2134: Элемент (СИ) - Извольский Сергей - Страница 17

Ведьма-валькирия прошла через притихший зал и подошла ко столу с двумя опричниками. При ее приближении у Соколова, как отметил Никлас, даже усы чуточку опустились.

— Корнет граф Бергер, я жду вас в своем кабинете, — ледяным голосом произнесла Татьяна.

Несколько секунд постояв рядом, глядя на Никласа и только на него лучистыми неестественно-зелеными глазами, валькирия развернулась и направилась к выходу, демонстративно покачивая обтянутыми лосинами бедрами и ягодицами. Вообще к такой повседневной форме ведьмам полагалась и куртка, но Татьяна ей пренебрегла, а указать ведьме на нарушение формы одежды было просто некому.

— Татьяна Игоревна… — вслед ей неуверенно произнес Никлас.

Ведьма-валькирия обернулась, заметно сверкнув зелеными глазами, посмотрела вопросительно.

— А когда вы меня ждете?

Брови Татьяны сначала нахмурились было, глаза сощурились, но уже через пару мгновений лицо ведьмы приняло крайне приветливое выражение.

— Сегодня хотя бы до полуночи соизволите подойти? — ангельским голосом спросила Татьяна.

— До полуночи смогу, — кивнул Никлас.

Корнет Соколов едва слышно зашипел — вопрос был мало того, что риторический, но еще и пропитан неприкрытым ядовитым сарказмом. Никлас это конечно же понял и отвечал осознанно, а вот Соколов за товарища-опричника определенно начал беспокоиться.

— Вот и прекрасно. Не забудьте, пожалуйста, что я вас жду, — мило улыбнувшись, ведьма-валькирия развернулась вышла из столовой.

— Страшная женщина, — прошептал Соколов. — Ты вообще как, осознаешь реальность? Зелье смелости употребил, что так с ней…

— Какая же она страшная? Или наши понятия о красоте…

— Я не про внешность! Какая разница как она выглядит, если ты рядом с ней беспомощен как будто в ледяной воде?

— Это как?

— Не обращай внимания, вырастешь — поймешь. На вашем месте, граф Бергер, я бы уже переходя с быстрого шага на бег торопился бы за Татьяной Игоревной следом, пока она еще больше не разозлилась.

— А она разозлилась? — попробовал изобразить натуральное удивление Никлас.

— А я-то все думаю, вроде не новичок, но отчего ж ему так в карты везет? — произнес Соколов, закрывая лицо руками. — Беги уже! Если заставишь ее ждать, никакой князь Салтыков не спасет, это ж валькирия, не ворожея!

Никлас в ответ только головой покачал, думая какова была бы реакция Соколова, если бы он узнал об их истинных отношениях с ведьмой Татьяной. Под удивленно-сочувствующе-обеспокоенным взглядом Григория Никлас допил чай — горячий еще, а оставлять жалко, поднялся и направился следом за валькирией. На улице Татьяны уже не было. Поеживаясь на стылом ветру, несущем мелкий колкий снег — как она только в своей полурасстегнутой блузке здесь шла, Никлас пробежался через двор. Зашел в здание штаба, поздоровался с дежурным, поднялся на третий этаж. Дошел до самого конца коридора, стукнул три раза.

— Войдите.

Никлас зашел, закрыл за собой дверь. Татьяна сидела за широким рабочим столом, закинув на него ноги и откинувшись на спинке кресла. Сапоги на месте, красная блузка на месте. Похоже, сейчас действительно будет обсуждаться рабочий вопрос…

Татьяна показала Никласу на шкаф со стеклянными дверцами, в котором стояло несколько бутылок. Так, возможно рабочий вопрос и будет обсуждаться, но не слишком официально — немного расслабился Никлас. Пока открывал бутылку и разливал вино — красное сухое, Татьяна поднялась из-за стола и прошла к выходу. Закрыла дверь на замок, подошла к Никласу, приняла из его рук бокал.

Мысли о том, что сейчас вообще будет обсуждаться какой-то рабочий вопрос, у Никласа уже совсем пропали: из одежды на Татьяне, от того образа в котором она появилась в столовой, сейчас остались только сапоги, блузка и медальон. Широкий пояс и штаны исчезли, как не было. И это замечательно — такие обтягивающие штаны снимать всегда было непросто и не очень удобно. Хорошо, что в этот раз ведьма сама заранее озаботилась.

