Эскорт. Опасные связи - Орлова Екатерина Марковна - Страница 8

– О чем он говорил с шейхом?

– Кто?

– Сенатор, – спокойно напоминает Грин.

– Говорю же, я не видела там сенатора. И кто такой сенатор Джонсон? Какой штат он представляет?

Уголок губ Грина дергается, и он, подавшись вперед, складывает руки на столе, сплетая пальцы. Впивается в меня тяжелым взглядом.

– Ваш отчим, миссис Мур, после вашего изнасилования не сел в тюрьму. На него даже не написали заявление. Почему?

Я вздрагиваю и тяжело сглатываю. Чувствую, как тяжелеют ноги от этой неподъемной ноши. Откуда он знает? Никто не знал! Я никому не говорила.

– И как вам удалось выжить на улице? Откуда вы брали еду? Может, занимались проституцией? В шестнадцать лет, – качает головой. – Мало того, что это в принципе незаконно, вдобавок ко всему вы были несовершеннолетней. Так как? Что вы делали, чтобы есть?

– Воровала еду у крыс и собак, – цежу сквозь зубы. – Вы когда-нибудь отбирали еду у крыс, агент Грин?

– Нет, не доводилось, – спокойно отвечает он.

– Знаете, засохший, покрытый плесенью хлеб особенно вкусный, когда его надгрызли крысы. Но тебе плевать, потому что ты не ел три дня. Как же сильно начинаешь ценить объедки из забегаловок после их закрытия. Вы, например, знали, что они выбрасывают нормальную еду каждый вечер?

– Нет, не знал. Но я знаю одно, миссис Мур: если вы не будете с нами сотрудничать, у вас есть все шансы вернуться к прежнему уровню жизни. А, может, попробовать и чего-то похуже плесневелого хлеба, отобранного у крыс.

– Я требую адвоката! – восклицаю я.

– Вы могли бы требовать его, если бы сидели в полиции. Но вы не там, миссис Мур. И отсюда вы выйдете или свободным человеком, который сотрудничает с ФБР, или… мертвой, например.

Меня передергивает от его слов.

– Все, что вам нужно сделать, – из тени серьезно произносит Прайс, – это рассказать нам, что вы видели и слышали на яхте. Большего от вас не потребуется.

– И вы меня отпустите?

– Мы вас защитим, – отзывается он.

– Что это значит?

– Вы попадете под программу защиты свидетелей. Я обещаю лично позаботиться о вас.

Перевожу взгляд на агента Грина. Он смотрит на меня, практически не моргая. Серьезный, надежный, даже кажется безопасным. Насколько адекватна моя интуиция сейчас? Могу ли я ей доверять? Впрочем, а что еще мне остается?

– Ладно, – выдыхаю. Будь что будет. Только бы не возвращаться в тот ужас, который я пережила в подростковом возрасте. И, если программа защиты свидетелей от ФБР – это единственный выход, я пойду на это. – Шейх пригласил меня на свою яхту в качестве сопровождения…

Лиана

– Я никому ничего не говорила, – подытоживаю описание вечера. – Никому не рассказывала ни про Джонсона, ни о том, что услышала в каюте.

– Почему? Вы же могли заработать на этой информации, – отзывается Грин.

– Посчитала ее слишком опасной. Одно дело продать жене банкира информацию о его похождениях, и совсем другое… вот это.

– Вы поступили правильно, но, боюсь, все равно просчитались.

– Почему? Как? Никто не знает, что я видела Джонсона!

– Ну как же не знает? На яхте была охрана, которая заметила, как вы рассматривали сенатора, когда он поднимался на яхту. Также вас видели входящей в соседнюю каюту, а потом спешно покидающей ее. Миссис Мур, даже если вам кажется, что вы умнее и предусмотрительнее всех, боюсь, вас постигнет разочарование, когда вы поймете, что это не так.

– Что будет дальше? – сглотнув, спрашиваю севшим голосом. – Теперь меня убьют?

– Пока еще нет.

– Пока? – широко распахнув глаза, впиваюсь взглядом в лицо агента Грина.

– У нас точно нет такой цели, иначе мы бы не предлагали вам программу по защите свидетелей.

– Тогда что будет дальше?

