Маленькая Птичка большого полета (СИ) - Тулина Светлана - Страница 25

Конечно же, он победил! Да и как могло быть иначе? Никак. Выбил палку из рук Мехмеда, одним ударом кинул его на землю и прыгнул сверху, словно молодой горный барс. А потом хохотал, запрокинув к небу сияющее лицо — и небо смеялось ему в ответ, и сердце Хадидже тоже смеялось, вторя им обоим, ибо не было на всей земле зрелища прекраснее.

Но первым к зрительницам по окончании тренировки подошел не Осман, а Мехмед. Осман не торопился, все еще пребывая в горячке минувшего боя и споря с наставником-матракчи о чем-то, понятном лишь им двоим, что-то доказывая и горячась, размахивал руками и чертил в пыли концом учебного посоха. Рядом вертелся третий шахзаде, бросая на зрительниц короткие взгляды и делая вид, что вовсе ими не интересуется и даже не замечает, но при этом стараясь принять то одну горделивую позу, то другую — и так, чтобы обязательно было видно этим самым зрительницам. И было понятно, что он еще совсем мальчишка.

А вот Мехмед — он был совсем другой, его назвать мальчишкой не поворачивался язык. Впрочем, как и Османа. Только Осман оставался на площадке, весь во власти мужских игр, которые были для него важнее, а Мехмед — вот он, рядом уже. Вот просто так взял и подошел, потный, разгоряченный, полный боевого азарта и ничуть не униженный только что пережитым поражением. И был он прекрасен лицом и статен телом настолько, что перехватывало дыхание при одном только взгляде. И пахло от него остро и приятно. И заговорил он с Мейлишах, но смотрел при этом на Хадидже. И как-то почти сразу же стало понятно, что только из-за нее он и подошел к ним троим, и сердце Хадидже пело от этого понимания.

Осман подошел позже.

ПРИМЕЧАНИЯ

Матрак — вид военного единоборства. где элементы рукопашного боя сочетаются и чередуются с боем на мечах.

Матракчи — наставник по матраку.

Чапати — тонкая бездрожжевая лепешка из ржаной. гречневой или кукурузной муки.

Алу-паратхи — картофельная лепешка, может быть с овощной. сырной или даже мясной начинкой.

Лонга — юбка из двух прямоугольных кусков ткани, скрепляемая только пояском на бедрах. как правило, относилась к детской одежде.

Сальвари — свободные штаны с приспущенным поясом на жесткой кокетке, широкие в бедрах. присборенные на икрах и идущие в обтяжку на голенях до щиколоток.

Камиз — верхняя рубаха типа туники, до середины бедра.

Чоли — детская укороченная рубашечка, напоминающая топик, оставляет открытым живот.

Лангот — набедренная повязка, в Индии носили как мужчины, так и женщины.

Чурибара — широкие сверху и сособоренные у щиколоток штаны.

Чиптамаранг — крупный и сладкий мандарин.

Кюджюкбиркус — маленькая птичка.

Шветстри — белая женщина.

Валиде — мать правящего султана.

Шахзаде — сын султана.

Хасеки — любимая жена или наложница султана, мать наследника.

гедзе — та, на которую султан или шахзаде бросил благосклонный взгляд, выделив из прочих, но пока не пригласил переступить порога своей спальни.

икбал — наложница, которую султан один раз почтил своим вниманием и позволил переступить порог своей спальни.

кадине — мать сына султана.

Кёсем — единственная, самая любимая жена или наложница султана.

гедиклис — младшие ученицы в школе наложниц.

калфу — наставницы в школе наложниц.

Кызляр-агасы — старший евнух.

Дар-ас-Саадет — Сад Наслаждений и Цветов, Сад Тысячи Наслаждений, женская часть дворца.

илыклык — первый, “холодный” зал банного отделения, с фонтаном и скамейками для отдыха.

Харарет — горячий банный зал со специальным нагретым массажным столом из цельного камня.

хола — детская одежда, что-то вроде открытой короткой туники.

