(Не)счастье на мою голову - Орлова Екатерина Марковна - Страница 4

– Да лучше бы ты меня поставил, чем лишил нашего сына надежды! Какой ты после этого отец?! Донор спермы, а не отец!

Юра замахивается и бьет меня наотмашь так сильно, что моя голова дергается, и я падаю на пол. Лицо прошивает пекучая боль.

– Папа! – ахает за его спиной Агата, и сквозь пелену слез я вижу, как они с Пашкой бегут ко мне.

Тряхнув головой, прогоняю воспоминание и стираю влажные дорожки со своих щек. Столько времени прошло, но я до сих пор помню тот день так отчетливо, будто весь этот ужас произошел вчера.

Как-то в наш отель на летнюю подработку устроилась студентка факультета психологии. Милая девочка Вита, с которой мы на одной из ночных смен заболтались за чаем, и я, сама не понимая как, рассказала ей свою историю. Она ответила, что для душевного спокойствия мне надо найти в себе силы простить мужа и отпустить. Возможно, тогда он тоже сможет отпустить меня. Сегодня я поняла, что ни один из нас не отпустил и, похоже, не намерен. Да и как я могу простить его подлый поступок? Он еще и меня пытался обвинить в том, что я чрезмерно драматизирую. Но разве может вообще быть применимо слово “чрезмерно”, когда речь идет о здоровье ребенка? Там вообще меры нет.

Я едва помню, как доехала до дома. Поднимаюсь в квартиру и, войдя внутрь, устало прислоняюсь спиной к двери. Еще только утро, а у меня уже ощущение, что из меня высосали все соки. А мне ведь и на работу ехать. Не знаю, как найду в себе силы улыбаться клиентам и коллегам.

– Ма? – Пашка выглядывает из комнаты.

На моем лице появляется улыбка. Сейчас, когда мой сын пышет здоровьем, я могу наконец свободно дышать, зная, что у него есть шанс прожить долгую, счастливую жизнь.

– А где ты была?

– Ездила по делам.

Я не рассказываю детям о встречах с их отцом. В тот злополучный день и Паша, и Агата вычеркнули его из своих жизней, заявив, что отныне у них есть только мама.

– Ма, у меня кеды порвались.

– Паш, рано еще в кедах ходить, – разувшись, подхожу к сыну и целую любезно подставленную щеку. Как всякий подросток, он не любит эти “телячьи нежности”, как их называет мой сын. Но терпит, потому что в этом нуждаюсь я.

– Ма, ну все уже ходят, – тянет Пашка.

– Ладно, с зарплаты купим.

– Пасиб, – коротко отзывается он и скрывается в своей норке, а я иду в ванную.

Хочу смыть с себя напоминание о тюрьме. Выдраить свое тело мочалкой, чтобы оно покраснело. Плеснуть на него кипяток, облиться гелем для душа и шампунем, начистить кожу до блеска и скрипа. Могла бы снять слой кожи – сделала бы это, не задумываясь, настолько мне омерзительно то место и человек, которого я там посещаю.

Сбросив одежду, с отвращением смотрю на нее. С какой огромной радостью я бы сожгла ее! Но у меня не слишком разнообразный гардероб, чтобы разбрасываться вещами. И каждая копейка на счету. Пашке вон новые кеды нужны. Агата с Матвеем нам, конечно, помогают, но я чаще всего отказываюсь, аргументируя тем, что нам всего хватает. Принимаю только подарки. Взять для меня деньги – это уже слишком. Пашку балуют, папу моего, и на том спасибо.

Встав под горячие струи, нещадно драю свое тело мочалкой, буквально физически ощущая, как смываю с себя это ужасное утро. Пытаюсь переключить мысли на что-то позитивное, но старая обида захлестывает, и, как каждый раз по возвращении из тюрьмы, я разражаюсь рыданиями и, открыв рот, молча кричу. Выдыхаю в пространство душевой кабины свою агонию.

Когда истерика стихает, выхожу из душа и, запустив стирку своих вещей, собираюсь на работу. Двигаюсь вяло, так что после сборов обед я буквально заглатываю.

– Паш, я на работу! – выкрикиваю уже из коридора, быстро скользя глазами по тумбочке в прихожей, пока обуваюсь и набрасываю легкий плащик. Проверяю сумку, чтобы ничего не забыть.

– Ма, я завтра после школы на тренировку.

– Так завтра же среда.

