Гонщик 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич - Страница 35

— Ты, поди, уже и хитрость выдумал? — с ехидцей спросил князь.

— Не то, чтобы хитрость, но кое-какие мысли у меня есть.

Мысли у меня действительно были. И главная из них заключалась в том, что вся шайка держалась авторитетом Савелия. Грохнуть этого мстителя — и остальные либо сдадутся, либо разбегутся. А нам того только и надо. Цель-то ведь — не убийц уничтожить, а князя уберечь.

Немногим после полуночи ручка двери повернулась, дверь дернулась, но не сдвинулась даже на миллиметр. Еще бы! У створок была сложена вся мало-мальски тяжелая мебель, найденная в комнате. Только кровать оставалась на своем месте, поскольку так было предусмотрено совместно разработанным планом.

Минут через десять о подоконник негромко стукнула приставная лестница. Кто-то шумный, воняющий табаком и перегаром влез по ней наверх, толкнул специально для этого случая приоткрытую раму.

— Открыто! — сказал кому-то вниз шумный.

На него зашикали:

— Тише! Тише!

Вскоре в комнату залез крупный мужик с обрезом в руках. Огляделся в полутьме, увидал нашу баррикаду, кровать и мирно спящего под одеялом князя — конечно же, правдоподобно сделанную куклу. Перегнулся через подоконник:

— Туточки он, спит! Лезьте все!

И едва он сделал шаг от окна, как за его спиной колыхнулась тяжелая бархатная портьера. Взмахнула дубина, и тать ничком рухнул на пол, пачкая паркет кровью.

Пришла очередь мне действовать. Прибитый грабитель был оперативно утащен в туалетную комнату, а там уже князь разберется: живой — свяжет, дохлый — так оставит. Потом второй, третий — Савелий, предусмотрительная сволочь, сперва послал вперед своих подельников. Но дубинка Ефима работала без осечек, и в скором времени в туалетной комнате с князем соседствовали трое душегубов. Пока еще живых. Но кто знает, доживут ли до визита господина Боголюбова?

Савелий полез последним, оставив одного бандюка на стрёме. Не спеша перелезать через подоконник, он отвел стволом нагана с глушителем край портьеры и попытался что-то разглядеть в глубине комнаты.

— Рыжий! Федька! Лузга! Где вы?

Момент был явно критический. Еще секунда, и бывший слуга либо начнет палить наугад, либо полезет назад, и тогда уже придется стрелять. Впрочем, сейчас уже соотношение сил совсем другое.

Я стоял за гардиной с другой стороны окна, и Савелий сейчас был как раз между мной и Ефимом. Ефим молча качнулся к убийце, занося свой пудовый кулак, и я в это же время потянулся рукой с револьвером. В итоге оба удара получились смазанными: Ефим приложился вскользь по одному уху, а я рукоятью револьвера — по другому. Савелий потерял равновесие, взмахнул руками и полетел вниз. За окном раздался треск и крик боли.

Я высунулся из окна. Савелий, слабо шевелясь, лежал на земле, а последний из уцелевших бандитов суетился вокруг. Вот совсем не нужно, чтобы он утащил своего главаря на какую-нибудь лёжку.

Бах! Бах!

Вроде, и расстояние меньше десяти метров, а как трудно, оказывается, попасть в цель!

Бах! Бах!

Бандит поднял обрез. Я едва успел присесть за подокнонник.

Ба-бам! Картечь из двух стволов звучно хлестнула по стене, плеснуло брызгами разбитое стекло.

Я снова высунулся. Савелий все так же лежал на земле, а его помощник быстрыми, четкими движениями выкидывал из стволов стреляные гильзы.

Бах!

Промах.

Остался последний патрон, потом придется долго перезаряжаться. Я тщательно прицелился.

Бах!

— А-а-а!

Ну, вроде, попал.

Глава 19

Заряжание револьвера — это отдельный квест. Надо шомполом выбить из гнезда барабана стреляную гильзу, потом вынуть из коробки патрон, запихать его в освободившееся гнездо, провернуть барабан и повторить. Я не слишком опытный стрелок, так что у меня на все эти манипуляции ушло не меньше пяти минут. Выходить же на улицу без готового к стрельбе оружия было, на мой взгляд, совершенной глупостью.

Наконец, я управился и выглянул в окно. Все было без изменений: слабо шевелился Савелий и кричал раненый бандит.

