Имперец. Том 5 (СИ) - Кощеев Владимир - Страница 25

Интересно, а у этой куклы есть эмоции?

— Ты будешь богат, знаменит и достигнешь всех доступных высот в магии.

Пф, нашел, чем соблазнять.

— Вам нужна свежая кровь, чтобы уменьшить количество уродцев, да? — догадался я. — Мамашу твою, небось, под родного брата подложили?

Красивое лицо немца мгновенно исказилось гневом.

— Или под отца? — продолжил глумиться я.

— Ты выбрал свой конец, — прошипел взбешенный маг.

— Как только родился, — оскалился я.

Немец сделал еле заметный жест, и осколки бетона взмыли в воздух, чтобы устремиться ко мне. Я рефлекторно выставил ладонь перед собой, и осколки замерли, увязнув в технике. Взмах моей ладони и крошево рвануло обратно.

Щит мою атаку выдержал идеально, даже не прогнувшись.

Снег под моими ногами зашевелился, и я сорвался с места быстрее, чем сообразил, что ухожу от атаки. Я мчался по кругу, а за спиной в местах, где мгновение назад была моя нога, из земли прорывались ледяные шпили.

Один из них почти достал меня — вспорол брючину и рассек ногу до крови.

Паршиво.

Я оттолкнулся от земли и рванул ввысь, делая сальто в воздухе и материализуя множество ледяных пуль, устремившихся к немцу. Ему пришлось отскочить.

Бах. Бах.

Пули стрелков тонут в идеальном щите, а я приземляюсь на ноги.

Почти приземляюсь.

Раненая нога подгибается, а земля подо мной ухает и расходится в стороны. Неловкий шаг по воздуху, и я скольжу по льду по инерции.

И мы снова замерли друг напротив друга, оценивая ситуацию.

Достать немца из моего текущего положения я объективно не мог. Открыть его для стрелков — тоже. Разница в техниках и навыках очевидна, и никакой бесконечный резерв не поможет мне ее преодолеть.

Долгий бой я не выдержу. Да и дальний бой тоже, чего уж там.

Ладно. Как говорится, если у тебя закончились патроны в пистолете, значит, в руке остался кастет.

Костяшки пальцев закололо от магии, и я рванул к немцу, на ходу формируя в каждой руке по ледяному клинку. Враг такого не ожидал — глаза парня расширились от удивления.

Левая рука всаживает клинок в магический щит, и тот, не выдерживая, рассыпается, а правая рубит снизу вверх.

Выстрелов нет.

— Какого хрена? — шиплю я.

— Вы слишком близко, — отозвался наушник. — Заденем тебя.

— Приказ никто не отменял! — рявкнул я.

Но немец уже отскочил — я успел лишь вспороть ему куртку, в то время как он всадил мне в плечо бетонный осколок.

— Тебе меня не одолеть, — снисходительно произнес маг. — Ты истечешь кровью быстрее, чем я исчерпаю рез…

Я снова рванул к нему, сокращая дистанцию, и кулаком с электрическими разрядами между пальцев пробил новый щит немца. И успел одной рукой вцепиться в ворот его куртки.

— СТРЕЛЯЙТЕ, МАТЬ ВАШУ!

Выстрелов нет.

А вот противник просек ситуацию и разрядил мне в грудь огненную технику. Я едва успел прикрыться рваным ледяным щитом и отлетел на несколько десятков метров, собирая спиной все колдобины мерзлой, перепаханной войной почвы.

Воздух выбивает из легких, но я успеваю перекатиться по земле — в том месте, где я лежал, мерзлая земля чавкнула, попытавшись меня сожрать.

Бах. Бах. Пули вязнут в идеальном щите.

Благородные дебилы, мать вашу.

— Я сдохну — он доберется до вас, — прошипел я, поднимая себя на ноги техникой Воздуха. — И шансов отбиться не будет.

— Да плевать, наши уже под защитой авиации, — отозвался Никитенко.

Я облегченно выдохнул — задачу минимум выполнили.

Но немца отпускать нельзя — такой всю колонну в одного мог бы раскатать. А тот не торопился нападать, наблюдал за мной со снисходительным интересом.

Ладно, сучий выродок, будет тебе погребальное русское пламя.

Земля у немца за спиной дрогнула, и тот пришел в движение. Он влево — и техника влево. Он — вправо — и техника вправо. Не атакуя, а загоняя.

