Билет в кино 2 (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 26

Быстро прочитал, ещё мотая туда-сюда головой, согласно строчкам. Потом выпрямился, делая большие глаза, пирожок выпал из рта, и медленно обернулся в сторону машин диверсантов, те чуть задом, скол у первой видно, и боком ко мне стояли, и комкая бумажку, убрав в карман шаровар, положил правую руку на автомат, снимая с предохранителя, и резким движением взвёл затвор. После чего открыл подсумок, и достал запасной рожок, засунув его за ремень, так доставать удобнее и быстрее. Ильину этого хватило, последовал приказ, и бойцы уже покидали кузов, когда, сделав два быстрых шага, тут свободнее от народа, и вскинув автомат, приклад упирался в плечо, дал длинную очередь по диверсантам в кузове. Полрожка по первой машине, они как раз боком ко мне были, полрожка по второй. Бил именно по солдатам. Тут дистанция шестьдесят метров. Раненые и убитые валились на других, некоторые вскакивали, схватив одну-две пули, и падали, двое на бортах повисли, ноги застряли. Паника уже стояла на площади, ко мне бежали бойцы тревожной группы, иногда замирая и стреляя в противника, я уже перезарядившись, всаживал в диверсантов второй рожок. Пули вокруг свистели, но благодаря амулету защиты, я как заговорён был, третий рожок выпускал. Остался последний снаряжённый. Паника вокруг мешала, хорошо многие просто попадали на брусчатку, закрывая руками головы, видать не в первый раз под бомбёжку попадали, но тут перестрелка, однако реакция правильная.

Тут и бойцы НКВД себя проявили, несколько парней, на вид из воровской среды, приблатнённые, палили из пистолетов и «Наганов» по диверсантам, и из одной улицы показалось два грузовика, которые покидали ещё бойцы, уже настоящие, из НКВД, что также приняли участие в истреблении врага. Однако и немцы не лохи, изначально понеся немалые потери, у тревожной группы ручной пулемёт был, боец на кабину грузовика поставил сошки, откинув тент, и здорово прикрывал нас шквальным огнём. Обе машины стояли расстрелянные, перекосившись на спущенных колёсах, побиты пулями, одна дымила, но не горела. Только и немцы, как я уже говорил, не просты. Большую часть завалили, но десяток, большая часть раненые, успели отступить в здание вокзала, встав там в оборону и взяв пленных. Командовал тот «капитан», он со своими соединился. Мы же окружили здание, блокировав все подступы. Площадь опустела, раненых и убитых из гражданских эвакуировали. Осматривали убитых диверсантов у машин, там были раненые, их утаскивали в укрытие, наспех перевязывали и на допрос. Прибыли дяди с большими чинами, начали вести переговоры. Меня уже допросили, дав втык, что стрельбу устроил при таком скоплении гражданских, пара тысяч их было на площади. Ну и потребовав тут бумажку, что от торговки якобы получил, та уже сбежала, прихватив товар, искали. В общем, дела серьёзные закрутились, только ближе к обеду уговорили диверсантов сдаться, тем более у них двое раненых умерло от ран, так что ими занялись. А вот со мной не всё так просто, тут получилось не то, на что я рассчитывал. Вообще всё по-другому.

Для начала меня наградили. Двадцать девятого, утром, на следующий день, и наградили медалью «За Отвагу», сравнялся с Уриным, у него те же награды. Но главное не это, меня перевели в республиканское управление НКВД. Поманили сладкой морковкой, звание лейтенанта пообещали, не настоящее, а что соответствует армейскому лейтенанту, это сержант госбезопасности. Я в их сводках не раз мелькал, вот и решили себе перспективного бойца сманить. Подумав, я согласился. Так что меня и перевели в НКВД, хотя комендант и сопротивлялся, я ему в комендатуре потреблен. Однако переоформили, командирское удостоверение получил, форму новую, командирскую, оружие при мне моё осталось, в новое удостоверение вписали. А служба всё та же, я стал помдежурного в управлении, это временно, пока осваиваюсь, служебные инструкции читаю и запоминаю, потом в дежурные ночной смены переведут.

Двадцать девятого вечером Урина посетил, тот глаза вытаращил:

- Костя, ты чего, в чекисты пошёл?!

- А, уговорили, - положив на тумбочку раненого пару яблок и шоколадку, отмахнулся я.

