Если ты простишь (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 28

Вот повешу фотографию с пляжем Таиланда и «притяну» в свою жизнь отпуск в январе!

Или «За туалетом. Автопортрет» художницы Серебряковой — и познакомлюсь с похожей симпатичной женщиной.

Как всё просто.

А на Лиде я, видимо, неудачно женился, потому что она когда-то в прошлом слишком засмотрелась на картину «Неравный брак» и притянула в свою жизнь меня? А вот повесила бы в туалете плакат с семьёй из рекламы зубной пасты, и было бы ей счастье белозубое.

А может, моим маме и бабушке нужно было не лечить меня, а картинку со здоровым ребёнком повесить на стену?

Да, как же просто жить, оказывается!

Не знаю, есть ли у Лиды доска желаний. Вообще на неё это не похоже. Суеверий и магического мышления я за ней не замечал. Но после разговора на кухне, вспомнив о «досках желаний», я вдруг осознал, что Лида увидела в своём бегстве волшебную пилюлю, способную решить все её проблемы.

Ошибочно. Как и всегда.

И я всё больше и больше начал понимать, как мало Лида сделала для того, чтобы не допустить этого кризиса в нашей семье. Хотя нет, не кризиса. Краха!

Как же ничтожно мало она работала над сохранением нашего брака и совершенно не старалась починить то, что, как выяснилось, не работало. Лида просто решила выкинуть всё на свалку и убежать за горизонт.

А надо было пахать! Пахать, пахать и ещё раз пахать. И вот если бы ничего не получилось в итоге, никакие психологи не спасли, и работа над собой ничего не изменила, и банальное открытое общение друг с другом не помогло бы нам сблизиться и преодолеть ту пропасть, которая, как я теперь понимал, была настолько огромной, что Лида вот так спонтанно решилась разрушить всё вместо наведения мостов, — тогда и только тогда следовало бы рассмотреть вариант развода. И то предварительно стоило просто поставить всё на паузу, дать нам обоим передышку, чтобы всё взвесить перед настолько важным решением.

Хотя бы ради дочки следовало не спешить.

Я вдруг понял, что обращаюсь к Лиде, которой не существует. К Лиде, которая ещё не сделала роковую ошибку. Но такой Лиды нет.

Как и волшебных таблеток.

И теперь всё кончено.

Лида это точно знает. После нашего разговора на кухне она больше не будет пытаться получить второй шанс.

Расплатой за веру в волшебную таблетку для неё стало не только то, что она разрушила нашу семью, но и то, что ей предстоит пахать над своей жизнью, но уже без меня. Правда, ещё не факт, что Лида извлекла хотя бы какой-то урок из того, что натворила, и не ухватится за другую призрачную халяву от Вселенной.

Эти доски, вера в легкодоступное счастье — не такая уж и безобидная наивность, как может показаться на первый взгляд.

И несмотря на то, что моя доска предназначалась совсем для других целей и не имела ни малейшего отношения к магии, мне вдруг захотелось вообще всё с неё снять.

И через пару минут на ней ничего не осталось, одна лишь голая пробковая поверхность.

Пусть пока так повисит. Пустота бывает очень завораживающей. Глядя на неё, можно увидеть безграничный потенциал.

Но пока хотелось, чтобы пустота оставалась только пустотой и ничем больше. Хотя бы какое-то время.

Я наконец лёг на треклятый диван.

В голове стал утихать диалог с Лидой, как и мой монолог с самим собой. На смену им пришли воспоминания об опере, которую я слушал этим вечером в театре.

Несмотря на то, что я человек рациональный и не верящий ни в какие приметы и магию, порой мне кажется, что мир соткан из невидимых нам нитей. По воле Божьей или ещё каким-то образом мы иногда видим, как всё в нашей жизни друг с другом переплетено.

И сейчас, слушая в голове мотивы этой бессмертной музыки и всё ещё видя перед глазами отчаявшееся лицо Лиды, я вспомнил, что прочитал сегодня в театральной брошюре.

«Травиата» переводится с итальянского как «падшая, заблудшая, пропащая». Главная героиня — куртизанка, умирающая от неизлечимой болезни.

