Слесарь 5 - Белов Иннокентий - Страница 7

– Да, жестокий век, реально – жестокие нравы, – пробормотал я, переставая размахивать руками и поворачиваясь к своему сопернику.

Только два часа назад я готовился въезжать в чертов город, будучи полноправным членом охраны каравана и вот суровая судьба бросила меня биться за свою жизнь на ристалище, среди абсолютно чужих и непонятных мне людей.

Соперник оказался мне по плечо, тощий и жилистый, еще видимо – достаточно опытный в убийстве людей, все же лет двадцать – двадцать пять ему внешне, прошел огромную школу жизни в бандитских разборках.

За что его выставили биться насмерть за свою жизнь, я не знаю, наверно, чем-то рассердил своих Старших в кодле, причем, очень серьезно рассердил.

Впрочем, это не важно, от соперника я могу ожидать много жестоких и подлых приемов, выученных им в своей жизни и подсмотренных у других местных мастеров.

– Какие правила? – успел спросить я у своего помощника.

– Никаких, просто убей его, – ухмыльнулся тот беззубым ртом.

Громко ударил колокол в ознаменование начала схватки до смерти одного из бойцов, и мой соперник прямо прыгнул на меня, норовя ударами ниже пояса выбить из меня дух. Я пока сталкиваю его ноги в сторону, поджидая момент для основательного удара, но парень выкладывается по полной, вообще не снижая оборотов. Понимает, что инициатива в нанесении ударов рано или поздно скажется и количество перейдет в качество, не дает без ощутимых потерь выйти на ближнюю дистанцию, поэтому я жду, когда его запал иссякнет и он немного замедлится.

Пришлось воспользоваться промашкой с лишком размашистым ударом и охладить его очень уж боевой пыл. Когда его голова оказалась близко от меня, я быстрым и хлестким ударом в область виска усадил парня на задницу и тут же с ноги пробил в голову, вырубив соперника надолго.

Дико шумевшая публика непонимающе замолчала, не понимая, как так, без кучи ударов один из бойцов уже почти победил. Но вскоре зашумела снова, требуя прикончить проигравшего. Я даже вернулся к секунданту:

– Что, обязательно его добивать?

На что получил удивительный по ясности ответ:

– Можешь и не добивать, тогда через десять минут добьют тебя самого. Хотя можешь дать ему прийти в себя и снова начать поединок. Но это будет глупо выглядеть, так не делает никто.

Пришлось вернуться к так и не очнувшемуся до конца сопернику, накинуть ему локоть на шею и, преодолев слабые попытки вырваться из захвата, медленно, но верно придушить его, пока руки и ноги соперника совсем не затихли после продолжительной пляски умирающего человека.

Это уже второй человек, убитый лично мной в этом мире, если не считать подавленного лошадьми и телегами жулика в первом городке. Душить, конечно, морально значительно тяжелее, чем одним ударом сгоряча проколоть живот, но когда хочешь выжить, это уже не так существенно, руки не дрожат и делают свое дело.

Под крики и топот ног я вернулся к секунданту, казавшемуся мне самым тут нормальным и спросил:

– На сегодня все?

– Да, все, теперь ждешь нового бедолагу, – пробормотал мой помощник и выдал мне мои вещи из корзины, – Поздравляю тебя с первой победой.

Я оделся и вскоре те же рыла, что вели меня сюда, отконвоировали меня обратно на улицу, по которой изначально двигался мой караван, давно уже уехавший впрочем. Там мы прошлись дальше, где-то с километр в сторону центра города, и через пару минут завели меня в подвальное помещение, где пахнет страданиями людскими и болью, стоит несколько клеток разного размера и на входе дежурят хорошо вооруженные молодцы. Главный из конвоиров дал мне характеристику, из которой я услышал и разобрал только: – Рассчитался наполовину.

Меня записали в местную книгу учета узников и подтолкнули в одну из клеток, после чего закрыли дверку за спиной. Новое жилище оказалось небольшого размера, с парой лежанок на полу, на которых кишмя кишат клопы и я приготовился к трудной ночи. Пока не стал садиться, стою, держась за решетку и посматриваю по сторонам.

