Дурка - Шульц Гектор - Страница 3

– Сука вы, Татьяна Романовна, – скупо обронил я, гадко улыбнулся, когда уродливую рожу перекосило от злости, и вышел из кабинета под трехэтажный мат, перепугавший сидящих возле двери людей.

Вечером я рассказал родителям о произошедшем в центре занятости. Отец, которого подобным отношением удивить было сложно, только посмеялся, а вот маму прорвало. Она грозилась чуть ли не до мэра дойти, чтобы сотрудницу наказали за предвзятое отношение, однако я уже смирился с тем, что буду работать в психбольнице. Злости не было. Только равнодушие.

– Не кричи, Надь, – поморщился отец, когда мама снова принялась ругаться. – Чего тебя удивляет?

– Бляди, Лёша! Бляди в человеческом обличье, – фыркнула она, когда мы с отцом синхронно рассмеялись. – Смешно им. Это же дурка!

– И что, мам? – тихо спросил я, цепляя на вилку жареную картошку. – Работа, как работа.

– Говно за дураками убирать? Жопы им мыть? За копейки?!

– Лёвка тоже санитаром работает, – пожал я плечами.

– Но не в дурке же? – не сдавалась мама. Она всхлипнула и присела на стул. – Вань. Может, ну, денег дать этой Татьяне Романовне? Вдруг передумает.

– Серьезно? – удивился я. – Нет, мам. Ты бы видела, как она скалилась радостно… Унижаться перед ней никто не будет.

– Правильно Ванька говорит, – ворчливо ответил отец, похлопав меня по плечу. – Не так все страшно. Выдюжит.

Я бы никогда не признался им, но мне было страшно. Однажды в школе нам показывали документальный фильм о психушке и её обитателях. Среди жутких грязных стен бесплотными тенями ходили люди. Вернее, то, что от них осталось… В их стеклянных глазах не отражалось совсем ничего, а с губ срывалось причудливое бормотание, которое изредка сменялось на визг. Тогда увиденное оставило неизгладимое впечатление, однако теперь мне предстояло самолично в этом убедиться. Все это развивалось так стремительно, что я мог лишь растерянно наблюдать за происходящим. Наблюдать и гадать, что меня ждет.

Утром я быстро позавтракал, сложил документы в рюкзак и, попрощавшись с родителями, помчался на остановку. До больницы ехать полчаса, поэтому надо было успеть до часа пик, чтобы не толкаться в переполненном трамвае.

Психиатрическая клиническая больница номер один находилась в знаковом районе нашего города. На Окурке, недалеко от Блевотни – частного сектора, в котором проживали в основном различные маргиналы, частенько попадавшие не только в милицейские участки, но и в саму больницу. Как и у всех знаковых мест города, больница имела и альтернативное название. Кишка.

Это был комплекс из длинных трех и четырехэтажных зданий, где нашлось место и дому престарелых, и районной поликлинике, и детскому дому, и самой психбольнице, стоящей поодаль от основных зданий и огороженной забором с колючей проволокой. Комплекс располагался вдали от жилых домов и рядом с мутной речкой, где любила купаться детвора Блевотни. К больнице вела раздолбанная дорога, превращавшаяся в жирное месиво в период дождей, а с наступлением темноты этот путь освещался лишь пятью фонарями, которые с трудом справлялись с темнотой.

Выйдя из трамвая, я сразу увидел вдалеке желтые здания больничного комплекса, к которым и направился вместе с редкими пассажирами, сошедшими на той же остановке, что и я. Все они, и мужчины, и женщины, были хмурыми и медленно брели вперед по разбитой дороге, огибая редкие лужи и участки с подсохшей грязью. Никто не разговаривал, никто не смеялся. Люди шли вперед с тупой покорностью, витая в одних им понятным мыслях и отходя в сторону, если позади слышался гудок машин.

Я прибавил громкость плеера и, когда в ушах зазвучали первые аккорды «Angels of Distress» моих любимцев Shape of Despair, прибавил шаг. Сначала надо найти отдел кадров и занести им направление из центра занятости. А там глядишь и провожатого дадут, чтобы самому не блуждать по Кишке.

– Господи, сынок, – простонала дородная тетка в белом халате, смотря на направление. Я робко улыбнулся и пожал плечами, понимая её удивление. – Тебя сюда как занесло?

