Тот самый сантехник 7 (СИ) - Мазур Степан Александрович - Страница 35

Определить подход к проводнице Глобальный сразу не смог. Купюры доставать или на шоколадках настаивать? По сути большую часть времени он просто жевал, пока она делала свою работу. А пока прикидывал чем бы угостить, она уже упорхнула.

Плотно позавтракав и придя в себя после целого ведра сладкого кофе, Глобальный уже собирался выглянуть в коридор и спросить насчёт отправления. А там слово за слово и вот он уже заказывает чай, шоколадки идут из рук в руки.

Обо всём можно договориться.

Обдумав подход и обсудив его с внутренним голосом, Боря зажевал мятную жвачку из пакетика и уже собирался наружу, как дверь в купе отворилась. На пороге застыл хмурый мужик лет сорока в полицейской форме. Причём форма была скорее под стать Сибири, чем столице. Мужик активно потел и держал зимнюю шапку-ушанку подмышкой.

— День добрый, — напомнил о приличиях Боря, с тоской глядя на освободившееся место напротив себя.

Мужик устало опустился на сиденье и словно растёкся по нему. Но тут же снова собрался, подсел поближе и спросил:

— Сидел?

— Нет, — ответил Боря, прекрасно понимая, о чём его спрашивают.

Всё-таки не иностранец.

— Служил?

— Конечно! — добавил Глобальный.

— Куда едешь? — немного подрасслабился попутчик.

— В Новосибирск.

— Это уже что-то, — добавил спутник и начал процедуру по снятию обмундирования. Затем поднял свою седушку и положил туда кожаный портфель. А потом резко повернулся и предупредил. — Скажу сразу. Портфель этот не простой, а так сказать, «золотой». Настоятельно не рекомендую туда заглядывать. Так что давай сразу договоримся. Случись что, первым подозрение падёт на тебя. А если прикроешь и подстрахуешь, в обиде не останешься. Понял?

— Эм… понятно, — добавил Боря и отставил кофе.

«Лучше бы маму с ребёнком подселили. И то проблем меньше», — возмутился внутренний голос.

Но тут мужик достал из пакета литровую бутылку виски и наконец, представился:

— Майор Вишенка. Бронислав Николаевич. Для своих просто — Броня. С ударением на второй слог. Броня — можно. Сталин — нельзя. Понял?.. Как тебя, кстати?

— Борис, — ответил Глобальный. — Можно просто Боря.

— Работаешь? — продолжил допрос майор по привычке тесного помещения.

Сработал профессиональный рефлекс.

— Ну так а кто сейчас не работает? — ответил вопросом на вопрос Боря, но майор приподнял бровь и пришлось дополнить. — Сантехник я. Рабочий человек.

— Рабочие люди в СВ не ездят, — заметил майор.

— С Москвы — ездят, — миролюбиво улыбнулся Боря и протянул сухофрукты, не желая обострять. — Угощайтесь.

На сухофрукты Вишенка даже не посмотрел. Только принюхался.

— Духами что-то пахнет. Ты… не из «этих»?

— Это проводница заходила, — обрубил Боря уже строже. Так как любой рабочий человек не терпел намёков на неправильную ориентацию.

Бронислав кивнул и достал стаканчики, плеснул и протянул:

— Не кипятись, Боря. Вижу, пацан ты ровный. Давай, за знакомство.

— Я не пью.

— Обижаешь, Боря.

— Не я первый начал.

Вишенка на миг завис, затем выпил из одного стакана. Тут же махнул из другого и долго выдохнув. После чего таки-закусил сухофруктами и признался:

— Вот что, Борис. Выбор у нас не большой. Мы либо оба вывалимся на перрон Новосиба пьяненькими друзьями, либо…

— Вот зачем это всё? — неожиданно спросил сантехник в лоб. — Угрозы? Требования? Я вас в первый раз вижу. Или форма в принципе на людей так влияет? Хотите я свою рабочую надену? Что-то изменится?

Бронислав нахмурился так, что на Солнце бахнул протуберанец. Но парень смотрел прямо в глаза, взгляда не отводил. И Вишенка вдруг вспомнил, что тот ему ничего не должен, а они не в рабочем кабинете.

— Эх, — проникновенно добавил майор. — Понимаешь, я только об этих документах и думаю. Случись что, меня уволят, а тебя посадят. Лет этак на двадцать, а то и пожизненно. Так что можешь считать, что стоят они миллионов…пять.