В большой клетке, плотно набитой так, что несчастные не могут сесть и им приходилось стоять, находится человек сорок, много сильно побитых, подавленных и в ужасе глядящих по сторонам и на своих соседей мужчин и женщин.

Время от времени надсмотрщики с легкими дубинками в руках стучат по прутьям решетки, вызывая одного за другим узников и если им кажется, что тот медленно пробирается через забитое телами пространство, осыпают его ударами по плечам и спине, подгоняя побыстрее выскочить из клетки. Потом его или ее подводят к конторке, где пришедшие на помощь члены семьи или просто знакомые приводят свои аргументы и оправдания, в основном заключающиеся в горстке монет, высыпаемых на конторку и придя к согласию с одним из главных здесь бандитов, забирают несчастного или несчастную с собой. Кто-то из более грамотных бандитов записывает итоговое решение, потом считает деньги и высыпает их в ящик с прорезью, стоящий внизу конторки.

В этот момент за ним начинают присматривать все активные и свободные члены банды, чтобы монета не осталась зажатой между пальцев, круговая порука и такая же ответственность наглядно проявляются в действии.

В общем, конвейер по выжиманию денег у обычных горожан, провинившихся не особенно сильно, работает на полную мощь, и я подивился размаху действий банды, открыто содержащей свою тюрьму и массовым способом доящей простых горожан. Постоянно другие бандиты приводят новых должников и запихивают в клетку, женщин изощренно обыскивают, залезая во все места и с помертвевшим лицом таких волокут в клетку. Где эстафету перенимают узники понаглее, так же с удовольствием безнаказанно лапающие своих жертв, коротая скучное время в заточении и пытаясь скрыть страх, обуревавший и их самих.

В подвале стоят еще три клетки, поменьше размером.

В одной, как видно, сидят члены противоборствующих группировок, захваченные в ходе повседневной войны на улицах, все поголовно избитые и порезанные. Каждый проходящий мимо член группы победителей старается попасть по пальцам или ткнуть посильнее дубинкой через решетку. Туда приволокли за пару часов только одного новичка, бывшего без сознания, и закинули внутрь с размаху, но, его хоть поймали свои и аккуратно уложили на пол.

Во второй сидят такие же уголовные рожи, видно, что это провинившиеся перед своими, на них внимания подчеркнуто не обращают. Чтобы не оказаться там самому за сочувствие или не вовремя сказанное слово.

В третьей пребывают уже серьезные должники банды. Солидные и не очень мужики, ждущие решения по своему вопросу, но, как я вижу, безо всякого оптимизма в глазах.

Так что я сижу с относительным комфортом, пока совсем один и мне понятно, что представляю какую-то ценность для банды. Раз меня совсем не трогают и даже принесли поесть из того же большого котла, где берут еду и все остальные бандиты. Других узников кормить и не подумали, даже передачи не принимают, несмотря на все просьбы родственников

Отчетность ведется так же, как и в Черноземье, на восковых табличках.

На меня заполнили одну из них, что-то записали и поставили в отдельный угол.

На улице наконец стемнело, в подвале стало еще меньше видно, мой угол погрузился в темноту, поэтому я рискнул почистить лежанку от насекомых. Опустив руку и создав крайне высокую температуру сначала на одной стороне, потом присел туда и дочистил лежанку до конца.

Заодно внимательно гляжу, не среагирует ли кто-то из бандитов или их жертв на используемую мной магию, но ничего такого не заметил.

Ночью ко мне перевели одного из своих, видно, что с него почти сняли претензии, но еще не до конца простили. Это получилось весьма кстати, чтобы клопы со второй лежанки постепенно не перебежали на новое место. Он со мной не стал общаться, видно, что молчание и правда реально считается в банде золотом.

Спал я, как убитый, после всех переживаний, не слыша стоны и крики несчастных. И оказался очень этому рад, впрочем деятельность в подвале с пришествием темноты тоже сошла на нет, даже в большой клетке все как-то разместились, сидя друг на друге.