Перекресток одиночества 4: Часть вторая (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" - Страница 22

Вопрос был преждевременным и ответ на него последовал соответствующий — все просто пожали плечами.

— Доберемся туда сами — и поймем куда и для чего! — заявила Милена — Но раз здесь столько заинтересованных, раз здесь точка пересечения интересов, то там за ледником явно не просто пустышка!

— Сколько заинтересованных? — хмыкнул я и показал ей два пальца — Пока только мы и СТОЛП.

— Интерес Столпа — весомая причина! — возразила она, снова проверяя экран ноутбука и опять разочарованно кривясь.

— Согласен — кивнул я — Раз это интересно ему — значит, интересно и нам. Как ты сама сказала — здесь точка пересечения интересов.

— Водопой — вставил Чифф — У луковианцев есть общепринятый термин, использующийся с момента появления у нас зачаточных научных дисциплин. Пожалуй, мы им даже злоупотребляем. Водопой… самая примитивная в мире точка пересечения интересов любых живых существ. На берегу реки встретятся те, кто в обычной жизни может даже не подозревать о существовании друг друга, ведь вода нужна всем не меньше воздуха. Вода — синоним самой жизни. Да… а еще у нас есть поговорка «вдоволь испить свободной воды»… Поговорка берет свое начало с тех времен, когда луковианцы жили вдоль берегов и на островах очень длинного большого пресного озера, богатого рыбой и прочими дарами природы. В поздние периоды берега давно были под властью различных средневековых мелких государств, все было сковано законами и обычаями, но около островов и на открытой воде в середине озера еще оставалась столь желанная свобода. Там находили приют наши вольнодумцы. Оттуда берет начало и мой род — с одного из скалистого крохотного островка, способного прокормить лишь пару не слишком больших семей… Мой род в те времена жил впроголодь, но жил свободным на большой воде… Быть может я сейчас излишне метафоричен, но, надеюсь, мой посыл вы уловили, друзья…

— Свобода — ответил я — Жизнь, а не рабское существование…

— Столп рвется к свободе — добавила Милена — Он ищет способы освободиться.

Старый ученый кивнул:

— Да. Нам неведомо многое, но в этом мы можем быть уверены абсолютно — чтобы не делал Столп, его мотивы лежат на поверхности — он ищет пути к своему освобождению.

— И это наш с ним водопой — хмыкнул я. Поймав удивленный взгляд Милены, чуть смещенно пояснил — Мы ведь ищем того же самого. Мы жаждем свободы. Здесь наши интересы пересекаются… вот только нам это ничего не дает — сомневаюсь, что Столп захотел бы меня выслушать, не говоря уже о том, чтобы действовать сообща. Мышь змее не советчик…

— Доктрина неприкосновенного освободителя — на этот раз голос Чиффа звучал куда тише — Да уж, Охотник. Снова ты невольно напомнил мне кое о чем более чем постыдном и никак не красящим представителей луковианской цивилизации. И я очень рад, что эта точка зрения не нашла большой поддержки и вскоре исчезла после смерти породивших эту идею. Название идеи говорит само за себя, верно?

— Погодите — наклонившаяся вперед Милена оперлась на правую руку, а левой потянулась за лежащими на тарелки полосками сырого медвежьего мяса — Доктрина неприкосновенного освободителя? Кто они и кого освободили?

— Никто и пока никого — ответил я за Чиффа — Если я правильно понял, то речь о простой и ничуть не гениальной идее, звучащей примерно так: «луковианцы освобождают Столп и в обмен на это гигантская космическая тварь никогда не навещает их родную планету». Полный кулинарный иммунитет… так ведь?

— Как-как ты сказал? — Чифф поперхнулся смехом — Ох… полный кулинарный иммунитет? Что ж… звучит просто отлично и я не премину записать это выражение в свой дневник. Да… суть именно такова. Мы входим с ним в контакт, затем освобождаем, возвращаемся на родную планету и живем себе дальше спокойно, зная, что Столп никогда не возникнет вдруг над нашими головами, стремительно опускаясь в атмосферу. Что при этом станет с другими причастными к его пленению и мукам цивилизациями? Ну… это уже не наше дело. Мы ведь тоже жертвы и просили лишь о своей неприкосновенности, а не о каре для других.

