История США от глубокой древности до 1918 года - Азимов Айзек - Страница 218

Его финансовая честность на губернаторском посту была безупречной, и он подходил для «мугвумпов». Кливленд победил со второй попытки. Ему жестко оппонировали политики, заправлявшие Таммани и иными большими городскими «машинами», но это обернулось ему на пользу. Один из делегатов, выдвинувших Кливленда, сказал: «Больше всего его любят за врагов, которых он себе создал».

На должность вице-президента опять пошел Хендрикс, который в 1876-м стремился к тому же самому посту при Тилдене.

Кампания и впрямь получилась грязной. Кливленд, образец общественной и финансовой порядочности, в личной жизни потакал своим слабостям. От доброй еды и доброго пива он стал толстяком (260 фунтов) и, пусть и холостой, любил женскую компанию. Ждать еще чего-нибудь было бы смешно, однако выяснилось, что одно такое «расслабление» привело к появлению незаконнорожденного ребенка, которого он опекал. Когда по ходу кампании стало об этом известно, сторонники спросили его, что делать. «Говорите правду!» — ответил он и никогда не пытался что-то отрицать.

В результате появилась ироническая песенка республиканцев:

От Трудовой партии «гринбекеров» шел Бенджамин Франклин Батлер (см. «Наш Федеральный Союз»). Известный как один из самых некомпетентных командиров Гражданской войны и как «флюгер» в политике, он определенно испытывал какие-то чувства к труду и иммигрантам. Тем не менее, как кандидат в президенты, он принял секретные пожертвования на кампанию от республиканцев, которые надеялись, что он отберет голоса у Кливленда.

Гонка вышла упорной. На каждого, кого пугала неспособность Блейна держать свои руки подальше от общественных долларов, находился тот, кого пугал незаконный ребенок Кливленда.

Стало ясно, что переломным штатом может стать Нью-Йорк, что кто бы ни выиграл в этом штате, тот победит и на выборах, и гонка тут казалась практически ничейной.

Блейн стремился к голосам ирландцев, которых хватало в городе Нью-Йорк, и произнес несколько речей, обвинявших Великобританию. (Такой тип действий назывался «крутить льва за хвост» и применялся американскими политиками вплоть до 1930-х. Благодаря ему политик часто представал образцом добра, и это не причиняло Великобритании, насколько об этом можно судить, никакого вреда.)

А потом 29 октября 1884 года, на последней неделе кампании, когда Блейн находился в Нью-Йорке, к нему обратилась группа из нескольких сотен протестантских священников. Возглавлял их пресвитерианский пастор Сэмюэль Дикинсон Берчард (род. в Штойбене, Нью-Йорк, 6 сентября 1812 года). Он был страстным противником спиртного и произнес несколько слов против предательских «мугвумпов», сказав: «Все мы республиканцы и не намерены покидать свою партию и связываться с партией, выросшей из рома, романтизма и революций».

«Ром» и «революции» были уместны, но в поисках третьего «р» Берчарда подвело его протестантское рвение. Ирландцы славились как истовые католики, и когда отчет об этой речи был радостно разнесен демократами Нью-Йорка, достаточно много ирландских избирателей перешло от республиканцев к демократам и удержало 4 ноября штат Нью-Йорк для Кливленда 1047 голосами. (Еще одним фактором, вероятно, было то, что президент Артур, не любивший Блейна и раздраженный тем, как с ним обошлась партия, не участвовал в кампании. Он мог бы привлечь немало голосов избирателей, если бы пожелал.)

Голосование на выборах 1884 года оказалось противоположным тому, что случилось в 1880-м. На сей раз победили демократы с крохотной разницей по числу голосов: 4 880 000 против 4 850 000. Успех демократов не был чистым из-за 175 000 голосов за Батлера и еще 150 000 за кандидата сторонников «сухого закона». А вот по голосованию на коллегии выборщиков оказалось 219 за Кливленда и 182 за Блейна, и разрыв обеспечил Нью-Йорк.

