Отверженный. Темная сторона частицы (СИ) - Дорин Михаил - Страница 30

Стекла стремительно мутнели со всех сторон. Я, буквально, видел ту самую пулю из крупнокалиберного пулемёта размером с палец, проткнувшую бронекапсулу челнока справа и только по счастливой случайности нас не задевшую.

— Влево! Выходим влево! — закричал Хогас, что не свойственно ему. По челноку словно ударили огромной кувалдой, заваливая на бок. Я крутанул руль, но этого было недостаточно. Как я выкатился из многострадального челнока — не помню, но буквально тут же град пуль загнал меня за капот.

В руках забился пулемёт, который сорвал с крыши. Лазерный луч трассирующих патронов протянулся к бронированным фигуркам полицейских неподалеку, свалив их как кегли.

Хогаса не было видно. Кажется, пытался звать его, при этом успевал отстреливаться и перемещаться за перевёрнутым челноком. Пулемёт сухо клацнул, и я отбросил его в сторону. Пришлось вернуться к своей винтовке.

Этот щелчок будто вернул меня в огненную, кричащую и стреляющую реальность.

— Нужен живым! Это приказ! Идиоты! Живым! — слышалось со всех сторон.

«Хогас погиб. После такого попадания нельзя выжить», — подумал я.

Вокруг продолжали стрелять, вызывая подмогу. Мыслями я был уже не здесь, словно не живой. Даже не заметил, что за предмет цилиндрической формы упал в нескольких метрах от челнока. Яркая вспышка перед глазами. Лицо, буквально, обдали огнём. Маска, которая закрывала лицо начала плавится, издавая едкий запах и причиняя нестерпимую боль.

Среди звона в ушах я, всё же, расслышал приближающиеся ко мне шаги.

— Второй где? Их двое было! — кричал кто-то надо мной.

Из дневника Ф. Э. Бланта:

Наверное, так и должно выглядеть счастье. Ты просыпаешься утром, а на твоей груди создание небесной красоты. Ты боишься разбудить этого ангела и дышишь медленно. Да что там, ты совсем не дышишь, пытаясь остановить время. Столь приятные мгновения, когда только от тебя зависит сон твоей любимой. Боже, да если ты пошевельнёшься, этот сладкий сон может закончится и тогда это всё окажется миром твоих грёз, а вернувшись в реальность рядом с тобой будет пустая постель.

Но у меня не так! Мир моих грёз является реальностью. Нет, я никогда не мечтал о любимой женщине, семье, детях. Однако, с возрастом становишься более сентиментальным к таким простым вещям.

Никогда не думал, что пить кофе утром с девушкой, не желая выгнать её после проведённой ночи, будет так круто. Вдвойне круто, если эта девушка Кара и ты любишь её.

С Карой состоялся серьёзный разговор. Я, всё же, решил проявить настойчивость и расспросить о её прошлом. Ответов я получил немного. Можно сказать, не получил вовсе. Но нужно ли мне это? После всего, что я видел на Марсе, скорее нужно. Да и неужели я произвёл такое приятное впечатление, что она прилетела ко мне на Пратарею? Не на столько я хорош.

Сначала я не поверил…

Мы прогуливались в лесу. Яркое солнце и мороз — обычный день на Пратарее. Исбьёрн выскочил неожиданно. Настолько оголодало это создание, что бросилось со всех лап за нами. Я решил задержать его, но надолго меня не хватило. Помню только, что получил удар огромной когтистой лапой и отлетел в сторону. Был ещё в сознании, когда это чудище нависло надо мной, оскалив пасть с несколькими рядами острых клыков, размером с большой палец.

Кара запрыгнула на него сверху и резким движением вывернула его голову в обратную сторону, свернув шею. Откуда эта сила в столь хрупком создании? А самое странное — прикоснувшись ко мне, я перестал чувствовать боль, кровь перестала идти, рана на голове затянулась.

Сейчас, сидя на кухне, я жду, когда Кара проснётся. Никогда я так не хотел ещё узнать ответа на вопрос. Я боюсь, что она может меня покинуть. Часть меня желает знать правду, но другая часть говорит — «брось и живи дальше!». Правда может ударить больнее исбьёрна.

