Повешенный. Том II (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 43

У Вики с Аней при этих словах тетушки глаза загорелись от предвкушения. Ведь в оленинском особняке они почему-то делили одну большую комнату на двоих, и дочерей, привыкших иметь свое собственное пространство, это страшно возмущало. Конечно, им и здесь хотелось жить с комфортом, к которому они привыкли в своей прошлой жизни. Что ж, зная деятельную натуру моей жены, они этот комфорт обязательно получат, только дайте ей время! Ну, и средства, разумеется.

Потом Александр Иванович и Лена начали обсуждать виды на урожай. И тут жена почему-то задумчиво замолчала после того, как услышала от Бекетова о результатах нашей экскурсии. Ну, и его предложение продать Оленино. То ли сама мысль расстаться с имением ей не понравилась, и у нее уже были наполеоновские планы на него, то ли она просто взяла паузу, чтобы хорошенько все обдумать на досуге. Но мне было абсолютно ясно, что бекетовская идея большого восторга у нее не вызвала. И подозрительное молчание жены во что-нибудь обязательно потом выльется.

Угу… оно и вылилось. Даже гораздо быстрее, чем я думал!

— Костя, ты правда, собрался торговать крестьянами⁈ — пошла в наступление жена, стоило нам оказаться наедине в спальне — Стал таким же бессовестным, как все эти помещики⁈ В крепостники заделался?

— Тихо, родная, тихо…! — я обнял возмущенную Лену, успокаивающе погладил ее по голове и нежно поцеловал в висок — Ну, ты чего раздухарилась, а? Все пока еще в стадии обсуждения. И в любом случае, до осени, пока не соберем урожай твоей картошки, мы Оленино не продадим!

— Очень смешно! — раздраженно отстранилась от меня супруга — Но твой юмор сейчас совершенно не уместен. Я о людских жизнях говорю, а ты, Константин, все в шутку хочешь перевести.

Ого… Константин — это уже серьезно. Полным именем жена называет меня крайне редко, и только если я сильно в чем-то провинился. Придется объясниться, чтобы не доводить дело до семейной ссоры.

— Лен, ты кажется, не до конца понимаешь ситуацию с нынешним положением крестьян.

— Это я не понимаю⁈

— Да ты. В тебе сейчас говорят эмоции. И в целом, я твое возмущение местными порядками разделяю. Но подумай вот о чем. Усадьба эта, может и интересна Оленину, как их родовое гнездо, но только в комплекте с окружающими полями и крестьянами, их возделывающими. Предложи я Петру Мироновичу купить только один этот обветшалый особняк, и он наверняка откажется. И земли имения без живущих на них крестьян тоже резко потеряют в цене. В этом случае придется продавать Оленино за бесценок.

— Не все в этой жизни меряется деньгами!

— Не все — согласился я — Но с крестьянами ты что собираешься делать? Дать им вольную? А ты уверена, что Оленин их потом не сгонит с земли? Зачем ему крестьяне — арендаторы, когда можно купить и привезти сюда других крепостных? А дворня? Кто станет держать при доме столько свободной прислуги? Им же тогда платить жалованье придется! Нет, конечно, мы с тобой можем раздать всю землю крестьянам, как завещал нам великий Ленин, но тогда сразу же вернемся к пункту №1 — продать Оленино станет вообще невозможно, цена имения упадет ниже плинтуса.

— Крестьян можно будет переселить в наше костромское имение.

— А ты их спросила: захотят они переселяться с насиженных мест? Несколько поколений их предков поливали эту землю потом и кровью, они здесь каждую кочку и пенек знают. А теперь их, как скот перегоняют на новое место, потому что добрая барыня решила осчастливить своих холопов. Прости, Лен, но боюсь, спасибо они тебе за такое «благодеяние» не скажут…

Вздохнув, я начинаю раздеваться, чтобы лечь в постель. Жена, растеряв всю воинственность, продолжает стоять у окна. На прекрасном женском лице отражается усиленная работа мысли. Ленок у меня дама упрямая, она теперь все равно не отступится, пока не найдет приемлемого решения.

— … Но ведь должен же быть какой-то выход? — хмуро говорит она, видимо так и не придумав ничего гениального. Не мудрено. Лучшие умы России искали выход вплоть до 1861 года, но результат у Александра II все равно получился сомнительным.

