Крымский цугцванг 1 (СИ) - Леккор Михаил - Страница 24

Вместо этого он вытащил диктофон и вопросительно посмотрел на Романова:

— Начнем?

Дмитрий Сергеевич кивнул.

— Как вы оцениваете итоги сегодняшнего дня?

Вопрос был стандартным, но Дмитрий Сергеевич так и не решил, как на него ответить. Оптимистично порадоваться вместе со всеми, что количество живых членов обеих делегаций к концу дня не уменьшилось или пессимистично предаться меланхолии о противоречивости позиции сторон?

Надо было, как и в прошлом интервью, ограничиться парой тем. А то сейчас журналист разгуляется. С другой стороны, снявши голову, по волосам не плачут. Он ответил дипломатично:

— В ходе этого дня переговоров я еще раз убедился, что обе стороны представляют европейские страны.

Жулавски, разумеется, не удовлетворился таким уклончивым ответом. Он хохотнул дипломатичности слов и принялся раскапывать второй и прочие этажи многослойного ответа Романова.

Ну, здесь Дмитрий Сергеевич был на коне.

— Я, как вы знаете, историк. Мне лучше известна дипломатия столетней давности, чем годичной. И сегодня я испытал комплекс дежа вю. Будто оказался я в начале ХХ века, еще до революций 1917 года, и смотрю на борьбу двух империй — Британской и Российской.

Понимаете, — он принял задумчивый вид, — мне кажется, к середине ХХI века это противоборство кита и льва потеряло свое значение. Даже в рамках НАТО. Появилось множество проблем вне этой сферы. Международный терроризм, проблема сырья, космос. А наши политики — российские и английские — до сих пор по привычке жуют старую жвачку — кто кого выше.

Я еще могу понять российских политиков. Россия только полвека назад вернулась в цивилизованный мир и ей до сих пор отрыгается коммунистическая жвачка, но понимать позицию правительства Ее Величества я отказываюсь.

С этой точки зрения сегодняшние переговоры безрезультатны и бесполезны. Ну, за исключением того, что наш президент и ваш премьер познакомились лично.

Жулавски решил, что настала очередь следующего вопроса.

— Будь вы на месте премьер-министра правительства Ее Величества, что бы вы сделали?

— Мне трудно говорить, — начал отнекиваться Дмитрий Сергеевич, — ведь я нахожусь в рядах противоположной делегации. — Потом перешел в атаку, — но в целом у меня создалось впечатление, что наши оппоненты на данный момент просто не желают видеть Россию в Европе. Увы, но это так. Все красивые слова о цивилизации, об изменившейся России являются только прелюдией к тезису, который начинается со слов «к сожалению, демократические институты России слишком слабы», а заканчиваются словами «мы не можем…». Понимаете?

— Вы считаете, что Великобритания отторгает Россию?

— Почему же Великобритания. Ваша страна великий форпост демократии. Собственно говоря, если бы после принятия Великой Хартии она ничего не сделала, то и этого было достаточно. Но вклад Великобритании велик и в последующие столетия. Сейчас, в том числе и в вашей стране многие думают и говорят о второстепенной роли Англии в мировой политике и экономике. Прямо-таки смакуют данный тезис. Эдакие садомазохисты от политики. Разумеется, Великобритании далеко до такого гиганта как США, она отстает, скажем прямо, от ФРГ и Франции, но в остальном экономическая и политическая роль Великобритании остается весьма велика.

Меня, как вы наверно знаете, нередко приписывают к тому крылу российского общества, которое называется англофильским, то есть принадлежащему к сторонникам английского образа мысли и английской культуре. Это явное преувеличение. Вместе с тем, я вижу путь развития России только в рамках Европы и в частности Великобритании. Хочу подчеркнуть — не государства Великобритания, как нередко показывают некоторые доброхоты в кавычках в моей стране. К вашему государству у меня есть ряд претензий как у историка и российского гражданина.

Так вот будучи сторонником европейского пути развития, я сегодня с болью глядел на ограниченность политики правительства Ее Величества.

