Линкор «Альбион». Часть 2. Правь, Британия - Конофальский Борис - Страница 18

Дама уселась на пассажирский диван и, прежде чем водитель закрыл за нею дверь, сказала ему:

– Мне нужно к Дойлу. Немедленно.

Глава 12

Пока не ушло солнце, Варганов и Квашнин делали фото выходивших из ворот проходной людей. Естественно, матросов и рабочих они игнорировали. Это была самая простая задача, а вот с господами офицерами и местными инженерами было всё сложнее, и вариант с перчатками не был верным на сто процентов. В общем, опричники полагались на своё чутьё и на знание англичан, ну и немецкие инженеры всё-таки отличались от английских офицеров визуально. Хотя бы своей дородностью и иными пристрастиями в одежде.

– Вышел… Вот этот с усами, видишь? – спрашивал брат Вадим, поднеся бинокль к дыркам в газете.

– Бежевые перчатки, – отвечал ему брат Аполлинарий, глядя на вышедшего господина через видоискатель камеры. – Да и не носят британцы усов. У них не модно.

– Пропускаем?

– Пропускаем.

Варганов продолжал глядеть в бинокль, а инженер садился на стул рядом с камерой – ждал. Через каждый час они менялись, инженер брал бинокль и шёл к первому окну, а брат Вадим садился к камере и доставал папироску, расслаблялся, так как всё время наблюдать, не теряя внимания, было сложно.

– Кажется, офицер! – сообщал инженер, глядя через газету.

Не выпуская папироски из зубов, Варганов вскакивал и занимал место у камеры.

– Вижу! А, точно, офицер.

– Худощав, выбрит, белые перчатки, неяркий галстук, – перечислял признаки британского морского офицера Квашнин.

– Понял, снимаю, – отвечал ему брат Вадим. И через несколько секунд, выбрав наиболее удачный свет и ракурс, делал снимок. – Готово.

– Ещё один! – тут же продолжал брат Аполлинарий.

– Не вижу, это какой? – быстро сменив пластину в фотокамере, Варганов снова прильнул к видоискателю.

– Ну вот, только что вышел из ворот. Вот, стоит прямо напротив нас, к нам лицом. Подзывает извозчика, – указывал инженер.

– Этот толстяк? – сомневался брат Вадим.

– Снимай-снимай! – настаивал инженер.

– В нём девять пудов веса, вряд ли он британец, – отвечал Варганов, тем не менее делая снимок. – И небрит он. Не похож на бриташку.

– Не похож… но… офицер, – заверил его Квашнин. И тут же ещё более уверенно продолжил. – Это офицер. У него штаны форменные, сюртук надел штатский, а штаны по форме, и башмаки тоже флотские.

– Всё понял, зафиксировал! – произнёс брат Вадим, вытаскивая фотопластину из камеры. – Шестнадцать.

Он уже пошёл к стене, чтобы взять из стопки следующую, новую пластину, но инженер сказал ему:

– Всё, сворачиваемся.

По его тону Варганов понял, что дело не в том, что солнце уходит за дом и дальнейшая съёмка не будет эффективной. Квашнин напрягся, и его брат-опричник сразу это почувствовал.

– Ведьма?

– Да, только что подкатила. Вылезла из коляски и стоит у проходной. Вынюхивает что-то.

– Знаешь её? – спросил брат Вадим, сам уже укладывая отснятые пластины в мешок, в котором свои вещи носят спортсмены.

– Нет, это не Холодная и не Американка, эта из новоприбывших. Её я не знаю, – отвечал ему брат Аполлинарий, не отрывая глаз от фигуры женщины.

– Дай-ка взгляну на неё, – Варганов быстро подошёл к окну и взял из рук инженера бинокль. Смотрел некоторое время на ведьму и потом сказал: – Нет, не видал такой.

– Надо уходить, – произнёс Квашнин.

– Уходим, – согласился с ним Варганов. Он сам взял мешок с отснятыми пластинами.

