Противоположности. Рисорджименто - О.Шеллина (shellina) - Страница 13

– Пошёл вон, – сквозь пелену перед глазами, прорычала я, стараясь скрыть дрожь в голосе и во всём теле.

– Я другого и не ожидал, слишком ты спесивая, что недопустимо для женщины, и не приветствуется не только мной. Святой Отец Юлий II ждёт твоего решения в ближайшее время, не следует тянуть до родов, Катерина.

Он ещё раз смерил меня взглядом и, не прощаясь с Лоренцо, вышел из зала в сопровождении своих людей.

Как только дверь за ним закрылась, я тряпичной куклой осела на пол и закрыла глаза, ощущая, как кто-то неуверенно меня обнимает и прижимает к себе.

– Я не отдам им ребёнка, Лоренцо, – открывая глаза, я слегка отстранилась, глядя на задумавшегося мужчину.

– У тебя нет выбора…

– Он всегда есть, – я вскочила и, больше не оглядываясь, ринулась в свою комнату. Зря Ванька не дал мне его убить. Хотя это мало бы помогло, ведь через месяц-два уже нельзя будет скрыть за одеждой моё положение. Я была готова ко всему, но только не к этому. И никого нет рядом, кто мог бы дать хоть один здравый совет. Ненавижу их. Я просто их ненавижу, да Винчи и Ивана, которые бросили меня одну в мире голодных акул, которым я стою поперёк горла, и моё положение не даёт мне даже единого шанса хоть что-то им противопоставить.

Иван  

Из Флоренции в Швейцарскую Конфедерацию можно было попасть несколькими путями. Один из них лежал через Венецию, второй через Геную и либо Милан, либо Савойю. Я думал над каждым маршрутом, и остановил выбор на Генуе и Савойе. Тому были причины, некоторые мысли, носившие пока лишь неоформленный характер. Но которые очень быстро складывались в пока что абстрактный план, который, при определённой доле удачи, мог бы принести мне много интересного, но мог бы похоронить при неудаче. Но, в любом случае для того, чтобы двигаться в любом направлении, мне необходим был Милан. Его расположение было для меня просто идеальным. Но пока Милан не захвачен, если получится, то это произойдёт, всего лишь в результате крохотного переворота, загадывать о том, что делать дальше не слишком разумно, хотя некоторые намётки всё-таки лучше иметь.

Вопреки моим опасениям, никаких осложнений после ужина с Медичи у Берарди не произошло. Вот только, похоже, что Клыкову и Милославскому кое-что обломилось ночью, потому как вернулись они под утро в лагерь уставшие, не выспавшиеся, но не выглядевшие недовольными. Кобели, мать их. Хорошо ещё, хоть меня соизволили до лагеря проводить, прежде чем смыться на свиданку.

    А вот мужьям прелестниц действительно оказалось по барабану, чем их половинки занимаются в ночное время. Единственное, что радовало – обошлось без дуэлей, да и то, что итальянки этого времени знали толк в омовениях, смирило меня с этим локальным развратом. Другое дело, что я опасался дурных болезней, которые мои парни вполне могли нахватать. Но и удерживать молодых, полных сил воинов у меня не было морального права. Надо бы где-нибудь православного священника достать, чтобы вовремя пресекал совсем уж откровенное моральное разложение дружины.

Вот только где мне достать этого самого православного богослужителя в самом центре влияния Святого Престола? Как ни странно, но именно об этом были все мои размышления, в то самое время, когда я въезжал в Геную. Со мной было всего двадцать витязей. Остальные с Холмским отправились в Хохостервиц, чтобы узнать у герцога, остаются ли его слова в силе, или он хочет передумать? Если всё остаётся в силе, то Холмский должен будет объявить Горицию взятой под мою руку, и от моего имени принять присягу у жителей. Жителям Гориции было, если честно, всё равно кто там над ними в этот раз оказался, да и мало их осталось, слишком мало, чтобы продолжить разработку так сильно необходимой мне меди. Мы договорились с князем, что встретимся в замке, когда я буду возвращаться из Люцерны, надеюсь, с нанятыми пехотинцами.

