Сойкина Ворона (СИ) - Чередий Галина - Страница 37

– Ты чокнутый, Миша и упертый, как…

«Ми-и-иша-а-а». Имя мое как произносит, а! Как будто пальцами своими тонкими по головке члена проводит слегка-слегка, простихосподи меня пошляка конченного.

– Гепард, преследующий свою добычу! – подсказал я ей. – Нет? Ну тогда орел какой-то, часами парящий в небе в поисках цели для нападения? Просто самые избитые варианты мне как-то не очень.

Само собой, я прекрасно понимаю, что ее согласия на мое спонтанное (клянусь – сам от себя такой борзой простоты не ожидал) предложение не получил. Но, походу, просто переть вперед как по зеленке – единственный вариант куда-то продвинуться с моей Вороной. По другому мы просто увязать будем на каждом шагу в липких до невозможности щупальцах ее гадкого прошлого.

– Как вирус гриппа, скорее уж, – усмехнулась Женька, а я кайфанул от наблюдения за тем, как первоначальное однозначное отрицание, сменившееся чуть ли не паникой и ошеломлением исчезают из ее глаз и языка тела, превращаясь пока в озадаченность, конечно, а отнюдь не в желаемую мной радость, но и то хлеб, как говорится. – Как от тебя не оберегайся и не дистанцируйся, все равно просочился и заразил собой.

– Сравнение с гордыми хищниками вроде как престижнее, но твое определение мне кажется круче. Я хочу, чтобы ты мною заболела, Жень.

– Вынуждена признать, что, насколько бы не считала для себя это фатальным, но факт уже случившегося заражения отрицать невозможно, – новая усмешка, чуть более расслабленная.

– Ну и супер! – я подхватил ее на руки и шагнул, намереваясь добраться до любой подходящей для более глубокого и влажного скрепления нового статуса наших отношений устойчивой поверхности, но тут же взвыл и чуть не грохнулся, едва удержав Женьку. – Колено-о-о!

– Вот тебе и первое последствие дурацких романтических порывов, – вывернувшись, Женька встала на ноги и поднырнула мне плечом под мышку, предлагая опереться.

– Да фигня какая, сейчас расхожусь, затекло чуток просто, – возразил я, но руку ей на плечи положил, да так, что кисть очутилась как раз на ее груди, чем я тут же и воспользовался.

– Я тебе сейчас по лапам надаю, – пригрозила Воронова, пока мы хромали в сторону кухни.

– Я бы предпочел получить побольше в лапы, но наглеть не буду, – ухмыльнулся, задел последний раз напрягшийся сосок и отодвинул руку. – И так получил внезапно все и сразу. Блин, Жень, завтра же уже тридцать первое! Выходит – ты мой новогодний подарок?

– Только такой патологический оптимист, как ты, Сойкин, смог бы счесть меня подарком. – фыркнула моя девушка (МОЯ ДЕВУШКА!!!), заводя раненного романтизмом меня на нашу кухню. Хотя, по чесноку, нога уже почти совсем отошла, но я дурак что ли отпускать добровольно то, что так нелегко досталось.

– Ну, а раз я такой и есть, и ты все же мой подарок, то я желаю немедленно развернуть его! – плюхнув зад на ближайший табурет, я потянул Женьку себе на колени, усаживая на себя верхом, лицом к лицу, и не мешкая сунул обе загребущие лапы ей под футболку.

– Фиг тебе! – мгновенно заблокировала Воронова начало моего победоносного продвижения по присвоенной территории, зафиксировав оба запястья и четко напомнив, что она – не нежная лилия и навалять может запросто. – Подарки разворачивают прямо в праздник, и под елкой они сначала полежать должны.

– Блин, точно, елка, – я обозрел через ее плечо продуктовый развал на кухонном полу и, найдя глазами вышеупомянутый предмет этого натюрморта, вздохнул. – Вот так и разбиваются чувственные порывы трепетных натур о суровые камни быта. Ладно, чур я тогда делаю крестовину и ставлю елку, а ты разбираешься с продуктами. Потом мы сбацаем ужин, я организовываю тебе койко-место под елкой полежать, и мы таки перейдем к разворачиванию! Я согласен даже прямо под елкой.

Женька встала с моих колен, вызвав острое желание тихонечко взвыть от потери ее тепла, тоже обвела кухню взглядом, а потом посмотрела на меня так, что в ширинке моментально стало тесно. Я знал уже этот взгляд, я его уже просто, на хрен, обожал!