Хадиджа, бывшая Кюджюбиркус, бывшая Шветстри Бхатипатчатьхья

_____________________________________________

Того мальчишку, ученика евнуха, на котором Хадидже показывала чуть было не закончившийся катастрофой массаж стоп, звали Гиацинт. казалось бы: и зачем Хадидже, в прошлом бас-гедиклис, а теперь хазинедар самой Кёсем, и теперь уже и не просто гедиклис. а вполне себе хасеки, проскочившей ступеньки гёдзе и икбал со скоростью восточного ветра, запоминать имя какого-то ничтожного младшего евнуха? Вовсе незачем ей запоминать такие пустяки, у нее других забот хватает!

Однако пришлось запомнить — ибо нахальный цветок оказывался повсюду, куда бы ни пошла Хадидже!

Нет, назвать это навязчивостью или даже похуже чем не поворачивался язык — евнух был почтителен и уважителен до чрезмерности, улыбался, кланялся, спешил услужить по малейшему знаку или даже вовсе без оного. Предугадывал желания. Приносил лакомства, свежие цветы и гаремные сплетни. Был полезен и учтив.

Сперва Хадидже не находила в подобном ничего странного, потому что начало проявлений особой услужливости юного евнуха как раз совпало с ее знакомством с шахзаде и последовавшими сразу за этим знакомством сменой статуса и переселением — сначала в узенькую, но все же отдельную комнатушку икбал, а потом и в покои хасеки.

Второе переселение произошло даже раньше, чем стало понятно, что Осман осчастливил свою новую избранницу не только вниманием, но и сыном — Хадидже не сомневалась, что родит мальчика, иначе и быть не могло, богиня присмотрит за этим. Первым, конечно же, должен быть мальчик. Девочка — это позже, когда упрочится положение самой Хадидже и появится возможность переправить новорожденную малышку с достойным доверия человеком прямиком на ступени храма богини.

Осману Хадидже понравилась сразу, и тут тоже не могло быть иначе.

Самой ей, правда, поначалу больше по душе пришелся Мехмед, и какое-то время ей казалось, что и она ему тоже, и все, наверное, могло бы сложиться совсем иначе. Но… Богиня мудра, и глупо жалеть о тех поворотах колеса судьбы, которые не случились по ее воле. Все, что делается по ее воле и воле аллаха — делается несомненно к лучшему.

При знакомстве никто из двоих заинтересованных шахзаде не заявил на Хадидже свои права, не сказал при всех, что это — мое, закрепив тем самым статус гёзде, хотя и слепому было видно, что она их заинтересовала обоих. Хадидже, во всяком случае, видела отлично. И скромно опускала глаза, и стреляла взглядами из-под пушистых ресниц, и улыбалась, как учил папа-Рит — обоим.

А как же могло быть иначе? Они оба — хозяева и повелители, оба из тех, кто может надеть перчатку, наполнив ее своей волей и желаниями. Оба — предопределенные Аллахом посланцы богини. Перчатка не выбирает того, кто может ее надеть.

Оба, да…

Однако Мехмед — не наследник, это всем известно, хоть он и родной сын Кёсем, но наследником назначен Осман, а у перчатки богини не может быть собственных желаний и предпочтений. Вряд ли богине понравилось бы, если бы ее перчатка оказалась избранницей недостойного, правда? Ведь если не Мехмеда Мустафа назвал своим наследником — значит, счел его если и не недостойным, то хотя бы в чем-то, но менее достойным, чем Осман. Значит, на Мехмеда не стоит рассчитывать, как бы ни был он симпатичен и как бы ни обжигали Хадидже его взгляды.

Он не может быть выбором богини.

К тому же Осман проявил себя как настоящий будущий султан, хотя и подошел знакомиться последним, но далее медлить не стал. И надо сказать, Хадидже по достоинству оценила его напор и стремительность.

Радостную весть о том, что Хадидже нынешней ночью приглашена на ложе наследника, на женскую половину дворца принес Гиацинт, и при этом выглядел таким гордым и самодовольным, словно подобное приглашение было целиком его заслугой. Впрочем, чего еще ждать от евнуха? Все они таковы, вечно стремятся присвоить себе чужое, своего не имея.

После такого известия самой спокойной в младшем гареме осталась, пожалуй, только сама Хадидже, вокруг же началась настоящая суета — до вечера так мало времени, а столько всего надо успеть! Баня, одежда, прическа, украшения, краска для лица, ароматические притирания…