Страж для невезучей леди - Новикова Татьяна О. - Страница 10

Я обернулась к серому зданию лечебницы. Вгляделась в окна узенькие, в крышу прохудившуюся. Не выдержит, надломится скоро. Совсем как в моем сне.

– Я подумаю, – сказала, опустив взгляд, разглядывая запыленные носы ботинок лекаря.

Он и сам небогат. Почти беден. Штаны залатаны на коленях, а рубашка совсем истерлась в локтях. Один бедняк предлагает другому купить раба. Да уж.

– Не медлите только. Документы об отправке в Дом скорби уже подготовлены, счет идет на дни, – повторил он невесело. – Если хоть кто-нибудь есть, кому раб необходим – дайте знать.

Я кивнула и пошла в противоположную от лечебницы сторону. Мысли роились в голове жирными мухами, совсем позабылось, куда я изначально направлялась. Да и тошно стало от мысли, что вот я войду в крохотную палату, вот посмотрю на человека, у которого нет будущего. Зная, что никогда не позволю себе выкупить его.

Среди моих знакомых тоже нет людей, которые могли бы себе позволить личного раба.

Ну и что мне делать? Последнее исподнее отдать?

Бесы.

Бесы!

БЕСЫ!

***

Безветренно и сухо. Та самая шахта, из которой я бежала – или правильнее сказать «уплыла»? – сейчас казалась новенькой, только выбитой в камне. По левую сторону туннеля полыхало магическое пламя, заключенное в факелы. Дорога вела меня вперед, без возможности свернуть. 

Я остановилась напротив реки, что рассекала пещеру надвое. Вода безмолвствовала и была так чиста, что проглядывалось дно. Понизу сбились в стайки рыбешки. Протяни руку – коснешься. Я так засмотрелась, что не сразу заметила: за спиной кто-то есть.

Резкий поворот, и я оказалась нос к носу с безымянным мужчиной. Точнее – носом к его груди, широкой, мощной. Практически впечаталась в ту и с трудом отвела взор от шрамов в форме треугольников чуть ниже ключиц.

– Тебя скоро отправят в Дом скорби, – сказала, чувствуя, что должна объясниться. – С этим ничего нельзя будет поделать, если ты сейчас не очухаешься. Молчи! – взмахнула руками, понимая, что он может разрушить мою откровенность своей язвительностью. – Понимаешь, ты должен прийти в сознание? Вспомнить кого-нибудь из близких, чтобы им направили запрос. Понимаешь, нет? Иначе ничего не поделаешь. Я тебе жизнь задолжала, ты же меня спас. Не могу перестать думать об этом.

Он покачал головой, но не стал спорить. Только желваки напряглись сильнее на щеках, и в глазах притаилась тьма.

– Мне предлагали тебя купить, но… я так не могу. – Отвернулась, обхватив плечи ладонями. – У меня нет денег. Вообще. Пожалуйста, если ты меня слышишь… там… в реальности… Приди в себя!

Мужчина сделал ещё один шаг вперед. Дыхание, горячее, прерывистое, шумело над ухом. Мне не было страшно от этой близости – во сне вообще размыты все чувства, – и хотелось подольше просто стоять. Не думая о губительном будущем. Наслаждаясь странным единением с тем, кого знала только по кошмарам.

Мой компаньон ничего не говорил, и сон продолжался. Я рассматривала своды пещеры, снующих меж камней рыбех. Красиво. Тот берег покрыт дымкой, и очертания его смыты.

Внезапно на дне я разглядела диадему, скрытую песком. Золотистое свечение преломлялось через воду. 

Совсем близко к нам.

Можно ступить в воду и ухватить её.

Хм…

– Не смей! – рыкнул мужчина, обхватив меня за талию обеими руками, вжав в себя так сильно, что сбилось дыхание. 

Стук его сердца – бешеный, дикий – потонул в оглушительном треске огня. Меня обожгло через одежду, жаркая волна прокатилась по позвоночнику. Мужские пальцы на животе сжались сильнее, и нас обоих накрыл огонь.

***

Я вновь проснулась на сбитых простынях, задыхаясь, захлебываясь болью.

Да что за напасть?

Следующие полчаса я стояла в душе, и струи воды били по оголенной коже, которую – казалось – до сих пор жгло дикое пламя. Магический водопровод – лучшее, что придумало человечество, клянусь. Не представляю, как совсем недавно люди купались в бадьях, которые сначала заполняли, затем сливали. Да ещё воду нагрей, бррр.