Я понимал, что совпадения имеют свойство легко подгоняться под реальность того, кто их замечает. Но всё же меня не покидало ощущение, что в данном случае взаимосвязь реально существует и я невольно дотронулся до очередной нити, из которой соткан мир.

Впрочем, возможно, к тому моменту я уже крепко спал.

38

Вадим

В воскресенье произошло немыслимое — я проспал. Не услышал будильник и очнулся в то время, когда уже должен был не только вернуться с пробежки, но и принять душ, и готовить завтрак, как обычно.

Предположу, что вчерашний разговор с Лидой подвёл черту под нашей историей и сразу уменьшилось напряжение, которое я всячески прятал даже от самого себя в минувшие две недели. Вот я и задрых как никогда.

Я почти не сомневался, что для Лиды тоже настал переломный момент, ведь если надежда ложная, то зачастую её смерть — это благо. А надежда на восстановление наших отношений вчера была похоронена. Глубоко и навсегда.

Увидев, что все ещё спят, я решил приготовить завтрак и не уходить в этот раз никуда. На пробежку, естественно, я тоже не отправился — не было времени.

Вскоре проснулась Лида. Она зашла на кухню сонная, и я сразу же попробовал прочитать её выражение лица, когда она увидела меня, готовящего сырники.

— Доброе утро, — сказал я и удивился собственному голосу, прозвучавшему без негатива, как в предыдущие дни, но с холодной, нейтральной отстранённостью. Так здороваются с соседом в поезде после ночи в пути.

— Доброе утро, — ответила Лида и, широко зевнув, прикрыла рот ладонью.

И чёрт знает, как это возможно, но в то же мгновение я понял, что мы действительно перешли на следующий этап и теперь нам будет легче хотя бы решать бытовые вопросы, которых не избежать из-за совместного воспитания Арины.

— Будешь сырники? — Ещё вчера от такого вопроса в глазах Лиды засияла бы надежда на прощение. Но не сегодня.

— Да, спасибо.

— Кофе налей сама — у меня руки все в твороге.

— С этим я справлюсь, — пробормотала Лида.

Самоирония? Я даже где-то глубоко внутри улыбнулся. Не похоже на Лиду. Она обычно как будто бы и не осознавала, какой беспомощной воспринимается со стороны. Во всяком случае, подколы в адрес самой себя я от неё нечасто слышал, несмотря на множество поводов.

Я положил Лиде три сырника и продолжил жарить новую партию. Когда она была почти готова, я выключил огонь под сковородой, помыл руки и, взяв свой кофе, сел за стол напротив уминающей завтрак Лиды, а потом заговорил:

— Сегодня я с Ариной весь день проведу, а ты следующие пять дней будешь с ней побольше общаться, водить в школу, на английский и танцы. Хорошо? По ряду причин так будет правильно. Это поможет и Арине, и...

— Да, я понимаю. — Лида смотрела в тарелку и только изредка бегло поднимала взгляд на меня.

— Если эта занятость будет мешать тебе готовиться к переезду, я подменю.

— Хорошо.

— Мне надо обдумать много всего. За пять дней должны управиться…

— И мою квартиру подготовить нужно, — глядя в кружку с кофе, пробормотала Лида.

Я удивлённо впился в жену взглядом. Жизнь заставила её заземлиться, судя по всему. Лида стала думать о бренной и неизбежной бытовухе.

— Да, полагаю. Тебе стоило бы… — продолжил я, но Лида меня перебила:

— Проверить её. Да, я съезжу и посмотрю, насколько она готова к жизни. Может, даже сегодня, — добавила она.

Это прозвучало очень по-взрослому.

— Именно. Так вот, ещё о делах на неделе. Я завтра встречусь с юристом, который будет готовить наши документы для развода, переговорю с ним и, возможно, наберу тебя, если будут какие-то вопросы, — я говорил это так буднично, будто речь шла о том, какой набор суши брать на ужин, а не о завершении одиннадцати лет супружества.

— Да всё и так понятно. — Лида посмотрела на меня смиренно-обречёнными глазами.

— Что — всё?

— Арина остаётся с тобой. Имущество не делим. С алиментами тоже всё понятно. Что там ещё обсуждать.

Снова не ожидал от неё такого обдуманного ответа.