В Генуе наш небольшой отряд остановился на постоялом дворе, на котором хозяин не знал, как мне угодить, всё-таки мы чаще всего вставали или лагерем перед городами, или же останавливались у правителей в замках, чаще всего способных вместить мою небольшую армию, за исключением местных палаццо, которые в большинстве своём не были рассчитаны на такое количество всадников. Расположившись в комнатах, а мы заняли половину этажа, спустились вниз в трапезную, чтобы пообедать. Со мной остались самые, можно сказать, «продвинутые» дружинники, которые, в общем-то, довольно быстро осваивались в Европе и не дичились некоторых довольно странных, на взгляд русичей, обычаев. Фьорованти и да Винчи поехали с Холмским, чтобы при удачном стечении обстоятельств заняться укреплением замка. В ожидании заказанного ужина я негромко переговаривался с Милославским, который уверенно начал занимать место не просто рынды, но и, в какой-то мере, советника.

– Господь наш всемогущий, неужели свершилось чудо, и я взаправду вижу здесь единоверцев? – негромкий женский голос заставил меня обернуться к говорившей. Прямо за моей спиной стояла высокая брюнетка. Черты лица, едва уловимый акцент, всё выдавало в ней гречанку. – Я слышала от хозяина этой таверны, что сюда к нам приехал самый настоящий русский князь, но поверить в такое невероятное стечение обстоятельств очень трудно. Скажите мне, действительно ли вы и есть тот самый князь? – она смотрела прямо на меня, и я, в который раз, про себя удивился насчёт того, что здесь все встреченные нами люди безошибочно определяют во мне Великого князя. Хотя вон, тот же Милославский и одет лучше, богаче так точно, а князь Холмский, которого сейчас рядом не было, обладал истинно княжеской статью. Но все определяли князя именно во мне, хотя никто не мог объяснить почему.

Тем не менее я поднялся со скамьи, на которой сидел, хотя вполне мог этого не делать – в обычаях русичей не было заведено такого правила. Но женщина передо мной стояла явно непростая, и встать, чтобы поздороваться и представиться, означало проявить определённую вежливость.

– Великий князь Московский и Тверской Иван Рюрик, – я склонил голову, обозначая поклон, краем глаза отмечая, как развернулся на своём месте Волков, положив руку на рукоять кинжала, а охрана женщины топталась неподалёку и находилась в замешательстве. Особенно доставляло, что охрана была вся сплошь в цветах папских наёмников.

– Шарлотта де Лузиньян, Королева Иерусалима, Кипра и Киликийской Армении, – в её голосе прозвучала горечь. Ну ещё бы. Королева-то она только на словах, на самом деле Кипр практически принадлежит Венеции, потому что Катерина Корнаро правит там чисто номинально, но хотя бы на Кипре, а не прячась в Риме под покровительством Святого Престола. Который, похоже, собрал под своё крыло всех последних представителей Палеологов. – Князь Московский? – Шарлотта медленно осмотрела меня с ног до головы. – Я так понимаю, что вы являетесь сыном и соправителем отца вашего Ивана, князя Московского?

– Да, – просто ответил я, размышляя, как много ей известно, и как скоро это будет известно папе? – У меня жена преставилась, и чтобы развеять скорбь, я отправился в путешествие.

– Вот как, – протянула Шарлотта. – А ведь мы родственники, князь.

– Вряд ли, ваше величество, – я покачал головой. – Если вы имеете в виду ветвь Палеологов, то княгиня Софья – моя мачеха, и кровного родства между нами нет.

– Неважно, – она наклонила голову. – Мы брат и сестра в вере нашей, да и княгиня Софья нам обоим не чужая. Скажите, князь, а вы никогда не думали о том, что это ужасно несправедливо, что практически вся Греция находится под пятой у османов, а Крит в лапах этих торговцев из Венеции, которые просто отравляют его католицизмом?

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.