Первым спускаться стал Ефим, а я с револьвером в руках его прикрывал. Потом, когда он отвесил оплеуху раненому и тот, наконец, заткнулся, полез и я, прихватив с собой охапку шелковых шнуров от портьер: веревок попроще поблизости не нашлось. Князь же вышел из туалетной комнаты и, встав у окна с карабином в руках, остался всматриваться во тьму: вдруг еще кто прячется по ближним кустам.

У раненого оказалось прострелено плечо. Причем, пуля попала сверху вниз и, войдя около плечевого сустава, вышла близ локтя, разворотив всю руку. Лицо у налетчика уже побледнело, еще немного, и помрет от потери крови. Не жалко, туда ему и дорога. Для вдумчивых расспросов у нас еще трое имеется. А вот Савелий… Его бы хорошо поподробней поспрошать, да не здесь, а в полиции. Уж больно приметный у него «наган». Повреждение у него, с виду, одно: неестественно вывернутая нога. Наверняка перелом. Ну и судя по тому, как он дергается и тихонько мычит, имеется еще неслабое сотрясение и шок. Да и сам он немолод. Кто знает, какие болячки у него могли обостриться? Жахнет, к примеру, инфаркт или инсульт, и — привет родным, пишите письма на тот свет. А он, сволочь, еще много рассказать должен. Ведь раз банда имеется, то и дела у этой банды должны быть. И награбленное наверняка по разным ухоронкам попрятано. А ведь может и так быть, что этот Савелий и у князя приворовывал, да по крупному.

— Ефим, держи этого за плечи, чтобы не дергался, — кивнул я на бывшего слугу.

Тот без разговоров прижал Савелия к земле, да так, что я немного испугался: а ну, как руки оборвет!

Я всё тем же трофейным ножиком срезал штанину на поврежденной ноге. Мать честная! Да тут впору не перелом вправлять, а отломок обрезать! Впрочем, резать — это дело врача, а я пока что перетянул ногу Савелию его же брючным ремнём повыше колена, чтобы совсем уж кровью не изошел. Поврежденную ногу кое-как сложил, да обрезком штанины примотал к оперативно оторванной от лестницы перекладине. Надо успевать, пока злыдень в шоке, а то еще помрет от боли. Я знаю, случаи бывали.

Савелия перенесли в дом, в одну из подсобок, чтобы до приезда полиции не подох. Я лишь проверил его насчет спрятанного оружия, и не зря: в кобуре на щиколотке нашелся «дерринджер», а в кармане — нож. И еще одно меня удивило: на шее вместо крестика висел небольшой ключик с затейливыми бороздками, сразу наводящий на мысль о банковских ячейках. Его я тоже изъял.

Пока возились с Савелием, последний бандит затих, кончился. Ну и ладно. Трогать его не стали, пусть полиция сама забирает. Я лишь карманы обшарил. Нашел не лишку: чуток денег да горсть картечных патронов. Деньги я отдал Ефиму, за что удостоился звания «барин» и поясного поклона с благодарностями. А патроны вместе с обрезом забрал себе и отправился к прадеду. Все так же, по приставной лестнице.

Тот встретил меня сидя на кровати: вся остальная мебель была свалена в баррикаду у двери. Я вытащил из кучи пару кресел и столик, предоставив Ефиму разгребать остальное.

Мы уселись друг против друга и какое-то время сидели молча, переваривая события этой ночи. Где-то рядом шкрябал мебелью о паркет Ефим, слабо стонали в туалетной комнате скорбные головой тати.

— Внук, — оживился вдруг дед, увидев, что один из шкафчиков встал на место. — Вот там, в верхнем отделении, была бутылочка подходящего напитка.

— А вам, Федор Васильевич, не будет вреда от того напитка?

— Что это ты снова на «вы» перешел, внук? Еще пару часов назад вполне нормально на «ты» обращался.

— Ну так время было такое, военное. А теперь, как будто, снова мир.

— А-а, оставь, — махнул он рукой. — Дозволяю на «ты». Заслужил. Но до шкафчика ты всё же сходи. Тебе тоже не помешает.

В указанном шкафчике среди осколков хрусталя обнаружилась бутылка «шустовского» и походный набор серебряных стопок. Я перенес добычу на столик, откупорил бутылку и разлил коньяк. По чуть-чуть, на палец.