Вниз по темной реке - Одден Карен - Страница 24

Я, одобрительно кивнув, обернулся к сержанту.

— Дайте Гарри бумагу, пусть запишет показания мадам Бонавелль. Я тотчас отправлю человека на Пикадилли — вдруг кто-то видел, как двое мужчин уводят с платформы третьего. — Помолчав, пока сержант обеспечивал Гарри всем необходимым, я добавил: — Пусть опишет внешность мужа.

Мальчик сказал женщине несколько слов, и та вытащила серебряный медальон. Слава богу, что кто-то придумал эти побрякушки… Внутри лежал русый локон и маленькая фотография. Бывает, дело о пропаже человека начинаешь с меньшего.

Инспектор Лей отбыл на Пикадилли, прихватив с собой медальон, а женщина, сев на скамейку, устало прислонилась к стене. Я поманил Гарри в боковой коридор.

— Почему не сказал, что владеешь французским?

— Вы не спрашивали, — спокойно ответил мальчик.

— Иногда следует думать самому, — закатил глаза я.

— Честное слово, не думал, что это важно, — сконфузился парнишка. — Ну, еще я умею ездить верхом и ухаживать за лошадьми. Учился на одной ферме в Лидсе.

— Ты что, хороший наездник?

— Не то чтобы наездник, просто люблю возиться с лошадьми. Как-то раз помогал ветеринару, когда тот принимал роды у кобылы.

Ах да, он же хочет стать доктором… Латынь знает. Мальчик с претензиями.

У меня в голове прозвучал звоночек.

Наверное, мальчик поладит с Джеймсом. Кстати, мне так и так следует заскочить в госпиталь.

— Хорошо, — сказал я. — Где твои вещи?

— Все при мне, — указал Гарри на саквояж под скамейкой.

М-да, это и весь его багаж?..

Я внезапно ощутил жалость к мальчишке, вспомнив, как сам очутился на улице с маленьким узелком, в котором почти ничего не напоминало о доме. Но мое сочувствие лишь унизит Гарри.

— Ну что, давай сообразим что-нибудь с ужином, а потом я познакомлю тебя с одним человеком.

Закусывая пирогом в ближайшем пабе, я сообщил Гарри, что по пути домой мы заглянем в госпиталь Святой Анны.

— Зачем? — подозрительно нахмурился он.

— Во-первых, мой друг — Джеймс Эверетт — заведует там отделением. Как любой доктор, он знает латынь, и, думаю, вы с ним вполне могли бы сойтись.

— Значит, вы хотите спихнуть меня к приятелю? — осведомился Гарри.

— Ну, если ты это так называешь… — сказал я, прожевав кусок пирога. — Ты ведь планируешь чем-то заниматься, а работа в больнице куда лучше, чем служба посыльного. Разве не так?

Меня удостоили легким кивком.

— Если не понравится — подыщем что-то еще.

Закончив ужин, я бросил на стол несколько монет, и мы направились к госпиталю.

— А во-вторых? — поинтересовался Гарри, пытаясь приноровиться к моему шагу.

— Что? А… У Джеймса есть пациентка, которую мне нужно проведать.

Я пошел быстрее, желая избежать дополнительных вопросов, и через несколько минут мы уже стояли у ворот госпиталя. На звук колокольчика появился Оуэн.

— О, инспектор Корраван!

— Здравствуйте, Оуэн. Познакомьтесь — это Гарри Лиш.

— Добрый вечер, — любезно произнес привратник.

— Доктор Эверетт еще не ушел?

— Вроде бы заглянул в одну из палат, но уже скоро закончит.

Джеймса мы обнаружили в кабинете — приятель заполнял карточку пациента. Пришлось подождать. Гарри, нерешительно двинувшись к полкам, заставленным книгами в кожаных переплетах, по пути остановился у анатомической модели сердца. Потом его внимание привлекло заключенное в рамку подробное изображение человеческого черепа, и мальчик уставился на него, словно в трансе.

— Здравствуй, Корраван, — наконец произнес Джеймс, отложив ручку. — Кстати, Стайлз до сих пор здесь, так что я не рассчитывал тебя сегодня увидеть. — Он бросил взгляд на Гарри, восторженно застывшего перед схемой. — А это кто?

— Гарри Лиш, — представил я мальчика. — Племянник ма Дойл.

Гарри даже не обернулся.

— А, вот как? Что Мэри? — спросил Джеймс. — Последний раз видел ее на Рождество.

— У нее все прекрасно. И будет еще лучше, если я подыщу этому мальчику достойное занятие. К сожалению, в Ярде ничего подходящего нет. Гарри знает грамоту и арифметику, а еще латынь и французский. Намерен стать доктором.

