Отверженный. Темная сторона частицы (СИ) - Дорин Михаил - Страница 19

— Моё дело предложить, председатель. Какие будут указания?

— Полиция произведёт зачистку в Охо. Пускай никого не жалеют. Миксайдам ждать моей команды. Всё… — прервался на полуслове Рамо, когда двери лифта открылись и он с командиром вошёл в кабинет.

У панорамного окна его кабинета стоял человек в строгом костюме серого цвета. Рамо не нужно было гадать — гость прибыл.

— Командир, вы свободны. Жери, прошу вас, — произнёс незнакомец, поворачиваясь к вошедшим. Жестом он указал на кресло перед столом, а сам занял место Рамо.

Председатель-министр шёл неуверенно. В незнакомце его пугало всё — движения, тембр голоса, взгляд. Рамо рассматривал перфекта полностью, но основное внимание привлекали даже не светящиеся глаза, а перстень с эмблемой — перевёрнутый треугольник, накрытый крестом и восьмиконечной звездой.

Гость взял небольшую паузу, которая показалась Рамо вечностью. Он чувствовал как потеет его спина и ладони, а во рту пересохло. Если после выпитых утром напитков он чувствовал небольшую раскрепощённость, то сейчас его, буквально, сковали цепями.

— И? — задал неожиданный вопрос гость, откинувшись в кресле назад. — Дорогой Жери, ау⁉ — воскликнул он и Рамо передёрнуло.

— Я… Я во внимании, господин…

— Ну ладно тебе. Всё же хорошо. Расскажи, как поживаешь? Расслабься! — на лице незнакомца появилась довольная ухмылка.

— Тер… Терракт не останется без… без… — Рамо не мог связать слов. Он был сейчас похож на провинившегося ребёнка перед отцом.

— Ну ладно тебе, — сказал гость, встал со своего места и направился к окну. Он простоял так несколько секунд, всматриваясь вдаль. Незнакомец любовался величественным видом Куртаса, его бетонными строениями, развилками и тёплыми лучами светила системы Диониса.

— Вам приходилось любоваться Галактикой, Жери? — тихо проговорил незнакомец. — Восхищаться её красотой, её гениальностью?

— Пр…Простите…

— Знаете, за время своего существования, я пришёл к выводу, что идеализм — губителен. Создавать идеальный мир для живых существ не стоит. Подобные вам не ценят мир, где нет страданий, где все будут счастливы… Полный провал создателя, Бога, праотцов — да как угодно их назовите.

— Я не поним… — начал говорить Рамо, но незнакомец продолжил свой монолог.

— Парадокс, но как высшая ступень эволюции в галактике, я считаю, что любая раса как вид не приемлет реальность без мучений и нищеты. То есть, утопия — слишком для вас много. Будущее — за нами.

Рамо смотрел на господина и не понимал сказанных им слов. В голове многое перемешалось.

«Неужели я стал не угоден? И всё из-за гибели кучки курнайцев, никому не нужных даже на Эбису?» — подумал про себя Рамо.

Господин медленно повернулся и застыл, всматриваясь в глаза Рамо.

— Ну ладно тебе, — усмехнулся он. — Хотел бы убить — не приезжал бы. Есть важное дело — Корпус Стражей заинтересован в наведении здесь порядка. Прислали очень опасного парня.

— Переворот? — спросил Рамо.

— Рекомендую очень быстро решить эту проблему. Ты меня понял, — утвердительно сказал господин и медленно заспешил к лифту.

— А… Что с ним? Просто убрать, мистер Деймос? — спросил Рамо, вставая со своего места.

— Ну ладно тебе! — произнёс перфект, не поворачиваясь. — Просто тебе не будет.

Из дневника Ф. Э. Бланта:

Девятый день я не покидаю стен квартиры. Неиссякаемый поток алкоголя глушит боль утраты. Но чувство вины залить не получается. Руки трясутся с похмелья. Говорят, что пуля, не убившая тебя на войне, рано или поздно догоняет тебя в мирной жизни, заставляя помнить ужасы сражений. С виной за смерть отца также — вроде заливаешь вечером, а утром все высыхает и снова болит. И так по кругу.

Сегодня десятый день запоя. Умывшись и приведя себя в порядок, я отправился в штаб. Согласно устава, меня необходимо было наказать арестом на несколько дней, но мои заслуги сыграли свою роль. Точнее, должны были сыграть.

