Меня зовут господин Мацумото! Том 4 (СИ) - Ш. Дмитрий - Страница 22

— Хорошо. Транжира. Сейчас решу этот вопрос.

Не удивительно, что карточка не прошла. Её заблокировали по моему запросу. Я думал, раз расследование закончилось, она оттуда сразу уехала. Кто же знал, что Рурико, узнав про длительность аренды номера, захочет в нём задержаться. Не удержалась от соблазна.

Пока я через телефон перекидывал ей деньги, стараясь сохранять на лице невозмутимость, внутренне горя от смущения и раздражения, ощущая на себе ну очень выразительно-насмешливые взгляды, Хаякава уточнила, с трудом сдерживая веселье.

— Говоришь, совет нужен? Уверен, что хочешь его услышать, господин «ни слова правды»?

Кимура обрадовался, подумав, что я сел в лужу, даже ещё более глубокую, чем его, и мне сейчас достанется.

— Что я, сумасшедший, говорить только правду? Кто с ней согласится? Кому она нужна? -иронично отшутился. — Правда плохо продаётся и быстро портится. Не самый ходовой товар. Её горечь не так желанна, как сладость лжи. Поверь, люди больше тянутся к развлечениям и чужим несчастьям, а не к скучным историям о том, как у кого-то в жизни всё хорошо. Так зачем их расстраивать, лишая удовольствия, за которое они готовы платить? Если я скажу, что с этой женщиной ни разу не спал и даже не заходил в её номер, кто мне поверит? Что от этого изменится? На меня посмотрят, как на дурака. Пусть уж лучше думают в меру своей испорченности. Так и им будет приятнее, и мне спокойнее. Раз никто не желает знать, что скрывается под покрывалом с надписью «Апельсины», то и лезть под него не будут. Если только по глупости, да детской вредности испачкают. Обижаться на таких людей — себя не уважать. Конечно, после столь варварского обращения оно будет выглядеть уже не так красиво, как раньше, но всё, что для меня по-прежнему важно, останется в целости и сохранности. Это главное. Ну а насмешки послужат прекрасным показателем чужой искренности. Их редко кто подделывает, в отличие от улыбок.

Я открыто, без страха посмотрел в глаза смутившегося Кимуры, намекая, что не обманываюсь насчёт его мнимого дружелюбия, ставшего в этот момент особенно заметным. Кое-кто из присутствующих прекрасно понял мою аллегорию с покрывалом. Ещё недавно они лично наблюдали за тем, как меня превозносили, словно героя, раскрывая с весьма неожиданной стороны, а также помнили, как я вёл себя в отеле. Сацуки и Хаякава ненадолго стали серьёзными и задумчивыми. То, что ещё секунду назад было очевидно, внезапно перестало таким казаться. Кое-какую репутацию я уже заслужил, и в этот момент она неожиданно для меня сработала так, как должна.

— Я поверю, — в наступившей тишине внезапно услышал голос серьёзной Хаякавы, в чьём взгляде промелькнул оттенок вины.

После этого ребята плавно свели всё к шутке и принялись обсуждать другую, более нейтральную тему. Все дружно сделали вид, что никакой неловкости и затянувшейся паузы не возникало. Больше надо мной не подшучивали. Я с Сацуки и Тоши даже визитками обменялся, став их приятелем. Хотя телефон Сацуки у меня уже имелся, но этот символический жест следовало воспринимать несколько иначе. Это была часть своеобразного ритуала признания собеседника достойным человеком, а также проявление желания поддерживать с ним связь. Теперь Сацуки не мог сказать, что он меня не знает, или сделать вид, что мы не знакомы. Обменяться с человеком визитками — равносильно официальному знакомству. В Японии этот шаг имел более глубокое значение, чем в остальном мире. В нём учитывалось даже то, в какой обстановке он был сделан. На рабочем месте, за столом переговоров, в транспорте или где-нибудь в баре, во время неформальной беседы за кружкой пива.

Закончился вечер на удивление спокойно и приятно. Мы больше не гнули перед друг другом пальцы, не мерялись кошельками, не лезли в чужую постель. Обсудили увлечения, вполне житейские и отчасти рабочие вопросы, обменялись мнениями, словом, неплохого отдохнули. Ребята оказались заядлыми уличными гонщиками, на чём и сошлись. Теперь понятно, откуда у Сацуки тяга к дорогим, спортивным машинам, вроде Феррари. Меня они тоже приглашали как-нибудь к ним присоединиться, чтобы вместе покататься и повеселиться. Вопросов о том, найдётся ли у меня подходящая машина, не задавали, из чего следовал вывод, что моё расползающееся по швам прикрытие грозилось окончательно лопнуть, причём от стыда.

