Жандарм 5 (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 51

— Кто? Куда? — напрягся я.

— Генерал Васнецов. Люди требуют показать им отца Никодима, — покосился тот на священника.

— Сейчас буду, — заверил я его, после чего обернулся к Артюхову. — Сидите здесь и ждите. Пока никуда не выходить. Никому!

Особо я это говорил заулыбавшемуся священнику. А то хоть гордыня и грех, но вон — радуется, что люди его требуют.

Покинув здание имперской канцелярии, я сел в машину управления и по пути расспросил подробности происшествия. Оказалось, что те революционеры, которых мы не смогли поймать, все же просочились в толпу прихожан. Затем они дождались, пока ход дойдет до собора и уже там стали накачивать толпу выкриками: где отец Никодим, почему не он ведет ход, почему все изменилось, и тому подобное. Решили посеять в умах людей сомнения, что им и удалось. Вот сейчас генерал и потребовал меня к себе, чтобы я придумал, как выкручиваться. Крикунов хоть и схватили, но это лишь сильнее завело толпу.

— Твоя идея — ты и думай, что делать, — такими словами встретил меня Васнецов.

— Тут и думать нечего — надо императору к народу выходить, — пожал я плечами. — Пусть скажет, что отец Никодим письмо доставил и теперь он в курсе их бед. Пообещает, что особо ретивых промышленников прижмет, а его рекомендации станут указом. Ну и самого Никодима показать — пускай в сторонке постоит. Чтобы люди его видели, но говорить ему не давать.

— Чтобы император под толпу голоногих прогнулся? — встал на дыбы Успенский.

Тут из компашки генералов, перед которыми я тогда высказывал идею, не было лишь того архиепископа и Великого князя. Остальные так и собрались «тесным кружком».

— Иногда, чтобы шагнуть вперед, надо и отступить немного, — не собирался я отказываться от своих слов. — К тому же такие реформы давно не только назрели, но и перезрели. Чем революционеры и пользуются. Лишим их главного козыря — недовольства народа, и сможем после всех поймать. Нам люди их сами сдавать будут.

— Я передам императору твои слова, — первым отозвался губернатор Козлов, не дав Успенскому продолжить бессмысленный спор.

После этого меня «попросили» из кабинета, где сидели генералы, и снова потянулось томительное ожидание. Не знаю как, но патриарху удавалось пока что сдерживать толпу от решительных действий. Да и захват самых оголтелых крикунов тоже сказался положительно. Однако к полудню все пришло в движение.

Для меня это началось с визита генерала Васнецова. Тот просто зашел и махнул рукой идти за ним. После чего мы отправились к кремлю. Патриарх уже успел толпу сюда привести, что прошло мимо меня. Для императора Александра и его свиты тут уже соорудили помост и выставили оцепление вокруг на расстоянии двадцати метров. Люди переговаривались между собой, создавая фоновый шум. Патриарх первым взошел на помост и от туда читал молитву. Лишь это не давало людскому ропоту перейти в откровенное недовольство. Но когда тот закончил и толпа начала «набирать обороты» появился сам император.

За его спиной виднелся и отец Никодим. Но того предусмотрительно «оттерли» на край помоста. Александр поднял руку, и толпа взорвалась приветственными выкриками. Что ни говори, а императора здесь любили. Власть — нет, а императора — да. Вот такой парадокс. Когда народ стих, Александр взял слово.

Я слушал его и успокаивался. Все же мне поверили и сейчас император говорил именно то, что предлагал я. Правда спустя минуту я понял, что уж больно сильное спокойствие я ощущаю. А попытавшись разобраться, в чем дело, понял, что на всю площадь работает какой-то мощный артефакт или заклинание с ментальной направленностью! Очень тонко, но с постоянным воздействием. Так вот почему народ слушает чуть ли не затаив дыхание! Понятно, что человек с сильной волей может выйти из-под воздействия. Но когда внешний фон соответствует внутреннему настрою и артефакту нужно лишь усилить последнее — эффект просто поразительный. Вон и Александр говорит то, что хотят услышать люди, тем самым охлаждая разгоряченные головы, а там уже и артефакт подключается к влиянию на толпу.