- Лейтенантом смотрю стал. О, и медаль. Так скоро и меня обгонишь. За что медаль-то?

- Выявил группу диверсантов в форме НКВД, у вокзала, первым открыл огонь, треть уничтоженных, точно мои.

- Это вчера утром? – оживился тот, как и другие раненые что нас слушали. - Как же, слышал, целый час стрельба стояла. Ходили слухи, что диверсантов брали, значит, правда.

- Это да. А то что форму НКВД надел, то это показатель, я не собираюсь сдаваться. У немцев приказ стоит, жидов, комиссаров, и сотрудников НКВД в плен не брать, даже если руки подняли. Недавно в этот список и пограничников включили. Умылись немцы кровью, когда заставы брали. Процитирую приказ немецкого генерала «…зелёные фуражки в плен не брать».

- Ясно. Что там немцы?

- У Борисова уже, колечко почти захлопнулось. Штаб округа ещё вчера убыл поездом, наше управление эвакуируют, почти пустое, вон вырвался на пару минут, однако я под эвакуацию не попадаю, тут до последнего буду работать. По диверсантам. Вроде неплохо получается, хвалили меня. Служба в ночную смену.

- Понятно. Я с нашими поговорил, ждут. Слухи уже ходят, что немцы рядом. Как думаешь, сегодня или завтра объявят об эвакуации?

- Сам не знаю, поживём увидим.

- Командир, а парни? - кивнул тот на соседей. - Пропадут ведь.

- Знаешь, прямо скажу, мне не понравилось, что твои соседи меня сделали виновником, что их не будут эвакуировать. Это не я их бросаю, а командование, пусть их матерят. А своих я не бросаю.

- А мы не свои? – спросил тот же раненый, что в прошлое посещение обматерил меня.

- Напомни, ты в моём отделении служил кем? - сразу отреагировал я. - Не припомню, чтобы в моём подразделении числился такой. Урин мой боец, а вас я впервые вижу. У вас есть свои командиры, у них свои, это их обязанность вами заниматься, тут я на добровольных началах.

- Командир? - просительно протянул Урин.

- Три машины будет, сам распредели кого куда. И найди шофёров, на машинах их нет, вести не кому, - негромко сказал я, после этого мы обнялись на прощание, и я покинул палату. Навестил остальных, велел держатся, и лечиться, и покинул госпиталь.

Первая ночь, где я помдежурного службу нёс, была очень маетной, постоянно на ногах, но даже ночью активная боевая работа шла, я два гнезда с диверсантами сдал и три с воровской шайкой, туда выехали боевые группы, брали. Со стрельбой, пару раз даже гранаты использовали, чтобы выкурить. Ничего, взяли. А тридцатого, я уже смену сдал, объявили наконец об эвакуации. Да, ближе к обеду, а я спал, даже бомбардировка станции, не так и далеко от общежития для командиров НКВД, не разбудила меня, а потрясли за плечо, сразу проснулся, вот и сообщили свежую новость. В общем, приказ поставлен, своими силами уходить к нашим. Мы в окружении. Я собрался, все вещи, даже шинель комсостава, а мне выдали, прихватил, и в управление. Там паника, но приказ от дежурного, с печатью, об эвакуации, получить успел. Со своими уходить не стал, чекисты уже свои, самого удивляло, а достал одну из машин, это те три что я приметил стоявшими в лесу, кузова давно освободил, вот на одной и доехал до госпиталя. В управлении, к слову машин не осталось, их давно разобрали, пешком уходили. В госпитале тоже уже объявили эвакуацию, но мои, Урин в своей красноармейской форме, с наградами, рука в косынке, ожидал, курил трофейные папиросы, он их немало затрофеил, хотя и хаял за мерзкий привкус. В окружении других раненых дымил. Тут и Тоня была и ещё несколько девчат, раненые, из женской палаты они. Урин обрадовался, опознав меня, вскочил со ступенек крыльца, где сидел, я как раз заезжал на территорию, вот и подкатил к ним. М-да, госпиталь почти опустел, все уходили, но и осталось немало, похоже трёх грузовиков даже маловато будет. Увидим. Стоя поедут, если что.

Двигатель заглох, я открыл дверцу, спрыгнув на утрамбованную землю и обходя передок грузовика, стал отдавать приказы: