Граничный Орден. Стрела или Молот (СИ) - Сторбаш Н.В. - Страница 49

Барон Медянский скривился. Он не ожидал, что дочь запомнит его рассуждения. Но кто же знал, что иномирцы бывают и такие? Кто знал, что когда-то сам Медянский будет с нетерпением ждать появления тех самых мужиков, которых он часто и с удовольствием распекал во время ужинов? Да еще и Светлан, муж Отрады, рассказывал, что в столице нынче модно не то чтобы бранить Орден, но по меньшей мере выказывать недовольство его службой, хотя никто из столичных аристократов и в глаза не видывал ни одного иномирца.

Да и сам Медянский, завидев странного дворянина в необычном плаще, не сразу сообразил, что тот чужак. И смерть людей на станции, такая нелепая, такая невообразимая, что барон даже не понял всего ужаса! Ладно, если бы были трупы, брызгала кровь, слышались крики и стоны. Но как осознать, что вот эта кучка пыли только что была живым человеком? Немыслимо.

Приказ сесть в дормез барон выполнил, почти не осознавая, что он делает. Только когда Отрада разрыдалась на плече у мужа, Медянский понял, кто этот мужчина в плаще и с посохом.

А потом чужак сел к ним в карету. Отрада тут же позабыла, как дышать, но тот вёл себя спокойно, не говорил с ними, не ответил на робкий вопрос барона, а прикрыл глаза и будто бы задремал.

Трагедия произошла следующим утром, когда чужак положил руку на голову Светлана. Зять задергался, из его ушей и рта потекла кровь. Отрада зажала себе рот руками. Медянский тогда возмутился и спросил, зачем чужак это делает? Зачем их убивать? Тот же, не обращая на них никакого внимания, положил руку на голову Глеба, семнадцатилетнего сына Медянского. Потом чужак что-то сказал, и к удивлению барона, сын ответил на том же языке.

Глеб перевел речи иномирца. Тот пожелал отправиться в их имение и пожить там какое-то время. Что мог поделать барон? Только изобразить радушие и вежливо пригласить чужака в дом, стараясь не смотреть на искаженное лицо мёртвого зятя.

А ведь Медянские собирались уехать в Белоцарск до следующей весны и пожить в доме зятя, потому забрали отсюда все платья и даже кое-какую мебель, часть слуг захватили с собой, часть распустили, оставив только управляющего и одну служанку, чтоб они протапливали зимой дом и приглядывали за порядком. Самое необходимое осталось в повозке на той почтовой станции, остальное лежало в тюках и коробках для дальнейшей отправки поездом, о чем должен был позаботиться управляющий.

Барон твердо решил делать всё, что скажет страшный иномирец, улыбаться, не раздражать его вопросами. Главное — дождаться прибытия Ордена. А женские истерики раздражают всех мужчин, неважно, из какого они мира. Медянский не хотел лишиться вслед за зятем ещё и дочери. А эта дурёха никак не могла понять, что своими слезами делает только хуже.

— Я… я был неправ, — выдавил барон. — Они непременно скоро будут. А ты постарайся. Может, тебе и впрямь лучше посидеть какое-то время здесь. Иномирец еще молод. Вдруг ему захочется… кхм… Посиди здесь. Я сам принесу тебе ужин.

Медянского беспокоила не только дочь. Его глупый сын, обнаружив в себе умение понимать иномирца и говорить с ним, возомнил, что тоже может стать магом. И смерть Светлана лишь убеждала его в этом, мол, не каждый может выдержать магию, а он — Глеб — смог. А значит, в нем есть задатки для становления магом.

И в этом был виноват сам барон. Он слишком часто рассуждал о бесполезности Ордена в присутствии сына, часто говорил о безобидности иномирцев и об их пользе, приводя в пример всё те же поезда и пистоли. Дурной мальчишка увидел в чужаке не угрозу, а пример для подражания.

— Глеб, ты должен быть осторожен. Не рассказывай ему об Ордене, ты понял? — сказал барон сыну, когда они только прибыли в имение, и чужак отвлекся, разглядывая обстановку. — Вообще не рассказывай ничего лишнего.

— Я и сам знаю, что говорить, — передернул плечами мальчишка.

— Он иномирец, Глеб. Ты же видел, как он убил тех людей на станции! Его должны поймать и убить!