– Дальше мы отвезем вас в одно место, о котором никто не знает. Вы побудете пока там, пока мы расследуем это дело и доведем его до суда. В суде вы выступите свидетелем, расскажете, что услышали. После этого вы можете быть свободны.

– Вы хоть представляете себе, что со мной сделают после этого суда? – восклицаю я.

– Миссис Мур, к тому моменту все причастные уже окажутся за решеткой. Нужно будет только позаботиться о том, чтобы они просидели там как можно дольше.

– О, господи, – выдыхаю я. – Снова менять имя?

– Думаю, в этом не будет необходимости.

– Вы думаете, – вздыхаю. – Рассуждаете как робот. У вас стоит задача. Есть миссия. Вам нужно посадить за решетку определенных людей. После суда вам будет совершенно плевать, что случится с эскортницей. Ну что ж, я в любом случае уже согласилась на это, так что везите меня на свою конспиративную квартиру, буду ждать судного дня.

Кивнув, Грин выключает диктофон и, спрятав его в карман, поднимается.

– Простите, но я вынужден снова завязать вам глаза.

Я хмуро киваю, и он надевает повязку. Меня снова ведут по коридорам, мы спускаемся на лифте, идем по предполагаемой парковке, а потом куда-то едем. На меня разом накатывает такая апатия, что я даже не пытаюсь прислушаться к звукам или рассмотреть район, по которому мы передвигаемся, когда с меня стягивают повязку. Плевать.

Сколько себя помню, я всегда отчаянно цеплялась за жизнь. Когда отчим самым жестоким образом изнасиловал меня, и мне приходилось буквально выкарабкиваться с того света после многочисленных побоев и порезов. Когда сбежала из дома на улицу и делила с крысами не только еду, но и жилье. Когда дралась с местными проститутками, посчитавшими, что я их конкурентка. Когда из кожи вон лезла, пробиваясь в порно-индустрию, чтобы наконец начать хотя бы спать на нормальной постели.

Да, мне везло с мужчинами. Сначала был Кинг, именно он помог вылезти из этой клоаки и попасть в индустрию. Он же познакомил меня с Джошем, которому приглянулась юная девочка.

В тот период, когда Джош с рвением взялся делать из меня звезду, я наконец выдохнула и начала просто жить. Наслаждалась простыми радостями, такими как горячий ужин, теплая постель, восхищение мужчин, возможность посетить обычного психотерапевта, который заставил меня поверить, что это не я виновата в насилии, которое учинил надо мной отчим. Что это он беспринципный зверь, а не я такая себе Лолита, соблазнившая мудака.

Я уже и забыла, что такое сражаться за жизнь. Каково это – сдирая кожу в кровь и до мяса ломая ногти, выцарапывать себе право на существование. Сейчас мне об этом напомнили, и я впала в апатичное состояние. Я не хочу сражаться. Не хочу снова воевать, проживать падение за падением. Я не заслужила это! Та девочка шестнадцати лет не заслужила мерзкую тварь в лице отчима! Но почему-то со мной все это происходит.

Я обязательно возьму себя в руки и снова начну бороться, но позже, не сейчас. Я слишком измотана. Слишком потрепана этими “приключениями”, свалившимися на мою голову. Мне просто нужна горячая ванна и теплая постель.

Мы приезжаем в Западный Голливуд, и машина останавливается возле серого кондоминиума. Поднимаемся на восьмой этаж, и агенты заводят меня в простенькую квартиру. С порога становится понятно, что здесь никто не живет. В студии минимальный набор мебели, простенький дизайн, ничего лишнего. Но сильнее всего меня манит двуспальная кровать, застеленная коричневым покрывалом.

– Утром здесь убрали, – говорит агент Грин, окидывая взглядом помещение. – Постель свежая, в морозилке есть полуфабрикаты. – Пока он говорит это, Прайс бесцеремонно проходит к холодильнику и по очереди проверяет его отсеки. – Мы будем наведываться к вам, однако вы можете в любой момент связаться с нами. В шкафу есть немного одежды. Ее должно хватить для пребывания здесь. – Грин кладет на барную стойку обычный кнопочный телефон. – Там только два номера: мой и агента Прайса. Ни на какой другой вы позвонить не сможете, равно как и никто другой не сможет связаться с вами. Интернета в квартире нет, как и в телефоне. Только кабельное телевидение, – он кивает на висящий на стене телевизор.