История США от глубокой древности до 1918 года - Азимов Айзек - Страница 158

Для начала, например, надо было разрешить Калифорнии вступить в Союз в качестве «свободного штата». Калифорнийцы давно этого хотели, и откладывать это решение дальше было нельзя. «Рабовладельческие штаты» должны были уступить. В ответ оставшиеся земли Мексики должны были быть организованы как территории безо всяких предварительных заявлений о запрете рабства. Это означало, что «свободным штатам» пришлось бы забыть о «провизо Уилмота» и согласиться с возможностью появления новых «рабовладельческих штатов».

Вторая часть резолюций касалась Техаса, который должен был согласиться с небольшим разделением, чтобы увеличить потенциальную зону для образования дополнительных «рабовладельческих штатов». Клей предложил, чтобы северо-западную треть Техаса, которая была практически не населенной, отделили от штата и присоединили к территориям, которые со временем могли бы стать «рабовладельческими штатами». В ответ на это Соединенные Штаты взяли бы на себя обязательства по долгам Техаса, которые тот умудрился набрать за время своего короткого существования в качестве независимого государства.

Третий пакет документов касался округа Колумбия, который был в то время рабовладельческой территорией. Многие конгрессмены из «свободных штатов» были потрясены тем, что из Капитолия были видны рынки рабов. Поэтому Клей предложил запретить в округе Колумбия работорговлю, но не касаться вопроса рабства.

И в конце была четвертая пара резолюций, которые не были так хорошо сбалансированы, как предыдущие, но обе были в пользу «рабовладельческих штатов». Одна предполагала, что конгресс не будет больше вмешиваться в работорговлю между штатами. Другая должна была определить более эффективные условия для возврата беглых рабов.

Самым неприятным предложением из всех этих компромиссов, с которым «рабовладельческим штатам» было невероятно трудно согласиться, являлся вопрос присоединения Калифорнии в качестве «свободного штата», так как это нарушало давно сложившийся баланс сил в Сенате.

Для «свободных штатов» невероятную трудность представлял «Акт о беглых рабах», составленный Мюрреем Мейсоном (род. 2 ноября 1798 года в Джорджтауне, Виргиния), по иронии судьбы, внуком Джорджа Мейсона, который в дни революции был величайшим борцом за гражданские права и ярым борцом против рабства.

На самом деле вопрос беглых рабов был сложным для обеих сторон. В течение многих лет ручейки убегавших рабов тянулись в «свободные штаты», где они оказывались в относительной безопасности. В относительной, потому что рабы были собственностью штата и должны были быть возвращены своим хозяевам в случае их обнаружения.

Многие белые противники рабства делали все, чтобы помешать поиску беглых рабов, и даже были готовы лгать, принося клятву, что они знают всех этих черных с самого рождения и что все они свободные, а если это было невозможно, то переправляли их дальше, в Канаду, где те уже оказывались свободны навсегда.

Тысячи белых противников рабства в «свободных штатах» активно помогали переправлять черных рабов на север по маршрутам, которые к 1831 году стали называться «Подземная железная дорога».

Это движение зародилось среди квакеров штата Пенсильвания. Один из них, Томас Гаррет (род. 21 августа 1789 года в Аппер-Дарби, Пенсильвания), якобы помог освободиться двум тысячам семистам рабам. Штат Мэриленд объявил награду в 10 000 долларов за его арест. Его уничтожили финансово, наложив на него большой штраф в 1848 году, но он продолжил свое дело. Другой квакер, Леви Коффин (род. 28 октября 1789 года в Нью-Гардене, Северная Каролина), проявил такую активность в этом деле, что его назвали «президентом» Подземной железной дороги.

Черные тоже вносили свой вклад в это дело. Наверное, самой колоритной и смелой фигурой из всех «работников» этой Подземной железной дороги была неграмотная черная женщина Гарриет Табмен (род. около 1821 года в округе Дорчестер, Мэриленд). Она убежала из рабства в 1849 году, но возвращалась в «рабовладельческие штаты» около двадцати раз (это было для нее намного опаснее, чем для любого белого человека), чтобы вывести оттуда в общей численности более трехсот рабов, включая своих родителей. Еще одним активным борцом против рабства был красноречивый оратор Фредерик Дуглас (родившийся в 1817 году около Истона, Мэриленд), который сбежал из рабства в 1838 году.

