История США от глубокой древности до 1918 года - Азимов Айзек - Страница 201

Однако 14 апреля 1865-го, спустя пять дней после того, как генерал Роберт Э. Ли подписал капитуляцию в здании суда округа Аппоматокс, штат Виргиния, закончив тем самым гражданскую войну, Авраам Линкольн погиб в результате покушения. Его полномочия унаследовал вице-президент Эндрю Джонсон, ставший семнадцатым президентом Соединенных Штатов.

Эндрю Джонсон родился в городе Рали, штат Северная Каролина, 29 декабря 1808 года. В возрасте двенадцати лет он поступил в ученики к портному — и не утратил портновские навыки до конца жизни, что было предметом его гордости. (А почему бы и нет?) В 1826-м он переехал на восток Теннесси и жил там до самой смерти.

Ни одного дня не проучился он в школе, но после его женитьбы в 1827 году жена научила его читать и писать. Восточный Теннесси был страной бедных фермеров, которые не испытывали симпатий к рабовладельческой аристократии западной части штата и предпочитали грубоватые манеры Джонсона. Отсутствие образования на деле обернулось преимуществом, а его простонародный стиль ведения дебатов хрипловатым голосом вызывал восхищение.

Он уверенно выдвигался на первые роли в правительстве штата, а с 1853 по 1857 год служил губернатором Теннесси. Затем его избрали в Сенат, где он занял непоколебимую позицию в пользу Союза. Он оказался единственным сенатором из отколовшихся штатов, который остался в Сенате, несмотря на протесты и оскорбления от своих собственных избирателей. Это был акт большого политического мужества, но Джонсон всегда отстаивал свои взгляды с величайшим упорством.

В 1862 году, когда армии Союза контролировали большую часть Теннесси, Линкольн вознаградил Джонсона за его позицию, сделав его военным губернатором вновь завоеванного штата. Джонсон достойно выполнял возложенные на него обязанности в течение двух лет.

А потом, в 1864-м, когда Линкольн пошел на выборы под флагом «Партии Союза» (состоящей из республиканцев и тех «военных демократов», которые ратовали за войну до победы), показалось важным на пост вице-президента выдвинуть «военного демократа» — и Джонсон принял это предложение.

Разумеется, он присутствовал на второй инаугурации Линкольна 4 марта 1865 года. Чувствуя себя больным, решил выпить глоток ликера, чтобы подбодрить себя. Это была дурная идея. Ликер он переносил плохо и в результате совсем «расклеился». На церемонии он казался явно нетрезвым — и впоследствии его оппоненты не позволили публике забыть об этом.

После убийства Линкольна Джонсон стал президентом.

Выступая против рабовладельческой аристократии, он в то же время чувствовал симпатию к штатам Конфедерации. Он перенял великодушное отношение Линкольна к бывшим мятежникам и постарался как можно быстрее восстановить работу правительств в прежних Конфедеративных Штатах.

Конечно же, следовало положить конец рабству. В ходе гражданской войны много эмоций вызывала именно проблема рабства, и когда рабовладельцы потерпели поражение, рабство было обречено.

На деле вопрос решился путем голосования различных штатов Союза по конституционной поправке, которая формально сделала бы рабство незаконным в Соединенных Штатах. К 18 декабря 1865 года в ее пользу высказалось необходимое большинство из трех четвертей штатов, и она стала частью конституции как Тринадцатая поправка. Таким образом, менее чем за полгода до 90-летней годовщины со дня основания Соединенных Штатов с рабством наконец-то было покончено в стране, которая всегда считала себя «землей свободных».

И хотя рабство было запрещено законом и бывшим рабовладельческим штатам пришлось с этим смириться, для них, кажется, было вполне естественным позаботиться о том, чтобы чернокожие так и остались эквивалентом рабов — источником дешевой рабочей силы без каких-либо политических прав и почти без прав человека.

Несомненно, чернокожие столкнулись с проблемами. В прежних рабовладельческих штатах насчитывалось четыре миллиона «освобожденных», и они — вследствие рабского положения, в котором их держали, — были необразованными, наивными, непривычными к свободе и нередко боявшимися ее. Будь этот мир идеален, им помогли бы, научили бы их, и, в частности, их дети воспитывались бы в свободе и равенстве с самого начала[115].