– У меня для тебя другое предложение, правда, лишенное запаха хвои, но и без риска наткнуться кому-нибудь задницей на иголки. Как насчет пойти в кровать и заняться сексом, а потом уж вернуться и возиться с ужином и елкой. Я понимаю, что оно, конечно, не настолько феерично, как…

– Согласен! – оборвал я ее, вскочил и локомотивом попер чуть ли не бегом в свою комнату.

– Надо же, перед нами живой пример мгновенного исцеления, – фыркнула Женька, послушно последовав за мной.

– Еще бы! Самая желанная женщина предложила тебе перейти к делу, подзабив на бытовую фигню, тут не то что исцелишься – по воде побежишь аки посуху, – практически огрызнулся я, словив молниеносный прилив такой похоти пополам с диким ликованием, что аж глаза застилать начало красными всполохами.

Евгения Воронова, Черная Льдина, нелюдимая Ворона – моя девушка. У меня получилось! У нас! Моя девушка, ясно?! И она такая, что просто сам себе не верю – она настоящая. И моя.

– Ты долго будешь стоять и лыбиться? – спросила Женька, уже стянувшая в своей деловитой манере домашнюю футболку, и я осознал, что, и правда, подзавис, смакуя свое торжество.

– Думаю да, – я ускорился, содрал по-быстрому все выше пояса скопом, боясь проморгать волшебный момент освобождения из плена лифчика моих любимых сисек. – Скорее всего каждый раз, когда меня будет накрывать осознанием какой же я везучий паршивец, если смогу видеть почти каждую ночь тебя в своей постели.

– Черт, Сойкин, ну и горазд же ты трепаться! – нахмурилась Воронова, снимая-таки бюстгальтер и не подозревая совершенно, что лишила явлением этого чуда меня на пару секунд способности связно говорить в принципе. – Как насчет применить свой необычайно подвижный язык с большей эффективностью?

Ха! Это новая попытка подколоть как раньше или испытание на слабо, Льдина ты моя медовая?

– Слушаю и повинуюсь! – бухнулся я на колени и без церемоний потянул с нее лосины вместе с бельем, демонически ухмыльнувшись.

В башке окончательно поплыло от охрененного аромата ее возбуждения.

– Блин, вот ты внезапный! Я же пошутил… а-а-а-ах!

Фраза оборвалась протяжным стоном, когда я уткнулся лицом в ее лобок, заныривая в мир жаркого благоухания, желанного до судорог в челюсти вкуса, созвучного кайфа, доводящего почти до края только изменением тональности хриплых стонов и жгучих подстегивающих укусов впивающихся ногтей. Тоже мне, нашла повод для шуток.

* * *

– Подъем, Жень! – выдохнул я в ее влажный от испарины затылок, как только мои тело и сознание воссоединились и коснулись опять дружно бренной поверхности раритетной мебели. – Пойдем готовить и елку ставить.

– М-м-миша-а-а! – простонала Воронова, завозившись вяло в моих объятиях. – По какой такой причине мы не можем проваляться еще неделю?

– Ты нормально так и не ела. И вероятно за неделю продукты на полу могут стухнуть.

– Откуда в тебе столько дурной энергии. Я бы после такого до утра с удовольствием еще полежала, – со вздохом Женька села и огляделась в поисках одежды, а я провел пальцами вдоль ее позвоночника, кайфанув от вспышки воспоминания. Ей очень нравится сзади, а я буквально зверею от похоти, едва взглянув на покорно прогнувшуюся спину, драконящий абрис ягодиц в такой позе и от возможности видеть, как вхожу в нее, сатанея от восхитительно-пошлого влажного звука проникновения плоти в плоть.

– А мне показалось, что мы чисто червячка заморили, – оскалился я довольно, тоже садясь так, чтобы она оказалась прямо-таки обернута мною и, заграбастав грудь, принялся целовать в плечо. – Блин, у тебя самая офигенная грудь в мире. Я неделями на нее др… мечтал о том, какой же она будет на ощупь и на вкус.

– То-то я и смотрю, что ты стремишься ее облапать при любой возможности, – усмехнулась Женька, но моих рук не оттолкнула.

– Разве можно меня винить за это? Повторюсь – твоя грудь офигенна, – ответил ей и вдруг почуял что-то. Не в смысле запах, а неким загадочным рецептором в районе седалища. – Что, Жень?