Редкие и драгоценные вещи (ЛП) - Миллер Рейн - Страница 45

Я заехал в магазин на углу и сказал ей, чтобы она оставалась в машине, а я сейчас вернусь. Я принес ей воду в бутылках, упаковку Нурофена и протеиновый батончик, который выглядел вполне съедобным. Я просто надеялся, что она примет их от меня.

— Что тебе нужно было купить в магазине...

Ничего. Она взяла воду, как только заметила ее, и начала пить. Я достал для нее таблетки из упаковки и держал их открытыми в руке. Она приняла их и залпом выпила, быстро осушив бутылку. Я положил протеиновый батончик ей на колено.

— А теперь съешь это, пожалуйста.

Она вздохнула, долгим, прерывистым вздохом, от которого мой член снова дернулся, и медленно открыла бар. Но что-то изменилось в ее поведении, когда она откусила кусочек и начала жевать. Я почувствовал исходящую от нее меланхолию, когда она склонила голову и прошептала:

— Спасибо.

— Пожалуйста. Каждому нужны основы, Бринн. Еда, вода... Постель.

Она никак не отреагировала на мой тонкий выговор.

— Какой у тебя настоящий адрес? — Спросил я.

— Франклин Кроссинг, 41.

Я направился обратно по дороге и через мгновение услышал звук ее мобильного. Она ответила на сообщение и, казалось, немного расслабилась после этого. Через несколько мгновений она закрыла глаза и заснула.

То, что ей было комфортно и она чувствовала себя в безопасности рядом со мной, щелкнуло каким-то переключателем в моей голове. Я не мог сказать, что именно, потому что это было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал раньше. Я просто знал, мне чертовски нравится это чувство. Тогда я совершил нечто безрассудное. Я не гордился тем, что сделал, но это не помешало мне сделать это. Я осторожно взял с ее колен мобильный и набрал с его помощью свой номер.

— Бринн, проснись. — Я наклонился и коснулся ее плеча, говоря достаточно близко, чтобы почувствовать ее естественный запах. Ее веки беспорядочно подергивались, длинные ресницы опускались на кремовую кожу с легким оттенком оливкового. Неужели ей это снилось? Ее губы были полными и темно-розовыми, они едва приоткрывались при дыхании. Несколько выбившихся прядей ее длинных каштановых волос упали на щеку. Мне захотелось поднести его к носу и понюхать.

Ее глаза широко распахнулись, когда она заметила меня.

— Черт! Прости, я-я заснула? — Она отчаянно вцепилась в дверную задвижку, в ее голосе слышалась паника.

Я накрыл ее руку своей и успокоил.

— Все хорошо. Ты в безопасности, все в порядке. Ты просто задремала.

— Ладно... извини. — Она глубоко вздохнула, посмотрела в окно, а затем снова настороженно посмотрела на меня.

— Почему ты продолжаешь извиняться? — Она казалась очень встревоженной, и я ничего так не хотел, как успокоить ее страхи, но в то же время — меня раздражало странное ощущение, для которого у меня не было абсолютно никакой целенаправленной причины.

— Я не знаю, — прошептала она мне.

— Ты в порядке? — Я улыбнулся, надеясь, что не напугал ее. Мне не нравилась мысль о том, что она боится меня, но я действительно хотел, чтобы она запомнила меня после сегодняшнего вечера. Я хотел, чтобы она доверяла мне.

— Спасибо, что подвез. И вода. И за остальное...

Я прервал ее, зная, что должен взять инициативу в свои руки, чтобы у меня была еще одна возможность встретиться с ней.

— Береги себя, Бринн Беннетт. — Я отпер дверь. — У тебя ключ наготове? Я подожду, пока ты не войдешь внутрь. Какой этаж?

Она достала из сумки ключ и положила в руку с мобильным.

— Я живу в верхнем лофте-студии, на пятом этаже.

— Соседка по комнате?

— Ну, да, но ее, вероятно, нет дома.

О чем она только думала? Мне так хотелось знать, что она думает обо мне, интересно ли ей узнать обо мне что-нибудь еще.