К сожалению, мы живем в неидеальном мире. Вера в неполноценность чернокожих была слишком сильна в бывших рабовладельческих штатах (и, по правде говоря, во всех прочих), а кроме того, существовали постоянные опасения, что чернокожие поднимут бунт. Опасений этих они не заслуживали: никогда еще не было группы людей, которых притесняли бы и угнетали в течение столь долгого времени и которые, тем не менее, выказывали бы столь незначительное стремление к мести. Однако бунтов боялись, и этот фактор повлиял на то, что произошло.

Несколько прежних рабовладельческих штатов со всей возможной быстротой приняли пакеты законов, направленных на то, чтобы помешать чернокожим изменить свой социальный статус только потому, что по закону они больше не считаются рабами. Первый из этих «черных кодексов» появился в Миссисипи 24 ноября 1865 года, еще до того, как Тринадцатая поправка запретила рабство.

«Черные кодексы» по степени суровости были разными в разных штатах, но в целом они оставляли чернокожим лишь немного больше прав, чем те имели, будучи рабами. Они могли теперь официально жениться и владеть небольшим земельным участком, но им нельзя было голосовать, а также выступать в суде в качестве свидетеля. Их право на труд было ограничено определенными занятиями, свойственными прислуге, а «бродяг» могли насильно приставить к работе на условиях, не отличимых от рабства. Не было упущено ни единой возможности показать чернокожим, что они во всех отношениях намного уступают любому белому человеку.

Мы можем предположить, что Линкольн, останься он в живых, не согласился бы с «черными кодексами» — не только из-за своей природной гуманности, но и из трезвого осознания того факта, что штаты-победители воспримут их как доказательство жестокости и злонамеренности Юга и это сделает задачу подлинного примирения куда более сложной. Трудно судить, сумел бы Линкольн предотвратить принятие «черных кодексов» и обеспечить разумный компромисс между Севером и Югом, но можно быть уверенным, что он бы попытался.

А Джонсон не попытался. Особых симпатий к чернокожим он не испытывал. Рабство было отменено, и делу конец. Ни на дюйм дальше он не продвинулся и к «черным кодексам» отнесся равнодушно.

Совсем не так отнеслись к ним «радикальные республиканцы» в конгрессе, которые были возмущены тем, что им казалось готовностью Джонсона позволить бывшим рабовладельческим штатам «перевернуть» итоги войны, и в результате стали упорной и непримиримой оппозицией. Возглавлял их в этой борьбе упорный и непримиримый конгрессмен Тадеуш Стивенс из Пенсильвании (род. в Данвилле, Вермонт, 4 апреля 1792 года).

Стивенс родился кривоногим и детство свое провел в нищете. Оба этих факта могли сказаться на его фанатичной симпатии к обездоленным и — в особенности — к чернокожим рабам. Он помогал неудачникам всех видов; считается, что у него была чернокожая жена, а когда он умирал, он завещал похоронить себя на кладбище для черных, чтобы даже после смерти демонстрировать свое стремление к равенству.

Величайшая ошибка его заключалась в том, что он был не способен простить, забыть или пойти на компромисс. Поверженные штаты Конфедерации казались ему зонами оккупации, лишенными всех прав. Он требовал, чтобы поместья рабовладельцев были у них отобраны и переданы бывшим рабам, которые там работали.

Для «радикальных республиканцев» и, в частности, для Стивенса «черные кодексы» ясно свидетельствовали о том, что прежние Конфедеративные Штаты остаются такими же, как и раньше, что не произошло ничего, что излечило бы их от былых заблуждений. «Черные кодексы» и их поддержка Джонсоном, настаивали они, смывали с Соединенных Штатов одно лишь название рабства, но не связанный с ним позор. Политика Джонсона позволяла бывшим лидерам конфедератов без всякого общественного порицания вернуться к управлению своими штатами и продолжать относиться к чернокожим как к рабам.