Татьяна все это время, пока Никлас размышлял о ее внешнем виде, смотрела ему в глаза, периодически делая небольшие глотки из бокала. Отставив в сторону вино, она расстегнула Никласу китель, помогая снять; потянула через голову рубашку, отбросила ее в сторону. Положила Никласу ладони на грудь, поцеловала влажными от вина губами.

Поцелуй не затянулся — ведьма попыталась укусить Никласа за губу, а когда отшатнулся отстранился, совершенно не сдерживаясь его толкнула. Никлас в последний момент — перед тем как полететь в стену, успел довернуть корпус, перехватил руки ведьмы. Развернулся в пируэте, прижал ее лицом к стене, успев еще и звучно хлопнуть по ягодице мимоходом.

Валькирия зло вскрикнула, пытаясь вырваться, но Никлас рванул плотную алую блузку — спуская с плеч вниз, в пару движений спутывая руки на запястьях. Подхватил зло шипящую ведьму, не доходя пары шагов бросил — метко и аккуратно, на диван, прижал к спинке. Татьяна, снова зашипев как кошка, попыталась вырваться, но после очередного рывка уткнулась лицом вниз, и выгнула спину — сопровождая это выражениями, которые благонравные девицы себе не позволяют. Впрочем, Татьяна была ведьмой, поэтому рамками благонравного поведения себя совершенно не ограничивала.

С самой первой их встречи занятия любовью больше напоминали — по крайней мере в прелюдии, борцовский поединок. И с каждым разом ведьма-валькирия использовала все более сильные техники — физически она была слабее худощавого, но жилистого Никласа, но вот ее ведьминские способности сомнений не вызывали. Он конечно давно подозревал, что, если она включит всю свою истинную ведьминскую силу, исход прелюдий предугадать будет сложно, поэтому тему не поднимал.

Довольно нескоро после того как «поединок прелюдии» закончился, они — выдохшиеся, лежали на полу. Путь, который начался на диване, провел их по всем двум комнатам кабинета ведьмы — с дивана через рабочий стол к бару, потом через кресло у журнального столика, после завел обратно к дивану, а закончился на полу, на брошенных на ковер двух мягких шубах.

— Охо-хо-хо-хо-хохоюшки, — негромко выдохнула ведьма, которую только недавно прекратила бить крупная дрожь.

Никлас предполагал, что за просьба после этого последует, поэтому не дожидаясь поднялся, прошел к вешалке и достал портсигар из куртки ведьмы.

— Дай обычную сигарету, не сигариллу, — попросила Татьяна.

Никлас уже знал, что сигарилла — это свернутая из крупных листов табака, почти сигара, а сигарета — из табака мелконарезанного. И знал, что сигарилла курится долго, а сигарета — быстро. Сигариллы ему нравились больше — они хотя бы не так воняли; но спорить не стал. Прикурил — поморщившись, тонкую сигарету, передал ее ведьме. Раздался негромкий треск, когда она затянулась, огонек осветил лицо — на улице уже потемнело, а свет в кабинете не включали. Никлас еще раз не скрываясь поморщился, разгоняя от себя сигаретный дым.

— В сейфе, он открыт, достань документы, ознакомься. Давай, прямо сейчас, у нас уже мало времени, — не открывая глаз, произнесла Татьяна. И добавила, предваряя вопрос Никласа: — Скоро вернется Катерина, а мне не хотелось бы, чтобы она заподозрила о нашей связи.

— Почему?

— Ты сам не понимаешь?

— Нет.

— Если это нужно объяснять, значит это не нужно объяснять. Наши, ведьминские дела, не обращай внимания, — открыв глаза, Татьяна приподнялась на локте и мягко тронула Никласа за руку. — Стряхни пепел, пожалуйста.

Никлас поставил пепельницу рядом с лежащей на полу ведьмой, снова — не скрываясь морщась, разогнал рукой сигаретный дым. Поднялся, подошел к массивному сейфу в углу, приоткрыл тяжелую дверцу.

— У меня есть для тебя три важных слова, — в этот самый момент неожиданно произнесла Татьяна, снова приподнимаясь на локтях.

Говорила ведьма чувственно, с придыханием. Глядя в ее лучистые зеленые глаза Никлас серьезно напрягся — услышать сейчас слова любви от ведьмы ему совершенно не хотелось. Понимая, что ситуация становится более чем сложной, понимая теперь подноготную нежелания Татьяны о том, чтобы Катрин не узнала об их…