Тот самый сантехник 7 (СИ) - Мазур Степан Александрович - Страница 10

— Борь, тебя порвёт, — предупредила Лариса. — Он очень острый. Прям… очень!

— Да я гвоздь могу переварить! — отмахнулся сантехник. — Я, когда в гараже жил, только горчицу и хлеб ел одно время. Так что за меня не переживай.

— Ну смотри, — пригрозила она одними глазами.

А те такие блядско-непосредственные. Как у женщины, что многое повидала, но ещё на многое способна. И многое простит заочно.

Первый кусок не пошёл, а провалился, восполняя потери в калориях. Второй гость распробовал неспешно, жевал со вкусом. Затем что-то пошло не так и слёзы брызнули из глаз. И резко захотелось вывернуться наизнанку. Вернуть всё как было.

— Ого!

Вместо стакана пришлось подхватить сразу графин с морсом. Пил Боря залпом. Плакал и пил. Пил и плакал. Порой немного дышал.

А вот выдыхать пришлось как раз много, в основном изображая дракона.

«Так вот откуда потом на мусорке унитазы с пробоинами появляются!» — припомнил внутренний голос.

— Твою ж мать! А-а-а! Сейчас сдохну! — признался сантехник, ранее не знакомый с прямыми поставками острого соуса из «королевства слонов».

— Я предупреждала. Меня надо слушать.

Ларису отпустило в моральном плане, рассмеялась над ужимками. А сама взялась за банан. Не столько из-за голода, сколько по привычке.

«Всё-таки к хорошему быстро привыкают», — ещё подумала Де Лакрузо.

Тем временем попытки замахать руками проявление капсаицина на языке сантехника окончательно провалились. И дева, поедая банан, сама смеялась до слёз. Перед ней был уже не умелый герой-любовник, а немного повзрослевший пацан, в котором каким-то чудом выжил ребёнок. Будь им обоим по шесть-семь, такой смог бы ради неё отпиздить крапиву или выёбываться на велике без рук до первого падения. А потом она отвела бы его домой и сдала маме. И его бы ещё и наругали.

А лет в восемь-девять он мог впервые за неё подраться с пацаном постарше. Конечно, проиграть. Но она бы оценила его геройский поступок и впервые поцеловала в щёку. В тот момент, когда размазывал бы слёзы по щекам или стирал подорожником кровь со скулы.

Если прибавить ещё пару лет к тому возрасту, то его будет осуждать математичка за поведение, так как будет кидать ей записочки со всяким. А училка русского языка говорить, что из него ничего не выйдет, когда прочитает примерный текст. Ровно так, как говорили в школе ей, когда впервые призналась в чувствах к мальчику, но была высмеяна перед всем классом, написав «давай сосаца» в первом пылком предложении в жизни.

А вот если бы они встретились в институте, то переспали бы на первой же вписке, а потом стерли номера, заблокировали друг друга и делали вид, что ничего не произошло, когда встречались бы в коридоре или у дверей кабинета. Но ровно до следующей пьянки-гулянки.

Однажды они обязательно признались бы друг другу, что по жизни надо идти вместе и начали бы играть в семью. А потом постепенно понимать в чём была суть игры и начинать жить в семью.

И столько всего пронеслось перед глазами Ларисы в моменте, что сердце щемануло. И слеза потекла уже не от смеха.

Вот почему он не встретился ей раньше? И почему он не старше хотя бы лет на десять?

Однако, жизнь распорядилась так, что он родился позже. Намного позже. И если она помнила наизусть все песни Пугачёвой (хоть со временем и возненавидела их), то он наверняка слушает рэп и зачем-то говорит «йоу».

Единственное, что их может связывать, это осуждение Горбачёва. Но на том свете уже не пнуть пятнистого.

«Сбежал он народного гнева», — вздохнула Лариса, доедая банан: «Наверняка, Ленин со Сталиным и так неплохо его встретили. И на месте новых пятен растут уже новые рога. В новой жизни Мишка родится в лучшем случае с залупой на голове. А Ельцин точно будет улиткой. Это пожелание от миллионов загубленных душ… Но что-то меня начинает не туда заносить. К чему сожаления о прошлом и мечты о будущем, когда надо здесь лишь этим моментом? Здесь и сейчас».

Вернув мыслительный процесс, Лариса уже собиралась отправиться в холодильник за молоком, как послышался шум входной двери.