— Хм. — Джеймс поднялся и подошел к парнишке. — И как тебе схема? Я составил ее с помощью одного приятеля.

Гарри смутился, и Джеймс подбодрил его легкой улыбкой.

— Ну, — пробормотал мальчик, — ваша схема куда лучше, чем в книгах. Здесь есть не только кости и мышцы, но и нервы, и все полости. И все так понятно обозначено…

Вряд ли Гарри мог угодить моему другу больше. Что самое интересное, говорил он искренне.

— Хочешь пройтись по госпиталю? — предложил Джеймс. — Корраван как в воду смотрел, что привел тебя ко мне. Я всегда найду занятие для наблюдательного молодого человека — если, конечно, тебя интересует работа с пациентами.

— Конечно, сэр! — распахнул глаза Гарри.

— Пойдем со мной. Один из моих учеников тебе все покажет.

Гарри, запихнув саквояж за стул, ушел с Джеймсом. Через несколько минут приятель вернулся с довольно озадаченным видом.

— Когда он у тебя появился?

— Ма вчера попросила меня заглянуть. Рассказала, что мать Гарри умерла, а недавно скончался и отец. У мальчика никого не осталось, кроме ма — во всяком случае, больше никто не согласился о нем позаботиться. А Уайтчепел ему точно не подходит.

— Мне тоже так кажется, — решительно заявил Джеймс, усевшись за стол. — Значит, ты превратился в няньку?

— Куда мне, — пробормотал я, заняв кресло напротив. — Мальчишка — маленький сноб, да еще и ершистый. Надеялся, что ты найдешь с ним общий язык.

Я лукаво улыбнулся.

— Парень он неглупый. Тебе не следует запрещать ему учиться.

— Серьезно, Джеймс… Ты можешь придумать ему какое-то занятие? — спросил я, откинувшись на спинку.

— Разумеется. Могу поручить заполнять истории болезни и помогать моим студентам. Кстати, ты, наверное, хочешь спросить меня, как там миссис Бэкфорд? — поинтересовался Джеймс, скрестив руки на груди.

— Ну да, — отозвался я, подавив зевок. — Хотя не знаю, сколько времени смогу ей уделять — потому и отправил к тебе Стайлза. Винсент подкинул мне любопытное дело об убийстве.

— Что значит «любопытное»?

Джеймс писал книгу о нарушениях мозговой деятельности, и одна из глав была посвящена убийцам.

Я кратко рассказал ему о случае с мисс Альберт, и Джеймс, тихо присвистнув, снял очки и протер их носовым платком.

— Напоминает миф о несчастной Аслауг.

— О ком?

— Аслауг — королева викингов, жена Рагнара, легендарного датского короля, — просветил меня Джеймс. — У скандинавов было принято помещать тела покойников королевской крови — или из богатых семей — в лодку, куда укладывали и принадлежащие усопшему драгоценности. — Он водрузил очки на нос и посмотрел на меня поверх оправы. — Да ты должен это помнить, ведь Белинда в прошлом году ходила с тобой на «Трагедию об Аслауг и Рагнаре» в бесплодной попытке приобщить тебя к культуре. Пьесу давали в «Критерионе». Боюсь, ты тогда все проспал.

— Да ладно тебе, — фыркнул я. — Расскажи лучше о миссис Бэкфорд.

В глазах Джеймса засветился интерес. Сегодня он явно считал Мадлен куда более занятным случаем, чем в день ее поступления в госпиталь.

— Я продолжаю считать, что ее мозговая деятельность нарушена, однако и симптомы, и причина нарушений отличаются от того, с чем я обычно сталкиваюсь. — Он нагнулся ко мне. — Бэкфорд упоминал, что его жена владеет французским?

— Не припомню такого.

— Может, рассказывал, что у нее была в детстве гувернантка-француженка или сама Мадлен какое-то время жила во Франции?

— Ничего подобного он не говорил.

Джеймс торжествующе улыбнулся.

— Она ни слова не проронила во время бодрствования, и все же за то время, что я ее наблюдаю, произошло нечто странное. В первую ночь Мадлен говорила во сне. Дежурная сиделка обычно записывает все, что пациенты бормочут по ночам. Так было и на этот раз, но речь Мадлен показалась ей настолько исковерканной, что не удалось разобрать ни слова. — Джеймс открыл ящик стола. — Сегодня ночью при ней была другая сиделка. Она-то и догадалась, что миссис Бэкфорд говорит по-французски.