Подземная железная дорога спасла не так уж много рабов. По ней проходило не более тысячи человек в год, в то время как всего рабов было больше трех миллионов и ежегодно их количество увеличивалось на семьдесят тысяч человек. К тому же большая часть спасшихся рабов приходила из пограничных штатов, где условия рабства были относительно мягкие.

Однако люди из «рабовладельческих штатов» были в ярости, потому что они считали это явным заговором с целью лишения их собственности.

Они считали, что до тех пор, пока существовала Подземная железная дорога, у черных рабов оставался соблазн сбежать или поднять восстание.

Борцы против рабства в «свободных штатах», со своей стороны, считали абсолютно недопустимым, чтобы от них ожидали помощи в возврате несчастных беглецов обратно в руки их хозяев-рабовладельцев.

Самые непримиримые сторонники с обеих сторон — одна группа была категорически против вступления Калифорнии в Союз, а другая — против «Акта о беглых рабах» — считали компромисс по этим вопросам неудовлетворительным, и оставалось неясным, хватит ли количества голосов более умеренных членов партий для принятия этого компромисса.

Борьба достигла своего апогея в Сенате, где в последний раз сошлись друг против друга два великих политика, принимавшие участие в работе конгресса и государственной политике более сорока лет, еще с войны 1812 года.

5 и 6 февраля 1850 года Клей поднялся на трибуну, чтобы огласить свои резолюции. Ему было семьдесят три года, это было видно, но он нашел в себе силы, чтобы с невероятным пылом высказать свои аргументы в пользу компромисса с обеих сторон. Он попросил «свободные штаты» не раздражать больше «рабовладельческие штаты» и умолял «рабовладельческие штаты» понять, что конституция не предусматривает выхода из состава Союза и что любая попытка самоотделения только подтолкнет всех к войне.

Против компромисса выступил уже больной, медленно умиравший Джон Кэлхун, шестидесятивосьмилетний старик, который еле мог говорить. Он вынужден был остаться в кресле, истощенный и уставший, откуда наблюдал за тем, как его речь читал сенатор Мейсон.

Кэлхун не мог принять свободную Калифорнию. Он хотел, чтобы «рабовладельческим штатам» гарантировали равенство со «свободными штатами», если необходимо, даже путем внесения поправок к конституции или назначением двух президентов, от «свободных» и от «рабовладельческих» штатов, которые бы могли налагать вето на решения друг друга. Он хотел, чтобы наступил конец любой антирабовладельческой агитации в «свободных штатах», так как это был единственный способ обеспечить «рабовладельческим штатам» безопасность внутри Союза.

Он требовал невозможного, но он не дожил, чтобы увидеть крушение своих последних надежд и попыток. Он прожил еще месяц после своего выступления и умер 31 марта 1850 года.

Совсем иное предложение высказал другой участник спора, один из представителей новой плеяды набиравших силу молодых политиков, Уильям Генри Сьюард (род. 16 мая 1801 года во Флориде, Нью-Йорк). Он начал свою политическую деятельность как антимасон, затем перешел к вигам и в течение четырех лет был губернатором штата Нью-Йорк. Его администрация отличалась либеральными идеями. Он работал над тюремной реформой, содействовал налаживанию отношений терпимости между католиками и иностранцами и делал все, что было в его силах, чтобы препятствовать возвращению беглых рабов. В 1849 году он был выбран в Сенат нью-йоркским законодательным собранием, которое перешло под контроль вигов после победы Тайлора в 1848 году. Там он сразу же зарекомендовал себя как откровенный противник рабства.

11 марта 1850 года он выразил решительный протест дальнейшему расширению рабовладельческих территорий. Даже если бы по конституции конгресс и мог разрешить распространение рабства на другие территории, этого все равно бы не произошло, потому что, как он говорил, «есть закон выше, чем конституция». Естественно, он имел в виду закон божий, но этот закон был слишком неопределенным, и общего мнения по нему так никто и не достиг.