С хитрыми глазками они пообещали познакомить меня с другими ребятами и девушками из их круга, бросая на Хаякаву многозначительные, насмешливые взгляды. Подразумевая, что сделают этим большое одолжение. Прозрачно намекнули, что не все девушки такие же надменные и привередливые, как некоторые. Кое-кто из них с лёгкостью согласится на «наблюдение за звёздами» прямо из салона машины с хорошей подвеской, не откладывая это дело до лучших времён.

Хаякава на подобные наезды лишь презрительно хмыкала, делая вид, что не замечает неумелых попыток её уколоть. Слону комариные укусы не страшны. Свою основную задачу, сдерживать ребят и Сацуки от шалости, а также неудобных вопросов, она полностью выполнила. Блондин же, в свою очередь, не давал уже девушке проявлять неуместное любопытство и вести себя бесцеремонно. Они хорошо друг друга уравновешивали.

Потом, когда я провожал Хаякаву до машины, что самое удивительное по её же просьбе, спутница неожиданно спросила, много ли обезьянам нужно для счастья, есть у них есть банан, пальма и открытое небо над головой?

— Не знаю. Мне сложно об этом судить, я же не обезьяна, — беззаботно пожал плечами, мудро перепрыгнув волчью яму.

Даже разбираться не стал, кого она имела в виду, меня, парней, или тех девушек. Подозреваю, всё же последних. Бросив на меня лукавый взгляд, Хаякава улыбнулась. Пару минут мы помолчали, просто идя вместе, чуть ли не под руку, но без касаний. В самом конце, она столь же внезапно поблагодарила.

— Спасибо за вечер, Мацумото-кун. Было весело, — произнесла традиционную фразу, обозначающую, что свидание девушке понравилось. — Позвони мне как-нибудь, поболтаем. Буду ждать.

Пока я изумлённо переваривал суффикс кун, показатель близости, Хаякава достала из сумочки и протянула мне свою визитку. В Японии иметь личную визитку считалось нормой.

Подойдя ближе, она заботливо поправила мой воротничок и лацкан пиджака, хотя они в этом не нуждались. Жест получился довольно показательный и отчасти интимный, но при этом, совсем не пошлый. Я ненадолго растерялся, не зная, как на это реагировать. Жучок под них, вроде бы, не подсовывала, да и зачем ей это? Что за непредсказуемая особа?

Осмотрев результат своих «трудов», девушка тепло улыбнулась, но не той, дежурной улыбкой, принятой в повседневном этикете, а искренней. Садясь в свою машину, белую Хонду инсайд, не оборачиваясь, Хаякава спокойно попросила.

— Прекращай уже ходить на эти дурацкие, договорные свидания. Только время зря потеряешь. Пока-пока.

— Желаю хорошей проездки, — автоматически произнёс традиционное пожелание хорошего пути, перед тем как она захлопнула дверь и уехала, на прощание поморгав фарами. А это ещё что значит? Потрогал пальцами свои губы, с которых не сходила глуповатая, наивная улыбка. Нет, не показалось, она действительно там была. «Соберись, тряпка», — легонько похлопал себя по щекам, приводя в чувство. Похоже, передо мной только что приглашающе приоткрыли одну из дверей. Забавно. Никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Я шёл сюда за одной девушкой, а провожал другую. В этот раз у меня с ней ничего не было, но почему-то на душе было спокойнее и теплее, чем в прошлый. Похоже, всё дело в настрое и перспективах. Её серьёзность в конце совсем не романтичной прогулки подкупала. В отличие от Аямэ, Хаякава её не стыдилась, не убегала и не пыталась что-то из себя строить. Это было трезво взвешенное решение и признак доверия.

Чувствуя себя довольно странно, с приятной усталостью и в чём-то даже безмятежностью поехал домой, на сегодня больше не желая никаких приключений. Спал как младенец, не ворочаясь от беспокойства и не вздрагивая от кошмаров. Правда, наутро уже и не помнил, что мне снилось, но ничуть этому не огорчался.