– Как и всех, наверное, – хмыкнул я, осматривая кабинет отдела кадров. Здесь пахло пылью, книгами и кофе. Стены отделаны деревянными панелями, где-то висят репродукции картин, а на подоконниках предостаточно пыльных растений в горшках.

– От военкомата, говоришь? – спросила она. Я кивнул. – Так, ну смотри. Отказывать я тебе не буду. Желающих, сам понимаешь, немного, да и заявка наша давно уже висит. Договор заключаем стандартный, на два с половиной года.

– Мне копию нужно в центр занятости занести, – вспомнил я.

– Не нужно. Сами отправим. Так, что еще… – задумалась тетка. – График тоже стандартный. Сутки работаешь, трое отдыхаешь. Работать придется в остром отделении. Рук не хватает. Но ты крепенький, поэтому тебя сюда и отправили, наверное.

– «Или потому, что отправившая была сукой», – подумал я.

– Сейчас заведующей позвоню, за тобой придут, – продолжила она и положила передо мной договор. Затем сняла с телефона трубку и набрала чей-то номер. – Ознакомься и подпиши. Оформлю завтрашним днем. Сегодня осмотришься, познакомишься, хэбэшку получишь… Арина Андреевна? Да, Кондакова на проводе. Санитар тут к вам, как просили. Что? Нет, мальчишка молоденький. После школы. Говорит, что от военкомата на альтернативную службу. Ага. Да. Жду.

– Готово, – вздохнул я и протянул ей подписанные бумаги. Тетка шарахнула по ним печатью, после чего убрала в ящик стола.

Ждать пришлось недолго. Примерно через пятнадцать минут дверь открылась и в кабинет вошел здоровый амбал, одетый в белую свободную рубашку без пуговиц и белые штаны. Он, прищурившись, осмотрел меня, затем улыбнулся тетке и опустился на соседний стул.

– Ты, что ли, санитар? – пробасил он с акцентом и, усмехнувшись, без стеснения меня осмотрел. – Хиловат, Аня.

– А то я не знаю, – фыркнула тетка. – После школы мальчонка. Военкомат сюда послал работать.

– А! – просиял здоровяк. – Альтернативка?

– Ага, – кивнул я и протянул руку. – Ваня.

– Георгий, – представился тот и сдавил мою ладонь в своей так, что аж кости захрустели. – Пошли, Вано. Покажу, что и как, а потом к Арине зайдем, познакомишься.

– Пошли, – тихо ответил я и, поднявшись со стула, отправился за Георгием.

– Борьба? – спросил он, как только мы покинули кабинет и направились к лестнице.

– Что?

– Чем занимался? Борьбой? – повторил он вопрос и рассмеялся. – Не бзди, Вано. Я сам так-то вольник. А ты?

– Дзюдо. И самбо немного, – ответил я. – Как вы узнали?

– Э! Давай на «ты», а? Все ж вместе работать будем. А узнал просто. Брат у меня тоже дзюдо занимается. Служит сейчас. А ты чего служить не пошел? Боишься

– Нет. Не люблю насилие… – Георгий поперхнулся и заржал так, что стекла в окнах зазвенели.

– Эх, Вано. Не то ты место выбрал, – усмехнулся он. Мы вышли на улицу и направились по заросшей травой дорожке в сторону четырехэтажного здания, огороженного забором. И чем ближе я к нему подходил, тем более зловеще выглядела психбольница. Георгий же, не обращая внимания, весело тараторил, рассказывая о территории, по которой мы шли, пока не дошел до железных ворот. – Вот, Вано. Наша Кишка.

– Красиво, – кисло заметил я, осматривая грязно-желтое здание, аккуратный дворик перед главным входом и курящих у лестницы людей в белых халатах. Георгий дождался, когда охранник откроет ворота, и пропустил меня вперед.

– Красиво, говоришь? – улыбнулся он и, подойдя к курящим, неожиданно влепил одному из них, плотному здоровяку с короткой стрижкой, крепкий подзатыльник. Остальные курящие сразу же расхохотались, когда здоровяк зарычал и, сжав кулаки, кинулся на Георгия. Тот миролюбиво поднял руки и ласково заговорил. – Тише, Степа, тише. Чего дерешься?