Теперь же всё просто. Встал, ручку поднял – мойся, сколько вздумаешь.

За такими глупыми мыслями я отвлекалась от того, что по-настоящему взгрызалось в сердце. Холодило затылок. Испепеляло изнутри.

Мои сновидения становились всё более живыми, и это пугало.

Пальцы на бедрах… руки, прижимающие меня к себе… долгий вздох и короткий выдох… голос, которому невозможно не подчиниться…

Соседа по квартире уже не было – смотался с утра пораньше на работу. Поэтому завтракала я в гордом одиночестве. Запивала вчерашний хлеб пустой водой, катая в памяти воспоминания.

Нужно с кем-нибудь пообщаться. Срочно. Пока окончательно не загнала себя в самокопательную бездну.

По оживленным с утра улочкам, лавируя между горожан, из центра города на его окраину.

– Здравствуйте, – улыбнулась я ювелирных дел мастеру Тревонну, который натирал до блеска витрину с зачарованными драгоценностями.

– Приветствую, егоза. К мальцу моему неразумному? – дождался моего кивка, усмехнулся в усы. – Ну, оно дело молодое. Беги.

Грегг сидел, скрючившись в три погибели, за рабочим столом. Его комнатенка в мастерской была маленькой и лишенной света, заваленной непригодными безделицами. Он колупался в каком-то кулоне зачарованной отверткой, и нити энергии отделялись от золота.

– Привет! – сунулась ему под руку, чем напугала до полусмерти.

Парень отскочил, едва не уронив себя вместе со стулом.

– Предупреждать надо! – ахнул он. – Ты чего спозаранку явилась?

– Мне нужно посоветоваться. – Я плюхнулась на исписанную кипу листов, перевязанную веревкой. – Только обещай выслушать.

Грегг не проронил ни слова, пока я, захлебываясь переживаниями, рассказывала о мужчине «своем» и обо снах дурацких, которые совесть бередят.

– Не должна я ему ничего, сама понимаю. Мы квиты. Но… он ведь меня спас. Я так не могу.

– С чего ты взяла, что тебя кто-то спасал? – Грегг уронил щеку на выставленный кулак.

– Он мог меня придушить, но почему-то передумал и ступил в воду сам. Его бы течением смыло, а я бы ушла. Теперь он во снах преследует, будто бы говорит: я тебе помог, настало время платить по счетам.

– Смотри, Олли. – Грегг схватился за лист бумаги, расчертил его на две части. – Он тебя не удушил и собой пожертвовал, так?

Мотнула головой утвердительно, и сосед вписал это на правую половину листа.

– А ты его из воды вытащила, на себе до города тащила, в лечебницу сдала, обвинений толком не предъявила, яблоки вон таскаешь. – На левой стороне появилось пять пунктов в пользу моей «доброты». – С чего ты ещё выкупать кого-то должна? На какие шиши? Ты подпольная богачиха, не иначе?

Зарделась, стараясь не выдавать стеснения. Грегг не знал о происхождении моего рода. Я никогда не рассказывала ему про имение в самом центре столицы, про десяток слуг и фамилию, известную даже правителю.

Для всех в Хорхелле я была Олли Трозз, двадцатилетней выпускницей гимназии, которая перебивается мелкими заработками, снимает квартирку на окраине и не позволяет себе шиковать.

– Деньги всегда можно найти, – сглотнула острый ком, забивший горло. – В долги влезу или впишусь в какую-нибудь сомнительную авантюру. Нам иногда предлагают незаконно расчертить карты, к примеру. Землю увеличить кому-нибудь. Немного мухлежа, и наберется приличная сумма.

– За это и выпороть могут прилюдно, – буркнул соседушка.

– Ерунда, если оно того стоит.

– Думаешь, стоит? Нельзя быть такой доброй, Олли. Ты же догадываешься, сколько бродяг добровольно сдает себя в Дома скорби?

– Именно! Добровольно. Они сами подписывают контракт, сами обрекают себя на жизнь в Доме. А он… он же даже не двигается… не реагирует… сказать ничего не может… это же несправедливо.

– Хорошо, заберешь ты его себе. И что будешь делать с человеком, который сам даже не двигается?