— Почему? Что он такого сделал? Там, на станции, они первыми на него напали! Он всего лишь защищался! Батюшка, вы же сами говорили, что иномирцы не столь плохи, как их выставляет Орден! Они даже полезны. Разве плохо, что в нашем царстве будет такой сильный маг? Мы же сможем тогда всех победить!

— А Светлан? Он тоже на него напал?

— Нет. Но маг и не хотел его убивать, всего лишь обучить своей речи. Разве он виноват, что Светлан не выдержал его магии?

— А горничная Отрады? А наш возница? А лакеи? Тут он тоже не виноват? — разъярился тогда барон.

— Просто иномирец не стал разбираться и убил всех простолюдинов, ведь они на него нападали.

Оба ребёнка Медянского вели себя совершенно неразумно, и барон не знал, как выбраться из этой ужасной ситуации. Лучше всего вывести потихоньку детей из имения, остаться наедине с иномирцем и попытаться его убить. Вот только пистоли остались там, в повозке на почтовой станции, а идти на мага с одним лишь ножом было бы самоубийством. Где-то в доме лежали старинные арбалеты, громоздкие, с очень тугой тетивой. Но где же сыскать болты? Может, где-то в кладовой? Или в охотничьем домике? Был бы жив его лакей, скоро бы отыскал всё необходимое, но он тоже остался на почтовой станции кучкой пыли.

На следующий день иномирец вдруг потребовал привести к нему скот, птиц, собак. И людей.

Барон был в ужасе, но отказать не посмел. Послал управляющего, и вскоре во дворе стояли коровы, козы, пара свиней, десяток беспородных шавок, гуси, куры, даже кошку приволокли зачем-то, а со скотом пришло и несколько сельчан из деревни поблизости. Иномирец посмотрел на них, кивнул, сделал знак, чтоб барин отошел подальше, и разом усыпил всю живность. А потом подошёл к первой попавшейся собаке и принялся ее кромсать.

Медянскому, некогда опытному охотнику, стало дурно, но он продолжал наблюдать за действиями иномирца. Тому, казалось, было совершенно безразлично, смотрят на него или нет, он спокойно вскрывал головы, копошился в мозгах, потом во внутренностях.

Возможно, иномирец — кровавый мясник и его успокаивает вид мертвых животных? Или он предпочитает есть печень? Барон старался отыскать хоть какие-то причины такого поведения, потому что не хотел думать, что человек, поселившийся в его доме и захвативший его семью, совершенный безумец.

Но вскоре Медянский передумал. Как только увидел, что вроде бы мёртвое животное зашевелилось, поднялось на ноги и побежало со двора.

Дело о посохе и пепле. Часть 4

— Ну чего, идём туда или нет? — спросил Адриан, глядя на красивое богатое имение, раскинувшееся на высоком холме.

Ажурные кованые ворота закрывали широкий выложенный камнем въезд во двор, от них отходила кирпичная изгородь, которая, впрочем, прикрывала имение только спереди и чуть по бокам, а дальше рачительные хозяева поставили обычный деревянный забор, хоть и сплошной. За ним же виднелись деревья и блестела на солнце крыша самого дома.

В деревне, что лежала внизу, у подножия холма, орденцам сказали, что баре их вернулись, велели пригнать кое-какой скот, и более там ничего не знали. Чужака не видели. Из имения никто не выезжал.

— Зачем? — равнодушно спросил Марчук.

— Ну как… А что еще делать-то? В Подрачке ты же пошёл прямиком к попаданцу.

— Там Хромой многое подсказал. А здесь ты с чем к нему придёшь? С пистолем? Смерть Зайца тебя ничему не научила?

Василя и старого чухея орденцы оставили в деревне с наказом, чтоб бежали к ним, если что вдруг случится. А сами Марчук и Карницкий подобрались поближе к имению и пока присматривались, выискивали слуг, у которых можно было бы что-то узнать. Но двор оставался пустым, только дормез без коней сиротливо стоял посередине. Никто не побеспокоился убрать его в каретную.

Карницкого смущала черная кудлатая псина, что крутилась неподалеку. Вроде бы мало ли шавок бегает по округе? Но что-то в собаке было странное: то ли замерший взгляд, то ли неподвижный хвост, то ли засохшая кровь на ее морде. Обычно подобные шавки гавкают на незнакомцев или идут ластиться, чтоб выпросить кусочек хлеба, а эта не делала ни того, ни другого. Неприятное животное.