Пара минут, и мы оказались внутри мерзлого земляного вала высотой в человеческий рост.

Немец приподнял бровь, не понимая, чего я добиваюсь. Запереться с превышающим твои силы врагом — это не то, чего ожидаешь от противника.

— Ты все-таки решил сдаться? — удивился немец.

— Что ты, я же русский, — улыбнулся я. — Русские не сдаются.

Гори, гори ясно.

Воздух вспыхнул, а щитовая техника земли не позволила немцу вырваться на свободу.

Гори, гори ясно.

Атакующие техники немца таяли в бушующем пламени, и парень рванул ко мне, но напоролся на разряд нескольких шаровых молний. Идеальный немецкий щит разнесло в клочья, и беззащитный маг заорал.

Гори, гори ясно.

Из глотки мага вырвался полурык-полувсхлип, и тянувшаяся ко мне рука обуглилась, так и не дотянувшись.

Последнее, что я увидел, прежде чем отключиться, это рвущееся к небу пламя и тяжелое небо, готовое разразиться метелью.

Я же обещал вам, что догоню.

Бах. Бах. Преимущество у тех, кто выше.

— Работаем! — раздается в наушнике.

Я привычным движением вскидываю автомат, и он плавится в моих руках. Огонь ползет по рукаву, а на зубах снова скрипит песок.

— Выстрел!

Под палящим солнцем работает арта и нет поддержки авиации.

— Выстрел!

Земля под ногами взрывается тысячами старых осколков, прошибающих меня насквозь, и магии не хватает, чтобы пересобрать вагон в бункер.

Я падаю в смесь песка и электричества, а небо горит подо мной.

Спина резко врезается в твердую поверхность, и я открываю глаза.

— Эй, командир, полегче, не мешки с картошкой везешь! — недовольно рявкает мужчина с нашивкой красного креста.

Сотни боев проносятся в моей голове, и я растерянно смотрю на медика. Тот, заметив мой взгляд, облегченно выдыхает.

— Князь! Рад, что вы очнулись. Небольшая турбулентность, не стоит беспокоиться.

Князь…

Я на пару секунд прикрываю глаза, сортируя воспоминания, и спрашиваю:

— Где я?

— Княжеский борт рода Ермаковых, — отвечает мужчина, проводя какие-то манипуляции. — Сейчас позову Алексея Михайловича.

Медик порывается уйти, но я хватаю его за рукав:

— Что со мной?

Он вздыхает.

— Список длинный, — честно ответил медик. — Но основное, конечно, большая кровопотеря, ожоги и магическое перенапряжение. Причем последнее высшей степени.

— И что это для меня значит? — нахмурился я.

Мужчина помедлил, осторожно подбирая слова:

— Отвоевались вы, князь. Пока не восстановитесь — магии не будет. А если надумаете выжать из себя ее силком — высока вероятность инсульта, — со значением сообщил он.

— Ясно, — сухо ответил я, откинувшись на тонкую подушку.

О том, что я и без магии могу фору дать некоторым воякам, говорить было неуместно.

— Я все-таки позову Алексея Михайловича, — произнес медик виноватым тоном.

Как будто это он был виноват в том, что по местным меркам я пока не боец.

Пока я обдумывал ситуацию и разделял фантомные боли от реальных, подошел Ермаков.

— Ты как? — спросил парень, присаживаясь рядом на пустующую койку.

— Жить буду, — отозвался я, делая попытку сесть.

— Может, полежишь? — с сомнением спросил Алексей, наблюдая за мной.

— В гробу буду отлеживаться, — буркнул я, не без труда приняв вертикальное положение. — Что случилось?

— Маршируем на Берлин, — улыбнулся Ермаков. — Благодаря тебе с минимальными потерями.

— А ты почему тут? — спохватился я.

Вместо ответа парень чуть оттянул ворот свитера, под которым были бинты.

— Зацепило при налете, — пояснил он. — Не критично, но медики говорят, что по пересеченной местности долго не поскачешь.

Осколочное ранение — это крайне малоприятно. Хорошо, что княжичу глаза не зацепило.

— Ладно, там и без нас, наверное, есть кому повоевать, — произнес я.

Ермаков недовольно дернул щекой.

— Я не хотел лететь. Хотел дойти до Берлина.