– Нам перенесли с четверга, тренера не будет.

– Ладно. Сам доедешь с тренировки?

– Ма, я ж не маленький.

– Ладно, не маленький, – улыбаюсь я. – Спать не позже десяти. На кухне после себя оставляем порядок.

– Угу, – соглашается он.

– Все, до завтра.

– До завтра.

Небрежно махнув рукой, сын снова уходит в комнату, а я еду на работу. Только войдя в отель, выдыхаю, снова попав в знакомую обстановку, где ничто не напоминает мне ни о Юре, ни о проблемах, связанных с ним. Поздоровавшись с сотрудниками, выясняю, что у нас все в штатном режиме и без эксцессов. Спешу наверх проверить работу горничных перед заселением гостей, а, когда спускаюсь, мои брови съезжаются на переносице.

Еще не дойдя до стойки ресепшен, я уже слышу пьяные мужские голоса. Ускоряю шаг и, свернув от лифтов, наблюдаю картину, из-за которой хочется сразу же нажать кнопку вызова охраны. Несколько пьяных молодчиков примерно возраста моей Агаты стоят перед стойкой, пара из них тискает за задницы откровенно одетых девушек. А один парень буквально лег грудью на стойку и отпускает какие-то шуточки, над которыми смеются только он и его друзья. Зато наша новая ресепшионистка Юля густо краснеет и что-то там лепечет. Господи, ну почему не нажала кнопку?

Я уже лечу ей на помощь, но слышу до боли знакомый голос, от которого меня бросает в жар.

– Отойди, дурила, ты не умеешь разговаривать с девушками! Я сейчас все разрулю. Здрасьте, – тянет он в особенной манере, и по моему телу проходит волна дрожи. А потом он поворачивает голову и сталкивается со мной взглядом. – Вот это да, – выдыхает он негромко и выпрямляется, криво усмехаясь. – Привет, секси-мамочка.

Тина

Я подхожу ближе, пока не понимая, какое чувство во мне ярче: ярость или страх. Как там называли этого молодчика? Борзый? Черт, да это прозвище просто создано для него! Буквы, блин, кто-то складывал в это слово, зная, что рано или поздно появится на свет мальчик, которого во взрослом возрасте будут называть именно так.

Борзый отрывается от стойки и идет в мою сторону.

– Тихо всем! – рявкает он, и его компания немного стихает. Слегка прищурившись, он сверлит меня своими синими глазами, а я… тушуюсь, как девчонка. Боже, что за глупая реакция?! Мне сорок один! А он… мальчишка просто! – Ну привет, красавица.

– В прошлый раз, помнится, ты обращался ко мне на “вы”, – не удерживаюсь от шпильки.

– Обращался, – прикусив губу, он слегка склоняет голову набок, окидывая меня таким взглядом, от которого щеки вспыхивают. Та что ж такое-то? – Вам больше нравится так? – задает он провокационный вопрос. – Мне кажется, немного похоже на ролевые игры. Я мог бы быть вашим нерадивым студентом, а вы – моей секси-преподавательницей. Или маминой подругой. Или…

– Зачем вы здесь? – перебиваю его, тоже переходя на “вы”, не до конца понимая, спрашиваю только о нем или о его свите тоже.

– Хотели снять номер, чтобы немного… – он окидывает взглядом своих друзей. – Немного отдохнуть. Мы готовы заплатить за самый дорогой.

– Насколько я знаю, у нас нет свободных номеров.

– А я знаю, что вы всегда держите парочку про запас на случай овербукинга. Так это работает? Или вот я могу, например, набрать мою сестру, и у вас внезапно появится свободный номер, – он достает телефон и просто держит его в руке. – Моя сестра – Алиса Громова.

– Вы считаете этот поступок достойным мужчины? – зачем-то спрашиваю я.

– Ты права, – немного ослабив браваду, Борзый возвращает телефон в карман. – Прости, и правда прозвучало тупо. Но как будем договариваться, Валентина?

Я практически скрежещу зубами от злости. Мне так хочется, чтобы эта гоп-компания покинула отель, что я уже сама готова вытолкать их из здания, но тут в фойе заходит компания шведских бизнесменов, приезда которых мы ждали. Я на автомате выпрямляю спину и задираю подбородок.

– Угомоните, пожалуйста, своих друзей, чтобы они не мешали гостям заселяться, а мы с вами поговорим в моем кабинете.

– Да? – хитро улыбается он. – Минутку.