— Тогда я поищу, не зажжется ли свет, — сказал я.

Она открыла свою дверцу и вышла.

— Спокойной ночи, Итан Блэкстоун, — сказала она мне перед тем, как закрыть дверь.

Я проследил за ней взглядом, когда она направилась к своей двери, воспользовалась ключом и вошла внутрь. Я подождал, пока не увидел, что в ее мансарде на пятом этаже зажегся свет, прежде чем уехать.

Я не знал точно, что чувствовал и что могло произойти, когда я уеду от нее. Но я точно знал одно: я снова увижу Бринн Беннетт. Совершенно точно. Не было другого варианта, который я бы принял в этом вопросе…

Я улыбнулся про себя, потому что больше не чувствовал холода. Нога болела, но я знал, что сейчас это действительно не имеет значения. Мне было тепло, и я был в своем безопасном месте со своими воспоминаниями о Бринн, где все было хорошо и правильно. Она была моим светом, и так было с того самого момента, как впервые увидел ее красоту. Она любила меня и удерживала цельным, когда я не думал, что кто-то способен сотворить такое чудо. У нас скоро должен был родиться ребенок.

Мысли о нашем ребенке делали меня счастливым, но в то же время очень грустным. Я не мог видеть своего ребенка в том месте, куда направлялся. Он или она никогда бы меня не узнали. Но Бринн рассказала бы обо мне нашему сыну или дочери. Она была бы такой замечательной матерью. Она уже была такой. Бринн была хороша во всем, что делала, и материнство ничем не отличалось от нее. Я знал, что у меня осталось не так уж много времени. Я не смог сдержать данное ей обещание. Это ранило мое сердце сильнее, чем что-либо другое. Я обещал, что вернусь к ней. Я сказал, что ничто и никогда не сможет помешать мне вернуться к ней.

Мне отчаянно хотелось сказать ей, как сильно я ее люблю и каким счастливым она сделала меня за то время, что мы были вместе. Как я мог уйти, зная, что меня любила самая совершенная женщина в мире? Что она была единственным человеком, который когда-либо по-настоящему заглядывал в мою темную душу, чтобы найти меня — и все равно заставлял чувствовать себя так, словно я выиграл гребаную национальную лотерею жизни. Мне было не так больно осознавать, что моя жизнь оборвется. Радость заключалась в том, что она знала, что была частью этого.

Бринн была моей жизнью. Последний кусочек моей головоломки, который наконец-то завершил меня.

Мне просто нужен был способ как-то сказать ей, чтобы она не беспокоилась обо мне. Я хотел, чтобы она знала, как я был счастлив в конце своей жизни, потому что я был благословлен редким и драгоценным даром любить ее.

10 января

Лондон

Нил и Элайна не приняли отказа в качестве ответа. Они приглашали меня к себе на ужин или приходили ко мне каждый вечер, с тех пор как Итана не было дома. Я знала, что он договорился, чтобы они сидели со мной, и, думаю, в этом был смысл, поскольку они жили напротив. Хорошо, что я так сильно любила их обоих.

Но они были молодоженами, и им нужно было побыть наедине, возразила я. Нил и Элайна пытались завести собственного ребенка, и общение со мной не принесло им особой пользы в этом плане. Когда я сказала это, они оба рассмеялись надо мной и сделали загадочные комментарии, которые заставили меня задуматься, получилось ли все-таки у них это и пока они просто еще не объявляли новость. Я надеялась на это. Они были такой идеальной парой, и, узнав их обоих так хорошо, я поняла, что они были частью жизни друг друга с самого детства. Им двоим было суждено быть вместе с самого начала. Я была так счастлива, зная, что это настоящая любовь.

Указание Итана раздражало меня, но в то же время было очень типичным для него. Такой защищающий, заботливый и осторожный. Мне было интересно, как у него дела на работе с принцем Кристианом в швейцарских Альпах. Он боялся уезжать так же сильно, как я ненавидела его отъезд. У нас не было времени разобраться с нашей ссорой, и это было самое худшее чувство для меня.