Именно сегодня, в должность вступил новый начальник штаба — «легендарный» подполковник Брутс. Естественно, избежать конфликта мы так не смогли.

Я долго стоял и краснел перед ним, когда он отчитывал меня за совершенный проступок. С точки зрения устава, он прав. Нарушил закон — ответь по закону.

Затем стал оскорблять, но делал это тихо — чтобы никто не услышал. Обвинил в смерти моих ребят на Хасавате. Хамить этого козла никто не заставлял. Тут я не сдержался.

Сейчас уже ночь и единственное, что мне разрешили взять в камеру — мой дневник. В нем и пишу эти строки. Дали пятнадцать дней ареста, потом будет трибунал. Говорят, что сломал ему челюсть и нос. Жаль, что ублюдок остался живым.

Не помню ничего. Все в тумане. Словно пришел к нему в кабинет, а очнулся уже на гауптвахте.

Город Куртас, Аклан района Охо .

Пара ударных трикоптеров продолжала выписывать петли над районом. С высоты Фантом, сидевший в передней кабине штурмана, наблюдал за результатом боевого применения. Транспорт миксайдов, рухнувший на жилые дома, продолжал гореть. Помимо разрушенных строений, по всей улице были разбросаны обломки фюзеляжа и лопасти винтов.

Фантом рассуждал и обдумывал цепь произошедших событий.

Рейд полиции на аклан не стал для него неожиданностью. Как только «Экстрариум» спланировал терракт в центре Куртаса, Фантом уже имел план реагирования на действия властей.

В том, что его коллеги в лице Хогаса и Фредерика начнут искать поддержки у Бриза, сбежав от преследования, он не сомневался. Значит, стоило начать выдвигаться в аклан.

«Но к чему такая спешка? Ведь можно разыграть великолепную партию», — размышлял тогда глава «Экстрариума». И первый ход уже сделан.

— Алекс на посадку. Борт-2, готовить капсулу, — скомандовал по внутренней связи Фантом. Он видел, что Хогас пытается оказать помощь Бланту. Для «Экстрариума» Фредерик представлял особый интерес, поэтому не мог глава организации позволить погибнуть такому стоящему активу. Иначе, весь путь поиска артефакта был зря.

Трехстоечное шасси трикоптера мягко коснулось поверхности, подняв в воздух обломки и камни. Пылевой вихрь не позволял осмотреть пространство.

Фантом, надев защитный шлем своего бронекостюма, выскочил со своего места, как только створки фонаря кабины открылись.

— Капсула? — спросил Хогас у Фантома. Страж сидел рядом с Блантом и вводил одну инъекцию за другой. В теле Фредерика было несколько пулевых ранений, которые говорили только об одном — не выживет.

— Уже, Хогас. Ну — ну, мой друг, держаться! — подбадривал Бланта Фантом, заметив его обречённый взгляд. — Что с Бризом?

— Нас накрыли в его саду с миномётов. Он не жилец. Рéссий! — позвал Хогас по связи главаря аклановцев.

Зубастый курнаец раздавал указания своим подчинённым в небольшом покосившемся здании неподалёку. С такой атакой его подчинённые ещё не сталкивались. При столкновении с миксайдами, обычно, никто не оставался в живых. Сейчас он видел в двух непрошенных гостях, которые последними видели Достопочтенного живым, войнов. Они бились за аклан. Бились за революцию. И если за кем и идти, помимо Бриза, то только за этими двумя.

— Мы проверим весь район. Полиция могла не уйти… — воинственно заявлял Рéссий, но Хогас его перебил.

— Нам нужен Бриз.

Аклановцы погрузили тело Бриза в капсулу, как и раненного Фредерика. Курнайский революционер был уже мёртв, но жизнь Бланта ещё поддерживалась реанимационной программой медицинского модуля.

— Куда вы везёте тело нашего вождя? — сокрушалась одна из местных жительниц. Многие из аклановцев вышли к трикоптерам, чтобы посмотреть на Бриза. В сторону бойцов «Экстрариума» и Хогаса сыпались оскорбления, но бойцы Рéссия отгоняли всех и не позволяли толпе подойти ближе.

— Жители аклана! — вещал Рéссий. — Достопочтенный на грани, но мы должны верить этим войнам.