Сойкина Ворона (СИ) - Чередий Галина - Страница 21

Я как раз крутился во дворе, решая в какой из двух стоящих друг напротив друга домов сунуться с вопросами, как на территорию вкатил Жигуль – красная потрепанная жизнью, но явно любимая владельцем пятерка. Оттуда вылез парень в черной аляске и вязаной шапке, натянутой до самых глаз, и уставился на меня, а потом уверенно зашагал навстречу.

– Михась, ты тут какими судьбами? – радостно вопросил он, снимая свой головной убор и протягивая лапу для приветствия.

– Колян? – нахмурился я, признавая в крепком и коротко стриженном парне в аккуратной одежде одного из патлатых дрыщеватых неформалов, что был когда-то частым гостем Сашкиного творческого притона. – Блин, фиг бы на улице узнал. Богатым будешь! А был ведь… хм…

– Ну так подурковал и хорош, – ухмыльнулся он довольно. – Так ты чего тут делаешь то?

– Да жилье себе снять хочу, – решил я не озвучивать основную причину. – Мама у меня суперская, но никакой ведь личной жизни, сам понимаешь.

– Здесь хочешь жить? – изумился парень. – Серьезно? Тут же райончик говно.

– А мне нравится. Старина, архитектура, потолки, небось, высокие. И цены наверняка же не как в новостройках в центре.

– Старина и есть, – поморщился Колька, глядя на меня как на слегка долбанутого, а потом его глаза блеснули оживленно. – А насчет цены… Слушай, у меня во-о-он в том доме комната большая довольно в коммуналке, мы с Серегой приехали как раз барахло оттуда кой-какое вывезти. Могу сдать, раз тебя так на старину такую тянет.

– А в коммуналке небось соседей куча? – у меня аж мурашки вдоль хребтины ломанулись. Не может же быть… ну не бывает так… Пожалуйста, пусть так и будет! – Я же это… девчонок водить собираюсь, если что.

– Ха! Да води себе. Из соседей только Женька Воронова. – Да-а-а! Да, сука, да, я опять везунчик, сто раз везучий похотливый котяра! – Живет одна, общаться конкретно не стремится, так что, вы с ней вряд ли друг другу мешать будете.

– А симпатичная хоть Женька эта? – спросил, чтобы хоть как-то сдержать желание вопить торжествующе. Эта Женька – охеренная, долбанный космос!

– Михась… – вдруг насторожился и тормознул Колька, вцепившись в меня пристальным взглядом. – Ты это… вроде нормальный пацан и за тобой ничего такого не замечал никогда…

– Какого? – не понял я.

– Я к тому, что комнату сдам, но если Женька на тебя пожалуется… сам понимаешь в каком смысле, то извини, сразу с вещами на выход.

– Приставать, думаешь, буду? – Еще как буду, но это не твое дело. – Переживаешь за нее?

– Ну, как сказать… Я в нее подростком влюблен даже был, – усмехнувшись, признался Колька, пока мы поднимались по широкой щербатой лестнице с даже сейчас хранящими прежнюю красоту коваными перилами. – Она по выходным к бабке приезжала, ну и я сразу примерный внук тут как тут.

– Так, стопэ, ты до сих пор на нее виды какие-то имеешь? – насторожился я. Лесом идешь ты, Колян, и полем, очень быстро и уверенно, причем, как и все остальные.

– Не-е-е, ты чего! – махнул Колян рукой. – Давно уже иллюзий на этот счет лишился, да и девушка у меня, и все серьезно у нас. Но ты это… веди себя нормально с ней, хорошо?

– Не парься, мужик. Жалоб на меня не поступит, клянусь.

– Же-е-нь! – отперев дверь сходу заорал мой спутник. – Я пришел! Ты дома?! – и пояснил мне нормальным голосом: – А то вдруг она полуголая шастает, одна ведь живет.

Я глянул на часы – полдевятого. Не шастает она, мужик, на смене еще, только через полчаса поменяют ее, отчет начальству по-быстрому, как минимум, потом еще добираться будет. Так, надо бы тогда моего квартирного хозяина спровадить побыстрее, чтобы не вышло конфуза вместо сюрприза.

– Нет ее походу. На работе, значит. Ну вот, изучай, подойдут ли тебе мои хоромы, – с усмешкой толкнул дверь в ванную Колька и принялся отпирать свою – мою будущую – комнату.