Прислушалась. Гостей не ждала.

Затем раздался бег множества ног в ботинках. Сердце дрогнуло. Они точно знали, куда бежать.

Звук приближался. Метнувшись к телефону, успела лишь набрать одно короткое сообщение, не забыв на памяти рефлексов и про приобретённую грамотность с первого публичного порицания в школе.

«Спасай, Буря».

Когда Боря перестал махать руками и уже сам прислушался к посторонним звукам, на кухню ворвались трое мужиков в балаклавах и с пистолетами наперевес.

Они начали требовать много и сразу. Кричать все вместе:

— На пол, блядь!

— Руки в гору!

— Цацки на стол!

Лариса стянула губы в линию. Повадками напоминают Быка, Вялого и Качка.

«Но Серёга Прогресс сидит в тайской тюрьме и братия его давно не при делах. В руках не автоматы, значит, не силовики. Требования противоречивы, значит, не Мендель послал. Нет единого командования», — помельтешила аналитика в чернявой голове: «А что ещё? Стволы с улицы, номера спилены. Четвёртый, наверняка, в машине, за рулём. Не пешком же бежали от ворот до участка по улице».

На диком расслабоне, но подкинув адреналина в кровь, Лариса мыслила кристально ясно. Как будто в отпуске побывала. И если бы её прямо сейчас расстреляли, ничуть бы не удивилась. Это было логичным завершением недели.

«А кто тогда? Пан Полянский? Старая гвардия? Как они вообще пробрались в закрытый посёлок?» — хороводом пронеслось в голове Де Лакрузо, как и мысль, что с кухни до тревожной кнопки охраны в кабинете на втором этаже не добраться. Вроде как зря с сигнализации дом сняла. И так за общую в посёлке платила. И камер везде одно время навешала.

В халате вещей с собой кроме телефона ничего нет. Всё управление на нём. Но степеней защиты в гаджете столько, что брать налётчику его без толку, если не отрубить ей палец или не вытащить глаз. И то — найдёт его потом. Вычислит по этому же устройству.

Но налётчики точно знали, что делают. Так как один из молодчиков сунул ей телефон под нос и достал бумажку из кармана, рявкнув:

— Переводи сюда, сука! На этот счёт! Кидай всё, что есть!

«Подготовились», — прикинула Лариса, не выпуская из рук телефон и начиная заходить во второстепенные приложения банков и медлить с переводами.

Затем путать цифры, как и положено растерянной женщине на стрессе. Мысли продолжили шагать уже строем «сейчас „мулу“ улетит сумма, затем перекинут дальше, и всё, не найдёт полиция переводов. Растворятся в офшорах».

— Быстрее, блядь! — подстегнул молодой голос, словно не всё у них на мази и фактор времени играет какую-то роль в ночи.

Ей бы Эдуарду Николаевичу первой писать, так ведь отказала в свадьбе, обиделся. А нового покровителя ещё не нашла. Сама себе давно покровитель. Не тот статус, вроде как.

— Быстрее!!!

Следом пощёчина. Бах!

Не больно, лишь ускоряет мысли. Но Лариса вдруг понялся, не расслышала акцента. Значит, не поляки. Местные? Из Москвы? Это объясняло бы наглость и осведомлённость.

Боря меж тем выложил из шорт телефон и ключи с меткой. Броский брелок Ламборджини зацепился за глаза залётным бандитам.

— Охереть! Это от того внедорожника на улице! — добавил один из них, мигом сунув его в карман жилетки. — Я на улицу. Проверю.

— Зачем?

— Пересажу Гигу. На нём поедем! Он же десятки миллионов стоит!

— Так спалят его!

— Завали! — ответил «коллега» и растворился в тёмном коридоре.

«Либо играют на публику, либо Борю действительно не вели», — нашла время на дальнейшую аналитику Лариса, вынужденно опустошив небольшой счёт с «электронными заначками» за это время. Если спешат, больше требовать не будут: «По дому же рыскать не стали. Насчёт сейфов не спрашивают. Золото и драгоценности двое оставшихся достать не просят. Нет среди них „медвежатников“ и домушников? Значит, молодёжь!»

— Чего так мало? Ещё переводи! — возмутился лишь одному счёту один из налётчиков, сверяясь с цифрами уже на своём гаджете. — Я знаю, что у тебя этих денег куры не клюют!