Жулавски сделал движение рукой, показывая, что хочет сделать вопрос-реплику:

— То есть хотите сказать, нынешнее правительство Кардегайла несет ответственность не только за срыв переговоров, но и за слабое и медленное интегрирование России в Европы?

Дмитрий Сергеевич с благодарностью посмотрел на корреспондента. Смел, однако, корреспондент. Впрочем, в их стране демократия провозглашена не на словах, а иногда и на практике.

— Безусловно, — категорично сказал Дмитрий Сергеевич. — Я, может быть, сейчас сильно огорчу россиян, если скажу нечто обидное, но все-таки в ряде случаев так оно и есть. Россия мне зачастую видится молодым смелым и бестолковым дикарем, мечущемся около фактории. А Англия — опытным торговцем в годах с мушкетом в руках. И извините, чтобы не говорили и писали потом, торговец будет нести большую ответственность за начавшийся конфликт, чем дикарь.

Переходя к более современной истории, которую я изучаю, мне кажется, что главная причина для обеих сторон заключается в том, что Россия, стремясь на Запад, требует для себя чересчур большой свободы, а Запад, в том числе Англия, в общем-то не прочь против вхождения России в свои ряды, слишком ее опасается. А США смакуют это положение. Америке очень нужен такой опасный превентивный противник Европы. Это позволяет держать в европейских государствах свои базы, командовать Европой. Представьте, что России нет. Она сдалась, расколота на несколько мелких стран. После этого нужны ли Европе США в военно-политической сфере?

Романов остановился передохнуть и после этого закруглился:

— На этом я остановлюсь, поскольку вопрос этот рассматривался уже много раз и в Англии, и в России.

Жулавски подумал и задал вопрос, который по логике должен быть последним:

— Что бы вы могли посоветовать правительству Кардегайла?

— Терпение, терпение и еще раз терпение. И более мягкую позицию. Не надо обрывать все связи России с Западом. Это резко ухудшит положение не только России, но и самого Запада, всей западной цивилизации. Традиционная для правительства Великобритании консервативная антирусская политика должна быть смягчена. Я не говорю, что Великобритания должна наступать на горло своим интересам, но в то же время не надо быть такими эгоистами.

— Благодарю вас, господин Романов.

Жулавски порывисто встал. Чувствовалось, надиктованный на диктофон материал сжигает его.

— Я хотел бы откланяться прямо сейчас, — извинился он, — надо обработать материал в удобоваримый для газетной статьи текст. У меня к вам одна просьба — не давать больше ни одного интервью сегодня.

Жулавски посмотрел на Романова почти умоляюще.

— Если будет такая возможность, — уклонился от твердого обязательства Дмитрий Сергеевич.

Жулавски, видимо, хватило и этого. Он кивнул, крепко пожал руку и исчез в полутьме фойе. Его работа продолжалась. А Дмитрий Сергеевич теперь мог немного расслабиться. Где же дражайшая Мария Ивановна?

Он неспешно прогулялся по фойе походкой человека, проведшего тяжелый, но плодотворный день. Итак?

Мария Ивановна проявила себя гудком фона. Кажется, номер его мобильного фона знал весь цивилизованный мир.

— Дмитрий Сергеевич, вы не раздумали еще гулять?

Хотя бы одна приятная новость за сегодняшний вечер. Чувствуется, затем опять начнутся плохие в виде ругани наших бюрократов за очередное интервью. И плевки ихних и наших журналистов. Особенно из кремлевского пула. Хотя он на этот раз не сказал дико много оппозиционного. Плевать!

Он угукнул, быстро поднялся в свой номер, накинул пальто и вышел из гостиницы. Погода для февраля была чисто лондонская. Шел дождь наперегонки с мелким снегом. Темза, разумеется, и не думала замерзать на зиму, равнодушно поглощая сыплющуюся сверху воду в жидком и твердом виде.

Они медленно пошли по набережной. Летом, в ясную погоду здесь было, наверное, приятно. Но сейчас, когда уже стемнело, а в лицо лупила влага, никакого чувства эстетического удовольствия от лондонской погоды Дмитрий Сергеевич не испытывал.