— А за других почему бы сразу не попросить? — с интересом спросил я.

— Ну… если просить слишком многого — могут и не дать — улыбнулся Чифф — Думаю они руководствовались именно этими мыслями. Открывающая клетку с голодным котом мышка не может просить за весь мышиный род — уберечь бы родное гнездо от когтистых лап.

— И к тому же коту ведь все равно надо будет кем-то питаться и веганом после отсидки он точно не станет — вставила Милена и радостно подпрыгнула — Есть! Смотрим!

Прервав заполнявшую проходящее впустую время беседу, мы снова сгорбились над экраном ноутбука. Шла прямая трансляция. Современная электроника продолжала удивлять, и картинка была еще ярче и четче — Милена поколдовала с настройками.

Снова там в сумрачном ледяном лабиринте появились знакомые всполохи. Снова по воздух поплыли быстро тающие клочки некоего светящегося тумана, оседая на колоннах и на снегу. Дрогнули стоящие на склоне глыбы и безмолвно пошли вниз. Мы успели заметить приведший их в движение толчок, а следом и появившийся из земли яркий светящийся «волос», изогнувшийся и снова ушедший в глубину. Через несколько минут все затихло и только по воздуху еще плыли исчезающие светящиеся облачка некой таинственной материи — вряд ли это был туман в его обычном понимании.

— Энергетическая взвесь — пробормотал нервно подрагивающий Чифф и продолжил на родном непонятном нам языке.

К моменту, когда истаял последний светящийся клок, я успел натянуть верхнюю одежду, подхватил рюкзак и забросил в него тетрадь с заметками. Вспомнив про воду, вытащил термос, налил в него горячей воды из котелка, бросил туда же пару драгоценных кубиков сероватого сахара и шагнул к выходу. Опомнившаяся Милена торопливо крикнула в спину:

— Обалдел⁈

— Самое время! — не согласился я, прекрасно поняв весь многослойный глубинный смысл ее лаконичного высказывания.

— Надо сидеть тут минимум пару суток и мониторить периодичность! А лучше неделю!

— Надо — согласился я, уже сидя рядом с низким входом, закрытым медвежьей шкурой — Я бы так и сделал. Вот только раньше не было едущих сюда луковианских вездеходов.

Осекшаяся Милена замолчала, а Чифф грустно поник и развел руками, признавая важность этой угрозы.

— Нас не посадят и на убьют — улыбнулся старик — Нас просто заставят убраться отсюда восвояси. И не потому, что мы плохие. Нет. Просто мы птицы не того полета, как говорят у вас на Земле. Мы пташки мелкие и не нам руководить такого рода операциями…

— А я руководить и не собираюсь — хмыкнул я, откидывая шкуру — Следите за мной. И если что — следом не суйтесь!

— Ты ведь ненадолго? — голос Милены тревожно дрогнул.

— Если и пропаду на несколько часов или даже дольше — хоронить не торопитесь.

Кивнув, я пролез в ледяной лаз, и шкура опустилась, отсекая меня от убежища.

Глава шестая.

Подхвативший меня порыв был просто неудержим.

У меня не возникло ни тени сомнения в своих поступках ни в момент принятия решения, ни во время быстрого аккуратного спуска до конца ледяного «муравьиного» хода. Возможно, именно такую звенящую пустоту в своих головах ощущали те лидеры первопроходцы, кто в начале двадцатого века устремлялись на покорение Северного и Южных Полюсов. Причем эта пустота и решительность того рода, что появляются не в тепле и безопасности родного края перед началом экспедиции, а где-то через неделю выматывающего путешествия, когда появились первые обморожения и переломы, когда вскрылись неожиданные трудности, когда возможно уже кто-то погиб — и ты все равно знаешь, что несмотря на все угрозы и опасности продолжишь пробиваться сквозь пургу и мороз к некоей географической точке на макушке мира.

Несомненно, те, кто в свое время исследовал знойные джунгли, убийственную Сахару или следовал руслом Амазонки тоже отличались недюжинной решительностью и у них тоже хватало своих опасностей и сложностей. Но все же изматывающие путешествия и работа при плюсовых и минусовых температурах кардинально различаются буквально во всем. Я проверил это на собственной шкуре и продолжал убеждаться в этом с каждым новым прожитым в Пристолпье днем.