И он присмотрелся, следя за реакцией.

Боря скорее заставил себя приподнять бровь и произнести:

— Пять? Ох них…чего же ж себе! Ну тогда обещаю, что присмотрю за ними при случае. Но в ответ и за моей спецовкой в сумке попрошу присмотреть. Рабочий инструмент у меня там. Ключ разводной. Именной. И шуруповёрт что надо. А они мне дороже денег. Дороги как память. Понимаете?

Майор вдруг резко заржал и снова плеснул по стаканам:

— Слушай, а ты ничего так. Бодрячком. Держи…

— Но…

— Да держи уже, заебал. Я, Боря, эту хуйню двое суток везти на нервной почве глаз не сомкнув, не собираюсь. Кукушку подорвёт. А я не на рыбалке, чтобы смотреть как на лунку безотрывно, — и он снова посмотрел пристально, выжидающе. — … любишь рыбалку?

— Люблю! — тут же выпалил Боря, уже понимая, что поездка будет не из лёгких. Но тут же признался. — Только ни разу не был.

— А чего так? — удивился майор.

— Так в детстве отец не возил. А сам работаю каждый день без выходных. И пока не до неё. Но… — и тут он поднял палец, как научил Степан Степаныч. — … как только появится выходной, я проведу его на рыбалке.

И чтобы больше понравится майору, Боря даже махнул стакан. А тот ничего так. Горло прожёг, в желудок просочился и приятное тепло полилось по телу.

«Теперь начнут спорить с кофе кто главнее», — прикинул внутренний голос.

— Ох нихуя ж себе пробрало! — ответил Боря вместо закуски басом.

— Ну вот! — подскочил майор, обрадовавшись. И обнял как родного. — Хуярить будем до самого Новосибирска. И про рыбалку тебе расскажу. И про эту…как её… сантехнику послушаю. Идёт?

— Идёт, — ответил Боря и больше закусывал и слушал, чем поддерживал новые тосты за жизнь и, тем более, за службу.

Всё-таки служить Родине можно по-разному.

Вишенка сначала обижался, что наравне с ним не пьёт. Потом требовал у проводницы немедленно продать ему ящик коньяка, а когда получил отказ, притих. И уже через час безбожно храпел, подогнув ножки в тапочках.

Глядя на свисающее с полки пузо, Боря прибрался и больше об охране не беспокоился. С таким попутчиком в погонах к их купе и близко недоброжелатели не подойдут. А ему самому документы на пять миллионов и даром не нужны. Тем более за срок от двадцати до пожизненного.

Но как человек, что совсем недавно нервничал точно также, Боря служивого понимал. Перегорел человек.

И сантехник даже укрыл одеялом служивого, чтобы в себя приходил. Кто ещё о полиции позаботится, если не сознательный гражданин со спортивной сумкой с секретом?

Колёса не то, чтобы стучат, но лёгкий звон металла присутствует. Как и вибрация вагонов, укачивание. Это всё успокаивает и погружает в особую атмосферу сосредоточения, когда храп майора уже не бесит. Он есть (его не может не быть), но где-то рядом, на периферии сознания, порой переходя в посапывание и лёгкий просвист. Что теперь лишь предмет обстановки и фоновые звуки.

Пока взгляд прикован к окну и следит за проплывающими просторами необъятной страны, мысли ещё чище, чем за рулём. Теперь не надо отвлекаться на ситуацию на дороге и есть время подумать о жизни. Пожалуй, впервые с невольной медитации в отцовском гараже.

Боря достал тетрадку с ручкой и вдруг понял, что давно обещал брату песню. Роман Новокуров просил её весь последний месяц и ничего, кроме того. Более того, роцкер предпринимал бесплодные попытки творить сам. Но эти начинания скорее огорчали его и рыжий, как натура тонкая, либо обращался к алкоголю, либо начинал чудить. Отсюда все эти попытки вернуться к прошлому и самоутвердиться за его счёт.

«Если подумать, то только это и тянет его к Оксане», — прикинул внутренний голос: «Она была его первой. Не удивлюсь, если следом обнаружим его у Олеси».

Глобальный брату зла не желал, но только в эти минуты нашёл время, чтобы сесть и написать что-то новое. Гитары под рукой не было, так что музыка зарождалась в голове. И Боря очень надеялся, что родная кровь по отцу поможет брату её услышать, когда увидит слова на бумаге или сообщение в телефоне.