Позывной «Курсант». Книга вторая - Прядеев Евгений - Страница 6

При этом продолжал одеваться. Пять минут не резиновые. На слова Ваньки, если честно, не обращал особо внимания. Это он просто дуркует. Подкидыш вообще постоянно всем недоволен. У него натура такая. Сам по себе он пацан неплохой. Гнили в нем нет.

Да и к ситуации с Кривоносым Ванька, как все остальные, отнесся с некоторой долей восхищения. Тут дело даже не во мне. Кто-то из них, из обычных пацанов, бывших беспризорников, смог заломать чекиста. Вот что для детдомовцев было самым важным.

Когда мы вечером вернулись в барак после того, что произошло на площадке, они наперебой кинулись расспрашивать меня. А где я так научился? А кто мне такое показал?

И конечно, искренне благодарили за возможность попасть в Москву. Ну, как благодарили… Матом, со смешками и подковырками, дружескими ударами по спине. В общем, кто на что сподобился. Ждать от этих парней "спасибо" или чего-то большего – глупо.

Благодарили все. Кроме Зайцева. Эта гнида сидела с поджатыми губами, кривила рожу, а потом вообще выдала:

– Я, конечно, дико извиняюсь, граждане босяки, но никого не смущает, что он ненормальный?! – Поинтересовался Василий раздражённым тоном.

Он даже встал с кровати, на которую плюхнулся с недовольной физиономией, и замер посреди спальни, уставившись на детдомовцев.

– Вы вообще вида́ли, что там было? Он же натурально чуть не убил этого Молодечного. Если бы не Шипко… Мы сейчас в другом месте сидели бы. А то не знаете, как это работает? Впаяли бы всем разом. И хрен докажешь, что мы не при чем. Реутов, между прочим, всех нас чуть под расстрел не подвел.

– Вася… – Подкидыш проскакал в сторону шкафа, мимо Зайцева на одной ноге. Вторую он упорно пытался вытащить из кеда, – Заткнулся бы ты, ей-богу… Сука… Натёр, что ли… Вроде разносились уже малёх.

Гнида только открыл рот, собираясь что-то возразить, но Ванька, наконец, освободился от обуви, встал напротив Зайца, а потом ткнул ему своим кедом прямо в рожу.

– Слушай сюда. Алёша нас нормально выручил. С Молодечным за всех дрался. Понял? И за тебя, говна ты кусок, тоже. Чтоб мы завтра смогли в город выехать. Отдохнуть, как люди. То, что он ему шею чуть не сломал… И че? Не сломал же. Да и потом… Я бы их всех давил. Как клопов!

Последнюю фразу Подкидыш высказал с какой-то особо сильной злостью. Я по этому поводу для себя сделал отметку. Надо поинтересоваться, что там у Ивана в прошлом, кроме кошельков советских граждан. Вообще, по-хорошему, не мешало бы обо всех узнать. Кто откуда есть и как оказался в детском доме или на улице. Эта информация мне пригодится.

В бараке нам жить недолго. Нас в любом случае поселят скоро в главный корпус. А там… Там, как в фильме. Комсомольцы, спортсмены, активисты и просто редкостные мудаки. Не все, надеюсь. Однако, вполне хватит этого Цыганкова, с которым я в столовой сцепился. Мне нужен крепкий, надёжный тыл в виде своей команды. И кстати, Василия я в этой команде точно не вижу.

– А я че? Я ничё. Просто так сказал… – Зайцев сразу же сдал назад. Даже тон у него изменился. Стал приторно-виноватый. – Вдруг у него эти… Приступы… У нас в деревне тетка была. Так вот она летом и зимой – ничего вроде. А как весна или осень – вилы возьмёт да на всех подряд кидается. Наши то её вроде пожалели, а она потом секретаря горкома заколола. Который случайно в деревне оказался. А так то я че? Я к Реутову вопросов не имею…

Однако, едва пошла ночь и наступило утро в виде Шипко, который во всеуслышание зарядил про Клячина, вопросы внезапно появились. Василий ещё на пробежке начал гундеть. Повод нашёл. Уважительный. Что меня лично старший лейтенант госбезопасности в город заберет, отдельно ото всех. Когда вернулись с пробежки в барак, обмылись, сходили на завтрак и начали собираться, Вася завелся ещё сильнее.