Я чисто для вида прошелся туда-сюда, заглянул в удобства (убогенько, но чистенько), в огромную кухню, зацепив взглядом стоящий на столе у окна очень достойный музыкальный центр и четыре колонки по углам под потолком, быстро просмотрел названия на стопке дисков. Вот оно что, моя девушка меломанка.

В комнате имелось в наличии самое главное – массивный внушительных размеров раскладной диван (из разряда той самой старой мебели, которую только целой футбольной командой вынести можно, или по частям, но еще попробуй разломай), стол круглый на резной витой ноге, пара стульев и старинный пузатый рыжий шкаф.

– Ну что? – спросил Колька, нагружаясь собранными, видимо, заранее баулами из угла. – Пойдет? Если че, то холодильник тоже есть, на кухне в правом дальнем углу «Зил». Старый, но рабочий, только включить надо. А в столе рядом с ним вся бабулина посуда осталась. Сковородки там и кастрюли с ложками-вилками-кружками.

– Кости есть куда кинуть, шмотье есть куда повесить, жратву тоже есть в чем готовить и хранить. Меня все устраивает. Цена вопроса?

Втроем с молчаливым Серегой мы погрузили в пятерку пожитки Кольки в один заход, я получил ключи, и уже через пятнадцать минут они везли меня подкинуть до офиса за моей ласточкой.

– Коль, а насчет соседки твоей еще вопрос на всякий… – решил я использовать время с пользой. – Ты сказал, что она ничего так, но живет одна. Стало быть, характер тяжелый?

– Да я бы так не сказал. Нелюдимая просто, – оглянулся на меня мой квартирный хозяин. – Тебе какая разница?

– Ну, я же сказал тебе, что девчонки у меня будут, парни с работы, может, когда. Вдруг ее это бесить будет?

– Не-а. Я когда жил там полгода, у нас с ней вообще никаких терок не было ни из-за шума или друзей-подруг моих. Говорю же – нелюдимая она. Пофиг на все, лишь бы к ней сам никто не лез.

– А чего так? Всегда такая была что ли?

– Михась… – начал Колька, насупливаясь, но я поднял ладони в примирительном жесте.

– Эй, я из чистого любопытства, не хочешь – не говори.

– Да история одна была… – посопев, все же разродился Колька. – Я не то, чтобы прямо все точно знаю, от бабки слышал, а той Женькина бабка рассказывала, свою версию или что считала нужным. Короче, у нее, в смысле у бабки Вороновой, всегда были жесткие контры с невесткой. Ну сам знаешь как бывает – сразу характерами не сошлись, и все, вечные вялые боевые действия. Тем более повод такой еще – лет десять что ли молодые прожили, а ребенка так и не заделали. Стало быть невестка конченная, бесплодная и все такое.

– Это не всегда из-за женщины бывает, – вставил свои пять копеек хранивший до сих пор молчание Серега. – Иногда и мужики того… не способные случаются.

– Да это понятно, – отмахнулся уже сам увлекшийся Колька. – Но то наше поколение с пониманием, а то наши родители и деды с бабками. Там же всегда однозначно – детей нет, значит баба больная или бесплодная. Короче, видать, свекруха допилила невестку, и они взяли девочку из дома малютки. Мелкую совсем, почти новорожденную, от которой мать отказалась.

Моя Льдина – удочеренная сирота? Что-то у меня аж в груди погано заныло. Не от этой информации, а от предчувствия, что дальнейший рассказ хрен мне понравится.

– А бабка, небось, не приняла, типа кровь не наша? – спросил я хмуро.

– Не угадал ты, Михась. Вороновская бабка неплохая такая была, ну, насколько я ее запомнил. Там другая петрушка приключилась. Женьку взяли, значит, и месяца не прошло, как оказалось, что мать ее приемная внезапно в положении. Свершилось, наконец, прикинь. Счастье-радость и все такое, даже типа мир в семье у них настал на время. А потом родилась Лариска, и понеслось… Мамаша эта свежеиспеченная Женьку замечать почти перестала. Сначала все думали, что после родов это, ну бывает у баб стресс там или типа того. Но время шло, а все только хуже было. Лариска – солнышко, куколка, кровиночка – и обнимет, и глаз не сводит, и хвалит за все, а Женьки вроде и нет вообще. Бабка Вороновская за это опять на невестку взъелась – мол, ребенка взяла, так будь добра внимание уделять и любить. Да только насильно ведь никого любить не заставишь. Моя бабуля говорила, что походу мамаша эта… блин, как же зовут, забыл начисто, так короче она бы с удовольствием Женьку обратно бы в детдом сдала, да боялась осуждения вокруг.