Начиная с выборов Линкольна в 1860-м республиканцы выиграли шесть президентских гонок подряд. Тем не менее они проиграли седьмую, и теперь Кливленд въезжал в Белый дом как первый избранный президент-демократ за двадцать восемь лет, первый демократ со времен Гражданской войны.

Он принял инаугурацию в качестве двадцать седьмого президента Соединенных Штатов 4 марта 1885 года. С ним вместе начал работу сорок девятый конгресс, в котором, несмотря на победу демократа, республиканцы усилили свои позиции в обеих палатах. Хотя в Палате представителей по-прежнему доминировала Демократическая партия — 183 к 140, республиканцы завладели Сенатом — 43 к 34.

Новый вице-президент Хендрикс, однако, пережил инаугурацию ненадолго. Он умер 25 ноября 1885 года.

Кливленд был вторым холостяком, избранным в Белый дом, — первым оказался Джеймс Бьюкенен в 1856-м. Однако в отличие от Бьюкенена Кливленд холостяком не остался.

Еще в 1875 году юридический партнер Кливленда Оскар Фолсом погиб в инциденте с экипажем, и у него осталась одиннадцатилетняя дочь Франсис. Кливленд опекал ее, а когда он стал президентом, она училась в колледже — высокая, симпатичная, весом примерно вполовину от своего «защитника». К тому моменту Кливленд чувствовал, что он для нее уже не только «защитник», и, несмотря на разницу в возрасте (ему было сорок восемь, ей — двадцать один), они поженились 2 июня 1886-го.

Кливленд не был первым президентом в должности, который женился. В 1844 году президент Джон Тайлер после смерти своей супруги взял новую жену, причем возрастное неравенство оказалось еще больше (пятьдесят четыре против двадцати четырех). Впрочем, Тайлер женился в Нью-Йорке, а свадьба Кливленда прошла прямо в Белом доме, и в Вашингтоне звонил каждый церковный колокол.

Франсис Кливленд показала себя обворожительной и популярной первой леди, которая принесла своему мужу-президенту пять законных детей. Ходили прилежно распространяемые слухи, будто президент бьет собственную жену, но очень велики шансы, что это была только попытка раздуть грязный скандал.

В должности президента непреклонная честность Кливленда привела к тому, что он старался держать расходы на низком уровне и не позволял правительству вмешиваться в частные инициативы. Но дальше этого его страсть к реформам не продвинулась. Сочувствия к состоянию голодных и обездоленных не было вовсе.

Например, в Техасе случилась засуха, и конгресс принял закон, разрешающий потратить посевного материала на 10 000 долларов для распространения среди фермеров, пострадавших от засухи. Кливленд наложил на него вето по той причине, что это развило бы у людей дурные привычки и что они теперь стали бы ждать, будто правительство станет помогать им в любой беде, из-за чего их чувство уверенности в собственных силах ослабнет. (Может, это и так, но подобный тип жестокосердных банальностей воспринимался бы с большей уместностью из уст того, кто сам недавно страдал от голода и кто не был тучен, неизменно сохраняя свой вес во время пребывания в Белом доме.)

Более того, богатым и властным нередко играли на руку действия правительства, и никого никогда не волновало то, что их уверенность в собственных силах страдает. В частности, железные дороги ценились высоко. Они были предельно важны для страны еще с того времени, когда других способов доставки продовольствия не существовало. И это давало им почти безграничную возможность назначать такие тарифы, какие им захочется, предпочитать одну группу другой, если так казалось выгоднее. Они завладели огромным количеством общественной земли с попустительства терпимого правительства и буквально хотели от всего населения выкуп. Отдельные штаты тоже не могли ничего сделать, потому что важные дороги по природе своей считались «надштатными» и оттого им не подчинялись.

Обычная мудрость времени сводилась к тому, что федеральное правительство — просто арбитр и не должно принимать одну сторону или другую. Но такая нейтральность в любом споре между сильными и слабыми означала единение с сильными.