Улицы Ас Кайры моментально успокоились. Казалось, что в этот тихий район вернулась безмятежная жизнь, которой он жил ещё пару часов назад. Обманчивое впечатление. Увиденное приведёт в ужас любого.

Сожжённые флайтеры и челноки вдоль центральной улицы, разбитые витрины магазинов и выбитые стёкла первых этажей многоквартирных домов, забрызганные кровью тротуары, тела убитых и раненных, едва рассевающийся дым удушающего газа — мало это всё походило на умиротворение местных жителей, которым занялись полицейские.

Погоня за угнанным челноком далась нелегко стражам правопорядка Куртаса, о чём и размышлял командир полицейского спецназа.

Капитан продолжал осматривать тела убитых и делать первые выводы. Присев рядом с одним из них, он внимательно посмотрел на место попадания пули — небольшое пространство в районе шеи, которое не защищено бронёй. Обернувшись на другого, капитан обнаружил несколько попаданий в голову.

Как опытный военный, он знал, что от одного-двух попаданий стандартными пулями штурмовой винтовки, шлем брони спасает. Здесь же — от трёх до пяти попаданий практически в одно и тоже место, что и обеспечило пробитие и гибель бойца. Из всех погибших сегодня полицейских, спецназ потерял шесть курнайцев. Это были его подчинённые.

«Так точно не могут стрелять обычные сепаратисты. Водитель челнока явно не из простых солдат», — заметил он.

Капитан встал и прошёлся дальше. Он не замечал весёлых разговоров полицейских, которые хвалились добычей из разграбленных магазинов, не обращал внимания на вызовы от своего начальства по коммуникатору, не слышал издевательских насмешек в свою сторону.

— Смотри, молится небось за упокой, старый идиот, — услышал капитан в свой адрес слова одного из полицейских, сидевших на тротуаре.

— Шёл бы на пенсию! — крикнул капитану один из молодых офицеров, стоявший неподалёку от него.

— Куда ему идти? Жена бросила, дети в кредитах и долгах. Вот он и пытается хоть что-то заработать, — сказал другой офицер, перебиравший электронные блоки с койнами, который он где-то раздобыл во время рейда.

— Подкинь ему блок на бутылочку огненного пойла. Чтоб помянул своих, — сказал первый офицер и хлопнул по плечу своего коллегу, у которого выпало пару блоков.

Капитан Захид Садак, слыша эти высказывания в свою сторону, ничего не предпринял. Он был слишком благороден, чтобы марать свои руки, пытаясь что-то доказать этим прогнившим служителям. Садак сейчас был настроен только на одно — дождаться, когда очнётся тот самый курнаец, чьё лицо сожжено расплавившейся маской.

— Двенадцать убитых и десять раненных, командир. Ещё четверых они убили на соседней улице, когда угнали челнок, — доложил один из бойцов спецназа, подошедший сзади и отвлёкший капитана от раздумий.

— Понял, Номер Три. Что с другим сепаратистом? — спросил Садак.

— Командир, а другой исчез. Полицейские утверждают, что сепаратист, который сейчас без сознания, был один. Об этом доложили руководству. Может…

— Предлагаешь принять эту версию, Номер Три? — сердито прервал его Садак. В его отряде, как и ранее в Гвардии, всем были даны свои порядковые номера.

Номер Три промолчал и снял шлем. Молодой курнаец никогда не был в перестрелке, никогда не стрелял в курнайцев и не видел смертей своих друзей. Сегодня он разом закрыл все эти пробелы.

Садак закончил осмотр тел погибших полицейских и направился на блокпост. Ограждение ещё искрилось разрядами электричества, а взорванный флайтер продолжал гореть. Номер Три шёл следом за своим командиром и продолжал размышлять о личности взятого живым курнайца.

— Лицо сильно обгорело, но мы просканировали его. Андрас Абсалон, сорок лет, безработный из Охо, семьи нет. Адрес — Мега-квартал 3–12, номера квартиры в базе нет. Ранее работал на шахтах, в противозаконных акциях не был замечен…

— На шахтах нет курнайцев, которые бы не имели проблем с законом. Данные выглядят фальшивыми, не кажется ли тебе? — заметил Садак.