— Должен — киваю я — Только вспомни курс истории: в этом «проклятом земельном вопросе», куда не кинь, всюду клин. Всеми серьезными историками давно уже признан тот факт, что блудняк с выкупными платежами, в который императора втянули либеральные реформаторы, привел потом страну к революции.

— Хорошо. А ты сам, как считаешь: на каких условиях нужно отменять крепостное право?

— Всем крестьянам нужно дать свободу, и как можно быстрее, пока здесь интеллигенция еще не сильно расплодилась и не начала воду мутить. Но земля должна остаться в собственности помещика. С какой стати человек должен в приказном порядке продавать землю, которую, например, купил только год назад? Или ту, которой его предки владеют уже лет триста, а то и все пятьсот? А если у него были свои планы на ее использование? Право собственности, в том числе и на землю, должно быть незыблемо для всех, иначе тут начнется такой же бардак, как в нашей истории.

— А что же тогда будет с крестьянами?

— Они массово должны превратиться в арендаторов. А потом постепенно в землевладельцев. Не нравится помещик — обратись к другому, а прежний помещик пусть потом локти кусает, что пожадничал и не смог договориться с арендатором на нормальных условиях. В принципе, в Указе 1818 года об отмене крепостного права в прибалтийских губерниях было рациональное зерно. Просто следующий указ нужно подправить в пользу ограничения помещичьей вольницы.

— Хорошо, а что твой загадочный Романов собирается делать с крепостным правом?

— Он пока думает. То, что нужно отменять его, как можно быстрее, Алексей Петрович и сам хорошо понимает. Но на «проклятый земельный вопрос» ответа у него пока нет, а я давить на Романова не хочу, это не тот человек. Вот если он попросит, то я, конечно, готов рассказать ему про все плюсы и про все минусы реформы 1861 года.

— Костик, да, нельзя пускать на самотек такое важное дело! Ты же помнишь из курса истории, что после отмены крепостного права в сельском хозяйстве России производительность труда тут же начала расти, а урожайность зерновых ежегодно увеличивалась на 10%? Конечно, еще случались и неурожайные годы, и голод, но в целом-то смертность крестьян снизилась. А как промышленность начала расти, когда свободные руки появились и городское население увеличилось!

— Ленок… — устало вздохнул я — Ну, что мы с тобой агитируем друг друга за советскую власть? Вот скоро познакомишься с Романовым и сама все поймешь. Давай уже ложиться спать, завтра вставать рано. Иди ко мне скорее, я соскучился…!

На этом первый раунд политико — экономических дебатов в нашей семье был закончен, и мы с женой занялись более приятным делом. Но чует мое сердце, это было только начало. Ленок все мои доводы обмозгует и обязательно придумает, как нам продать Оленино, не обидев при этом крестьян. Сказать честно, я бы тоже не прочь облегчить участь бедолаг, но как именно? Не хотелось бы своим вмешательством сделать еще хуже…

Утром, наблюдая за сборами, удивленно замечаю, что сундуков у моих женщин особо не прибавилось. Взяли только самое необходимое из одежды и обуви, и на этом все. И в этом я с Леной полностью согласен. С Оленино их ничего не связывает, так что пусть вещи прежних хозяек остаются здесь, а в новую жизнь чужой багаж брать не следует. Что, я на приличные наряды и побрякушки своим девочкам не заработаю? Когда они у меня в чем отказ знали? Другой вопрос, что наши дочери в принципе, не барахольщицы. Но это уже полностью заслуга жены — сказывается ее правильное воспитание.

Дворовые девки с нескрываемой завистью смотрят, как растерянная Глаша садится на козлы рядом с кучером. Молодая кухарка — единственная служанка, кого мы забираем с собой. Лена говорит, что у нее настоящий талант к кулинарии. К тому же девушка молчаливая, скромная и не склонная к сплетням. Зато бывшая горничная девочек, имя которой я так и не запомнил, остается в Оленино и сейчас глотает злые слезы, поглядывая на более удачливую подругу. Нюся наябедничала мне, что эта девица уже успела всем рассказать, будто барыня забирает ее с собой в Кострому. Облом однако… Но языкастые нам точно не нужны, а в дороге с ее обязанностями вполне и Глаша справится.