Скорее всего, гниду спровоцировало моё молчание. Я вообще все утро не обращал внимания на его тупые, дебильные намеки. А намёки эти, само собой, опять вернулись к тому, что я могу быть крысой, которая стучит чекистам. Я ж идиот. И чекисты идиоты. Взяли, так бездарно спалили своего стукача. Да ещё возят его, то есть меня, как важного человека, на личном автомобиле со старшим лейтенантом госбезопасности в роли шофера.

Причиной моего игнора в сторону Зайцева являлись не особо радужные мысли, которыми я загрузился сразу, едва проснулся. Просто в голове был какой-то долбаный дом советов. Причём, советов самому себе. Поговорить то больше не с кем. Обсудить. Услышать мнение со стороны. Вчерашняя ситуация меня изрядно напрягла на самом деле.

До нашей драки с Молодечным никаких ярко выраженных негативных эмоций ни к кому из чекистов я не испытывал. Нет, раздражение имелось. Клячин за время нашей поездки бесил неимоверно в некоторых вещах. Бекетову не верю. Его эта история о вечной дружбе вызывает много вопросов. Шипко… Ну, тут все ясно. Неплохой он мужик. Реально неплохой. Хотя минусы тоже имеются. Однако ненависти ни к кому из них я до вчерашнего вечера не испытывал. А тут – прямо крышу снесло.

Казалось бы, какая мне разница? Эмоции не мои. Это – Алешина злость. А выходит, что разница очень даже большая. Потому как злость – Алешина, но грохну какого-нибудь чекиста в итоге я. В момент очередного заскока. Оно мне надо? Нет. Не надо.

Вот эти мысли в башке и крутились. А ещё упорно лезло в голову воспоминание, спровоцировавшее всю ситуацию – лицо Бекетова. Более молодое лицо. Как раз, наверное, лет десять можно с его нынешней физиономии скинуть. Получается, не сбрехал товарищ старший майор госбезопасности. Виделись мы с ним раньше. Черт… Не мы. Я совсем уже себя в Реутова перевел. Думаю о его прошлом, как о своём… В общем, виделись они с дедом. Наверное, как раз в том хуторе, после счастливого "спасения", когда ради одного Алёши другого грохнули. И Бекетов очень активно убеждал деда, будто надо продолжать хранить тайну. Надо назваться другим именем. Все ради родителей…

В итоге, промаявшись все утро с дурацкими мыслями, я решил, надо как-то поговорить с этим "другом семьи", который ради меня готов горы свернуть. Не сильно правда свернуть. И не совсем в хорошую сторону. Но это – детали. Нужно разузнать и про мать, и про отца, и про то, что было в коммуне. Подробно выяснить все мелочи. Да и вообще. Мне нужна информация для четкого понимания ситуации.

Ясен хер, на фоне подобных мыслей точно было не до Василия. Да ещё сборы эти…

Детдомовцы притащили утюг, чтоб мы привели в порядок шмотки, в которых поедем. Москва же, ё-моё. Пацаны чуть ли не подпрыгивали от восторга, предвкушая поездку. Поэтому отнеслись максимально серьезно. Вытряхнули все вещи из шкафов, соображая, как лучше вырядиться.

В общем, утюг… Итить-колотить… Как говорит Шипко. Это была здоровенная чугунная фигня, крайне отдаленно напоминающая своего электрического внука. Утюг детдомовцы грели на "буржуйке", стоявшей в самом углу спальни. Как этой чугунной хренью можно что-то погладить, не представляю вообще. Убить – на здоровье. Погладить – нет.

Поэтому я сто пятьдесят раз похвалил себя за сообразительность. Что с первого дня старался держать вещи аккуратно, развешанными и разложенными. За счет столь удачной предусмотрительности я смог избежать экспериментов с глажкой.

А вот стычка с Васей все-таки неизбежно произошла.

– Ты меня услышал, Заяц?! – Я снова тряхнул придурка за воротник, затягивая его удавкой на шее.

– Услышал… – Прохрипел Василий.

Я разжал руку и отпустил Зайцева. Он моментально отскочил в сторону.

Вроде бы, казалось, ситуация могла на этом закончится. Будь у Василия мозг. Но нет. Ни хрена подобного.

Когда явился Шипко и громко оповестил, что Реутову пора на выход, за ним приехали, я успел заметить взгляд Зайца. В нем была ненависть. Горячая, настоящая.

Надо ли говорить, что к выходу с территории школы я топал не в лучшем расположении духа. Впрочем… Не будем скромничать. Злой на самом деле был, как черт. Ситуация с Зайцевым изрядно напрягала.