Самый лучший коммунист (СИ) - Смолин Павел - Страница 31

Невольно вспомнилось, как после несчастного случая с мужем Фурцевой дворники демонстративно сбивали сосульки, а около домов разбивали заградительные линии. Я тогда потешался — вот, мол, деятельность поимитируем и заживем по-старому. Ситуация схожая: пока жаренный петух не клюнул, мне и в голову не приходило, насколько уязвимы мои друзья. Родных, к счастью, охраняют еще лучше меня — я-то заговоренный, а их могут похитить и использовать в качестве рычага давления. Похитить кого-то важного в СССР технически возможно, но переправить через границу — почти нереально, вот и расслабился. Что ж, уроки извлечены, и даже минимальный косой взгляд на кого-то из моих отныне становится поводом приставить к обиженному гражданину заботливых «топтунов».

Подумав еще немного, привычно решил масштабировать, улучшив тем самым жизнь в стране. Вот в Америке и других странах существуют так называемые «законы о преследовании». Почему у нас нет возможности законодательно запретить одному гражданину приближаться к другому? Точной статистики у меня нет, но можно смело предположить, что десятки тысяч Советских граждан не могут спокойно жить без этого закона. Не потому что хотят как в Америке, а потому что, например, травмированный разводом и непослушанием бывшей супруги алкаш-«кухонный боксер» регулярно подкарауливает благоверную возле работы или по старой памяти вваливается домой, чтобы показать, какой он тут хозяин и мужик. В нынешних реалиях на такого нужно заявление и повод для оного. Теперь будет достаточно самого факта — вон, на лесоповале другим социопатам мужественность демонстрируй, а не на бывшей жене кулаками.

Даже в мое время такой закон не приняли, хотя «кейсов» хватало: с приходом интернета похождения странных личностей в инфополе появлялись регулярно. Сидит за компом ментально слабый гражданин, смотрит на фотки в соцсетях, потом вступает в переписку. Минимальное внимание воспринимает как большую и светлую любовь, от которой теряет голову и начинает за объектом вожделения следить и иногда встречаться с ним в неуместный момент. Объекту такое положение дел нравится вообще не всегда: будь я девушкой, меня бы очень сильно напрягал странный чувак, который поселился в моем дворе и пишет мне пару сотен жутких сообщений в день. В какой-то момент психоз достигнет пика, и «сталкер» натворит дел. Вот тогда мы его, конечно, оформим по всем правилам, а пока пусть отравляет другому гражданину существование.

Сложно будет — огромный простор для избегания ответственности, обилие способов действовать «в серой зоне», сложность доказательства вины. С другой стороны — легкость «подстав», желание недобросовестного следователя получить заветную «палку» и недобросовестность граждан. Вот этот хмырь что-то мне не нравится, а ну-ка пойду расскажу людям в форме как сильно он мне мешает. А как на одном производстве работать, если запрет на приближение? Правильно, никак — увольняйте хмыря, это он виноват в том, что у меня план к чертям полетел!

Нафиг — когда сложность была поводом ничего не делать? На первых порах ограничимся административкой, чтобы попавшим под горячую руку невиновным товарищам было не так обидно. Ну а дальше система адаптируется, адаптируются и граждане, стараясь не подставляться без крайней нужды. А в будущем вообще хорошо будет — повальная цифровизация позволит чуть ли не в реальном времени отслеживать нарушителей судебных запретов на приближение.

План сработал — первая же группа из десятков трех вооруженных агитматериалами («Оля, выздоравливай!» в основном) товарищей старшего школьного и студенческого возраста — самые легкие на подъем, и это еще львиная доля молодежи по лагерям и коммунистическим стройкам разъехалась — трезво оценив шансы прорвать милицейское заграждение (худший вариант учитываю, так-то скорее всего в палату бы и ломиться не стали), заметили меня и выбрали благоразумие.

— Здравствуйте, ребята, — поднявшись им навстречу, я пошел пожимать руки. — Операция идет, Оля стопроцентно выживет, но подробностей пока не знаю. Подождем вместе?

Народ подождать вместе был не против. Мы оккупировали свободные скамейки, часть товарищей не влезла и без комплексов расселась на пожухлых от жары и августа газонах.

— Немного подождем опоздавших и начнем, — пообещал я им.

