Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 44

Нет, ну надо же такой напасти случиться?! Погибнуть от советского самолета!

Михаил горевал, конечно, но в глубине души. А дело прежде всего. Он и секунды не потерял. Побежал к Ильнуру. Пока никого нет, надо забрать фальшивые документы. Похоронить товарищей возможности нет. Уже на пригорке позади видны машины. У военнослужащего вермахта есть металлический жетон с личным номером, по которому его опознать можно. Жетон в огне не сгорит и цифры видны, потому что не написаны, а выдавлены штампом. А если жетона нет, у немцев возникнут подозрения. Будут искать возможных сообщников.

Михаил не только документы забрал, но и автомат. Свой остался в кабине грузовика. Нырнул в кустарник – и ходу к лесу. Уже недалеко до деревьев оставалось, как запнулся о кочку на лугу и упал. Повернул голову, а машины уже к месту взрыва подъехали, остановились. Немцы из машин вылезли, походили, посмотрели. Практически сразу поняли причину, пальцами в небо показывали. Каждый боеприпас свой след оставляет. Если бы мина на шоссе была, то машина получила повреждения не такие фатальные. Обычно разрушалась передняя часть, иной раз шофер цел оставался. Пушек и минометов вражеских нет, да и мощность снаряда и мины полевой артиллерии не настолько велика.

Немцы обнаружили тело Фаткулина. Понятно, что решили: свой. Погрузили в машину, и небольшая колонна двинулась дальше.

Когда она скрылась из вида, Михаил встал и направился в лес, осмысливая ситуацию. Кроме автомата при себе ни продуктов, ни фляжки. Все было в ранце, сгинувшем вместе с машиной. Было ощущение какой-то нереальности. Четверть часа назад были здоровы и живы, строили планы перехода через линию фронта. А теперь из четверых только один Михаил остался.

Полежал, подумал. Прятаться по лесам опасно, велика возможность наткнуться на партизан и получить пулю. Пожалуй, безопаснее на дороге, в открытую. Хотя у полевой полиции да у проезжающих офицеров возникнут вопросы. Что делает на дороге одинокий солдат? Немцы передвигались в составе подразделений – взводом, ротой, батальоном. Редко пешком, чаще на транспорте: машина, бронетранспортер, мотоцикл, на худой конец велосипед. Повезет, если удастся остановить попутную машину. К тому же полевую полицию больше заинтересует солдат, идущий от передовой. Не дезертир ли?

Решив так, выбрался на дорогу. Медленно пошел, вскоре сзади шум моторов. Один грузовик, другой, пятый. Замыкает небольшую колонну мотоцикл с коляской. Он и остановился.

– Подвезешь, товарищ?

– Садись. Тебе куда?

– Под Вязьму. Моя дивизия там.

– Почти по пути. Ты из Померании?

– Почему так решил?

– Акцент.

– Верно.

Немного отстали от грузовиков: они поднимали тучу пыли. И разговаривать проще, шум моторов не так мешает. Уж коли сидит рядом с немцем, желательно вызнать, какая дивизия, куда передислоцируется? Ехали недолго, грузовики остановились у бензовоза, стали заправляться. Михаил выбрался из коляски мотоцикла, вроде ноги размять. Прошел вдоль грузовиков. У всех на заднем борту голова тигра в круге, знак дивизии. Хотел заглянуть под брезент, посмотреть, что за груз. Да не получилось: водители приглядывают. После заправки снова в путь. Скорость колонны всегда меньше, чем одиночной машины. Но для Михаила большой плюс – колонну полевая полиция не останавливает. Только в коляске мотоцикла пропылился весь… Удалось доехать до Лепеля. Колонна там остановилась на ночевку.

Михаил умело отошел в сторону и ретировался. Сначала решил от пыли отряхнуться. Снял китель, вытряс, затем брюки, кое-как почистил сапоги… Из города вышел, у ближайшего ручья умылся, почувствовал себя лучше. Хотелось есть. Нашел местечко поспокойнее, под елью, спать улегся. А в брюхе сосет, урчит. Утром проснулся от холода. Начало октября, пасмурно и температура градусов семь. Немецкая униформа хороша только для теплых летних дней. Красноармейцы уже ватники надели. Для весны и осени самая подходящая одежда. У шинели полы длинные, в ногах путаются, а ползти вообще мучение.