— … за сим повелеваю — свои рекомендации по нормам работы люда империи сделать обязательными к исполнению с наказанием для всех, кто не внемлет и нарушать их будет, — закончил официальную часть император.

Толпа тут же разразилась одобрительным гулом и радостными выкриками. Александр величественно покивал на прощание и с тем покинул помост. Отцу Никодиму так слова и не дали, хотя я видел, что тот пару раз порывался сделать шаг вперед и что-то сказать, да стоящий рядом генерал Успенский его одергивал.

— Ну вот и все, — облегченно выдохнул я.

И тут меня накрыло…

Поп Гапон. Кровавое воскресенье. Преддверье русской революции, начавшееся как раз со стачек и хода того священника в моем мире. Отец Никодим — местный «Гапон». И только что во многом благодаря мне история этого мира совершила коренной разворот от той «дорожки», по которой все пошло в моем прошлом. Я прочувствовал буквально всеми фибрами души — вот оно. То, что изменило местную историю раз и навсегда. Что бы ни произошло дальше, но как в «моем» мире здесь уже не будет никогда.

Я стоял у окна своего рабочего кабинета и смотрел на башни Кремля. С того дня, как я изменил ход истории и предотвратил революцию, прошло пятнадцать лет. Целых пятнадцать — а для меня они пролетели как один миг. Но сколько же всего за это время произошло!

Первое и главное для любого мужчины — я стал отцом. Да еще не единожды. Первой это сделала для меня Евгения. На свет появился не сын, как ошибочно думала она с дедом, а дочь — Варя. Девочке уже пятнадцать и скоро она закончит женскую императорскую гимназию. Правда своей любвеобильностью и меркантильностью она пошла в мать. Вертит парнями из соседнего военного училища только в путь — уже пять дуэлей из-за нее произошло. Чтобы хоть как-то окоротить дочь пришлось пригрозить ей отправкой на Аляску после завершения гимназии. Вроде пока помогло.

Кстати об Аляске. Мое с Робом предприятие по добыче золота не только не «загнулось», а выросло в гигантскую компанию. Теперь мы занимаемся не только добычей золота, но и нефти с последующей ее переработкой, заготовкой пушнины и дерева, а также имеем несколько собственных кораблей прибрежного флота для транспортировки всего добытого вдоль континента. Все это вывело меня в пул самых обеспеченных людей империи.

Но кроме Евгении детей от меня родила и Лида, причем сразу двоих. Тринадцать лет назад первого сына — Бориса, а спустя два года второго — Юрия. Первенца назвал в честь деда. Как бы я к нему не относился, но в этом мире я оказался лишь благодаря его действиям. Да и жандармом стал из-за желания вырваться из-под его опеки. Теперь вот после меня следующим главой рода Бологовских снова станет мужчина с этим именем.

А вот Юрий уйдет в род Воронцовых. Сергей Михайлович вовсю вьется вокруг него. Постоянно к себе зовет, об истории их рода рассказывает, да на приемы в последнее время все чаще берет. Все это дало понять высшему свету о дальнейшей судьбе моего сына, чего тесть и добивался.

И последняя по счету, но не по значимости, дочка у меня появилась от Ольги. Алена. Девочке сейчас десять лет и она только-только пошла в гимназию. Помню, как Оля боялась, что ее туда не примут. Ха! Попробовали бы не принять! Это пятнадцать лет назад я был мало кому известным дворянином, а сейчас ни много ни мало — генерал. Да какой! Глава всей жандармской службы империи. Службы, которую уже не презирают, а боятся. Сумели мы за эти годы привить в обществе в том числе в самых высоких кругах должное почтение к себе. Во многом этому поспособствовала война, начавшаяся двенадцать лет назад и продлившаяся три года. Первая в истории этого мира по-настоящему Мировая. Тогда-то я и поднялся с местечковой должности аналитика при управлении, куда меня «запихнул» генерал Васнецов после истории с отцом Никодимом, до полковника и командующего Московским отделением жандармерии. Война всегда способствует карьерному взлету в силовых ведомствах. Если характер подходящий и результат даешь. А мои результаты были на голову выше, чем у всех остальных, да и предыдущие заслуги помнили.