«Опоздавших» вызвало грустные смешки. Через десять минут двор был полон, и часть милиционеров сместилась сюда. КГБшники отправились обходить подъезды: рассказывать высыпавшим на балконы и высунувшимся в окна товарищам, что суета не принесет им проблем и скоро закончится. Камеры тоже есть — без них никуда, очередная «программная речь» должна добраться до всех уголков страны.

Выбрав в качестве трибуны металлическую горку, я залез на нее.

— Война идет товарищи, — открыл всем известную тайну. — Вон там, — указал на госпиталь. — Лечат тех, кто находится на передовой. Война не такая, какие выпали на долю наших предков. Война «Холодная». Война почти невидимая. Война подлая, грязная и экзистенциальная. Война за право мирового пролетариата на сытую и спокойную жизнь. В этой войне наши враги способны на всё. В этой войне, товарищи, мы убедительно побеждаем — геополитические успехи социалистической части мира тому подтверждение. Капиталистические элиты — это жалкие, трусливые крысы. Крыса, загнанная в угол, опаснее своего сытого и довольного сородича. Не имея реальных успехов на мировой арене, капиталисты используют все доступные им возможности нагадить нам по мелочи.

Ропот толпы был пресечен поднятой рукой.

— Оля — не «мелочь», — согласился я с ними. — Она — удивительных дарований певица, чьи песни поет весь Союз. Однако политического веса Оля не имела — ей же, блин, семнадцать лет всего! И тем подлее поступили капиталисты. Сейчас расскажу, как было дело…

Ненависть и жажду штурма СИЗО с лиц товарищей нужно убирать, хотя мне хочется того же ничуть не меньше.

— Этот удар направлен на то, чтобы мы с вами, товарищи, от праведного гнева потеряли головы, — размеренно вещал я. — Чтобы мы, жители правового государства, преступили законы и занялись самосудом. Больше всего враг обожает приписывать нам собственные грехи. Весь мир помнит, что у них линчуют даже президентов — это что, «цитадель демократии» у вас такая? Лицемеры!

— Лицемеры! — откликнулась толпа.

— Когда нашим отцам и дедам пришлось освобождать немецкий народ от нацистской власти, они знали, что обычный немец ни в чем не виноват. Наши отцы и деды знали, что настоящий враг пролетариата — не оболваненные пропагандой граждане, а империалистические элиты. Эту же истину должны усвоить и мы: ненависть — плохой советчик. Она туманит голову и мешает принимать взвешенные, рациональные решения. Решения, которые сделают нашей стране лучше, а вражеским элитам — хуже. Случившееся с Олей — это лучшее подтверждение того, что враг осознает качающийся под собой стул. Загнанная в угол империалистическая крыса изо всех сил пытается упрочить свое положение. Не выйдет — мировой рабочий класс силен, как никогда. Когда подлая тварь не может стать лучше кого-то честным путем, она будет втройне обливать помоями конкурентов. Конкуренты — это мы. Обвиняя Союз в тоталитаризме и беззаконии, американская пропаганда трогательно умалчивает о том, что за 71-й год в нашей стране было всего три «политических» судебных процесса. Процессов открытых, должным образом освещавшихся в средствах массовой информации. В США за этот год репрессиям подверглось свыше двадцати тысяч сочувствующих социалистическим идеям американских граждан. Джон Эдгар Гувер, построивший всю свою карьеру на борьбе с опасной для эксплуататоров и банкиров «Красной угрозой» директор ФБР, даже умер от истощения — так спешил передушить как можно больше ненавистных коммуняк.

Народ злорадно хохотнул.

— Такого масштаба репрессий у наших заклятых заокеанских партнеров по историческому процессу не было с 1920-х годов. Тогда мир очень близко подошел к грани Мировой революции. Тогда капиталистам удалось обмануть, подкупить и выбить актив из-под рабочего движения. Однако время идет: Советский Союз с каждым годом становится сильнее и краше, а Запад сотрясают перманентные кризисы, забастовки, гражданские волнения и бунты. Так близко к победе мирового пролетариата над эксплуататорами мы не были близки никогда. Враг это знает лучше нас, поэтому лживому прянику начал предпочитать кнут и провокации. Товарищи, я призываю всех сохранять бдительность и холодную голову. Мстить пешке наших врагов — это низко и недостойно. Наша общая, глобальная победа уже видна на горизонте, и, ради тех, кто рискует жизнью на передовой классовой войны, — указал на госпиталь. — Мы должны обеспечить им надежный тыл и всенародную поддержку. Враг будет разбит! Победа будет за нами!