Позже, с холодами, оказалось: не греют немецкие шинели, а шапок нет совсем, только у егерей. И техника оказалась неприспособленной, уже при слабых морозах моторное масло замерзало. Немцы вынуждены были моторы сутками не глушить, расходуя драгоценный бензин и моточасы.

Вскочил, стал делать физические упражнения: приседать, охлопывать себя по плечам, подпрыгивать, пока не согрелся.

Карты нет, как и компаса, все сгинуло в разбомбленной машине. Если направление еще можно определить по солнцу, деревьям, то местоположение – невозможно.

Придется заходить в деревню или село по пути. Решив так, тронулся в путь. Два-три километра прошел – и вот она, деревня на пригорке. Оттуда крики доносятся, плач женский, потом винтовочный выстрел ударил. Да что же там творится? Партизаны не стали бы бесчинствовать. Либо мародеры, либо полицаи. Что те, что другие – враги, заслуживают смерти. Быстрым шагом Прилучный в деревню вошел. Деревенька небольшая, домов двадцать и все на одну сторону улицы. Посередине лошадь с повозкой стоит, на подводе сидит полицай. Одежда гражданская, на голове форменное кепи, на левом рукаве белая повязка с надписью на немецком: «полиция».

Увидев немца, полицай соскочил с подводы, вытянулся. Чувствовалось, что в армии служил. Михаил спросил на немецком:

– Какое задание выполняете, кто командир?

Полицай не понял ничего.

– Извиняйте, господин немец. Не понимаю я.

– Ты одна? – коверкая слова, спросил Михаил.

– Нет, господин немец. Нас трое.

Полицай для убедительности показал три пальца.

– Зер гут! Все сюда.

И гаркнул:

– Бистро! Лос!

Полицай побежал в избу. Михаил автомат снял с плеча, перевесил на грудь, взвел затвор. Из избы уже выбегали полицаи, выстроились перед Михаилом. Двое точно поддатые, поскольку рожи красные, стоят покачиваясь. Михаил дал длинную очередь, срезав всех троих. Над деревней тишина, даже куры не кудахчут.

Михаил крикнул:

– Мужчинам выйти ко мне! Быстро исполнять!

Вышел дед и еще двое мужиков немного за сорок, опасливо приблизились.

– Грузите этих на подводу.

Взялись за руки-ноги, забросили в повозку.

– И винтовки тоже.

Исполнили.

– Ты – садись на телегу, – приказал Михаил. – Где у вас поблизости река, озеро или болото?

– Километра два отсюда Отолово озеро.

– Правь туда. А вы, мужики, идите по домам и помалкивайте. Ничего не видели и не знаете.

Мужики в оторопи стоят. Чудеса! Немец полицаев убил и по-русски говорит чисто!

Михаил за телегой пошел. Через полчаса в самом деле озеро открылось. Да, кабы не война, здесь отлично отдыхать можно. Лес, озеро с чистой водой, видно далеко, воздух чистый, птички поют, как будто войны нет.

В первую очередь Михаил винтовки в воду далеко зашвырнул. Если немцы или полицейские в деревенских избах оружие найдут, казнят жителей, а дома сожгут. Затем вдвоем забросили в воду трупы.

Мужик замер. Немец может избавиться от него как от свидетеля.

– Чего застыл столбом? Забирай лошадь и телегу. В хозяйстве пригодится. Только следы крови замой. Удачи!

Развернулся и вдоль берега пошел. Насколько он помнил карту, правее озер шел грейдер на Городок. До него километров шестьдесят, два дня ходу. Об одном пожалел, когда отошел: покушать не попросил, хотя бы хлеба. Деревенским проще выжить, чем городским. В огороде свои овощи, мука из колхоза на трудодни, своя живность – куры, свиньи, коровы, а стало быть, и мясо с молоком. Конечно, с началом войны всем стало жить тяжелее.

Попрошайничать не хотелось, тем более отнимать у селян. Выход нашелся неожиданный. Подошел к селу, постоял – входить или нет, но голод не тетка, вошел. А навстречу по дороге бричка. Мужик на облучке как увидел Михаила, лошадь остановил, с облучка на землю спрыгнул, поклон отбил.

– Пан немец, приветствую! Рад видеть освободителя от большевистского ига. Не согласится ли пан немец откушать?

– Йа! Показывайт дорога.