А инженер снял пиджак со спинки стула, чуть подумал и поставил свой любимый бинокль возле фотокамеры. Это оптическое приспособление могло броситься в глаза и запомниться кому-нибудь, кого они встретят по пути. После замечания великосхимного насчёт его трости Квашнин стал более острожен. Ведь дело было нешуточным. Англичане прислали новых ведьм, заставили команду линкора переодеться в штатское, они всерьёз занялись охраной корабля. Случай с похищенным подшипником их насторожил, и если ведьмы лично стали приезжать к проходным вынюхивать тут что-то, значит, дело было очень и очень серьёзным. Так что бинокль пусть тут полежит. И Квашнин поспешил за своим товарищем, который уже почти спустился по лестнице и готов был выйти на улицу.

***

На очень приятной набережной Армгартштрассе находился неплохой отель под символическим названием «Англетер». Не удивительно, что гости с туманного Альбиона, находясь в гостеприимном Гамбурге, выбирали именно эту гостиницу. Так как ею владел истинный брит, то и порядки здесь были почти английские. В этой гостинице останавливались разные люди, но, по сути, это был неофициальный филиал британского консульства в Гамбурге, этакий английский клуб на чужбине, где собирались англичане, чтобы побыть как у себя дома, в Лондоне. Прислуга, холл, мебель, посуда – всё здесь было таким же, как и на острове. Только вот кухню владелец предпочитал континентальную; уж не в обиду островной будет сказано, но всё-таки в деле еды англичанам, кроме пудинга и «фиш энд чипс», похвастать было нечем, а ведь как ни крути, но «фиш энд чипс» особым изыском назвать было сложно. Да и в деле производства сыров, вин, пива и выпечки они вряд ли могли соревноваться с континентальными мастерами. И посему всей кухней в этом английском доме заправлял месье Жерар. Легендарный человек, о котором в Гамбурге говорили лишь в восхищённых тонах. А иногда и с придыханием. Он был знаменит своим искусством, особенно в деле приготовления соусов, и обеды в «Англетере» были в моде.

Обед уже давно закончился, а до ужина ещё было далеко… Джентльмены выпивали в холле виски, дамы – чай, а в ресторане почти половина столов была свободна и сервировалась к ужину. И именно в это время в обеденной зале, украшенной зеркалами, росписью и изящными электрическими бра, появился яркий человек. Британцы неодобрительно глядели на него. Вид его резал многим островитянам глаз, его безусловно дорогой, если не сказать роскошный, костюм, был вычурен, но едва удерживался от того, чтобы не скатиться в богатый кич. Алый галстук с изумрудной булавкой, флакон духов на толстой золотой цепи, висевший на левом запястье, кружевные манжеты, лиловый цилиндр и прочий варварский изыск сразу выдавали в нём человека с востока. Но не с того востока, где гордые бриты были хозяева, а с другого с востока, востока непокорного, который доставлял островитянам столько неприятностей.

Когда этот яркий человек шествовал через холл, многие джентльмены провожали его взглядами, причём мужские глаза сверлили его холодной неприязнью: русский, нет никаких сомнений! А вот во многих женских взглядах проглядывал скрытый интерес: интересно, кто это?

Но князь Бельский не обращал внимания ни на мужчин, ни на женщин; он, разглядев указатели, проследовал в ресторан, а там на пороге остановился, чтобы выбрать себе свободный столик. К нему тут же подбежал расторопный метрдотель и, сразу поняв, с кем имеет дело, заговорил на французском:

– Месье! Мы рады вас приветствовать в нашем заведении.

После этого он ещё и поклонился.

– Мне сказали, что здесь хороший повар, – также на хорошем французском отвечал ему князь, продолжая оглядывать обеденную залу.

– Лучший, месье! Лучший в Гамбурге!

– Да, да, – чуть рассеянно отвечал ему посетитель. – Именно так мне и говорили.

– Какой столик предпочтёте? Может быть, тот, у окна?

– Нет, не у окна, нынче жаркое солнце, – покачал головой посетитель.

– Тогда вот этот! – указал метрдотель на следующий хороший стол.

– Нет, – капризничал князь, – терпеть не могу сидеть боком ко входу.

– Тогда что вы предпочтёте?

– Пожалуй, вот тот стол! – князь почему-то выбрал не очень хороший стол, он был почти на проходе. Как раз мимо него официанты бегали на кухню. Но пожелание клиента…

– Как прикажете, – метрдотель едва не бегом кинулся к указанному столу и услужливо отодвинул стул.

– Нет, я сяду на этот стул, – снова не согласился с его выбором посетитель.

– Разумеется, месье! – проворный человек тут же отодвинул для посетителя желаемый стул.