Знойные ветры юга ч.2 (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 15

— Самого болгарского кагана дочь, — пояснил Вуйк. — Своевольна, говорят, без меры. Как будто парень какой, а не девка.

— Как думаешь, у нее ноги кривые? — с нешуточной надеждой в голосе спросила Липка. — Степняки ведь все кривоногие.

— Не знаю, — с сожалением сказал Вуйк. — Но я бы посмотрел, какие там у нее ноги. И не ноги тоже… Справная девка, глаз не оторвать. У-ух, я бы с такой…!

— Жениться бы тебе, Вуйко, — зазвенела Липка колокольчиком смеха. — Уже на будущую княгиню засматриваешься. Глаза не сломай.

— Да куда мне, — махнул Вуйк. — Княгини, они для князей. А я кто?

— У боярина Горана есть внучка не просватанная, — прозрачно намекнула Липка. — Мне жена Волка сказала. Мы с ней иногда в картишки играем.

— Чья дочь? — резко повернулся к ней Вуйк.

— Ворона, — пояснила Липка, — старшего сына боярина. Они не спешат, все жениха богатого ищут. Подумай, братик.

— Подумаю, — почесал затылок Вуйк, — но сначала Вацлава дождусь. Пусть он пощупает, как там и что. Так-то я не против жениться. Самого большого боярина Горана внучка, ишь ты! Еще бы отдали ее за меня.

Княжеская процессия подошла к городским воротам, на которых никаких ворот еще не было, был лишь проем в недостроенной крепостной стене. Стены построили едва наполовину, и леса, окружавшие ее, были пусты. Каменщики тоже люди, и стояли в толпе горожан, оживленно комментируя нечастое зрелище. Тут процессия разделилась, и свита Людмилы повернула назад во дворец, а Мария, которой захотелось немного прокатиться, прежде чем пересесть в карету, поехала рядом с юной княжной.

— Я зачем вы, ваша светлость, в такую даль едете? — спросила Марию снедаемая любопытством Юлдуз.

— Сестру еду навестить, — пояснила та. — И отца своего тоже. Я их четыре года не видела.

— А почему вы так странно на коне ездите? — наивно посмотрела на нее девчонка. — Так ведь и упасть можно, если лошадь на галоп перейдет. Храбрая вы! Я бы ни за что не рискнула!

— Да, я хорошо на коне езжу, — милостиво кивнула ей Мария. — Ты тоже научишься скакать так, как подобает настоящей пани. А это седло мне сам государь подарил.

— А можно я немножко Ветерка разомну? — наивно захлопала Юлдуз длиннейшими ресницами. — Он у меня заскучал совсем. Такому жеребцу вредно шагом ходить, он ведь и заболеть может. Я это точно знаю, я же в кочевье выросла.

— Заболеет? — растерялась Мария. — Ну, тогда можно, конечно…

— Мне княгиня Мария разрешила! — завопила во все горло Юлдуз и издала резкий, гортанный крик, с которым конная лава степняков атаковала врага. — Алхаа! Алхаа!

Ветерок всхрапнул и сорвался с места, словно стрела, пущенная из лука. Не успела княжеская свита опомниться, как иссиня-черный конь, к холке которого прижалась хрупкая девичья фигурка, улетел куда-то вдаль, стремительно превращаясь в точку на горизонте.

— Да чтоб тебя! — выругался Бранко. — Догнать княжну!

Он послал за ней трех всадников, но куда там! Девчонки и след простыл, а найти ее так и не смогли. Юлдуз появилась через полчаса, улыбаясь во весь рот, и, словно ничего и не было, потрусила около кареты княгини-матери. Она всегда искала защиты у нее, когда устраивала какую-нибудь проказу. Милица, которая болтала с ней на родном языке, полюбила девчонку без меры. Сколько их таких она нянчила в аварском кочевье.

— Князь зовет! — воин охраны передал приказ и уехал, не дожидаясь ответа. Неподчинение было попросту невозможным и Юлдуз, глубоко вздохнув, тронула пятками коня.

— Ты что творишь? — сурово посмотрел на нее князь. — Под замок захотела?

— Мне сама княгиня разрешила, — сверкнула узкими глазенками девчонка и скривила жалостливую мордочку. — Я только Ветерка немного размяла. Он же скучает. Ему же нужно поскакать иногда…

— Я не твой отец, — ответил Самослав, — и терпеть твои выходки не стану. Еще раз что-то подобное устроишь, поедешь домой. Поняла?

— Поняла, — кивнула головой княжна.

— А раз поняла, отдай коня и садись в карету с княгиней Милицей.

— Нет! — побледнела Юлдуз. — Не сяду!

— Не понял! — изумился князь. — Мне сейчас что-то послышалось?

— Простите, государь, — прошептала девчонка, глаза которой стали наполняться влагой. — Я не буду больше. Не забирайте Ветерка. Пожалуйста! Ведь я так мечтала об этой поездке!

— Пошла в карету! — бросил князь и отвернулся. — И мать ко мне не подсылай. Все равно на коня не сядешь.

— Слушаюсь, государь! — склонила голову Юлдуз, и покорно потрусила к карете. На ее хорошеньком личике отразилась напряженная работа мысли. Она думала, как ей выкрутиться, и это понимали все, кто стоял рядом с князем.

— Вот ведь оторву Святослав себе нашел, — в сердцах сказал князь.

— Внуки у тебя, княже, просто на загляденье будут, — усмехнулся в усы Бранко.

— Если эта чертовка шею себе свернет, — тяжело вздохнул князь, — я этого не переживу. Ну, что ж за девка! Скорее бы свадьба! Сразу после выпуска женю! Пусть Святослав с ней сам мучается. Вернешь ей коня через три дня. Она же в карете с ума сойдет. И глаз с нее не спускай до самого корабля!

Через месяц. Май 634 года. Тергестум.

Корабли ждали князя в гавани. Воины, мальчишки из Сотни и матросы начали грузить в трюм всю ту объемистую кладь, которую везли на двух десятках телег. Запас еды на такую прорву народа, сундуки с одеждой княгини и княжны, и даже горшки с огненной смесью. Все это нашло свое место в трюме рядом с сотней мечей, упакованных в кожаные мешки. Письмо Стефана все-таки дошло вовремя, и Самослав, который безмерно удивился такой странной просьбе, оружие с собой взял. Он выгреб почти весь запас, который лежал у него в арсенале.

Они пробудут в Тергесутме несколько дней, пока корабли готовят к походу. Княжеское семейство же погостит у герцога Виттериха.

— Герцогиня! — Самослав коротко поклонился невысокой пышнотелой девушке лет семнадцати с задорно вздернутым носиком. Она с любопытством разглядывала его. Волосы герцогини были светлые, как у многих германцев, и лежали на спине и плечах густой соломенной волной. Готы в Испании раньше женились только на своих, таков был старый закон, а потому перепутать их с римлянами было решительно невозможно.

— Много слышала о вас, ваша светлость, — сказала Баддо низким грудным голосом. — Мне муж только про вас и говорит. Он считает вас самым великим правителем на свете.

— Он преувеличивает, — отмахнулся Самослав. — Я привез подарок. Такой хозяйке, как ты, должно понравиться. Полюбуйтесь! В Братиславе специально для тебя мастера сделали.

— Красота какая! — ахнула Баддо, увидев тарелки и кубки, сделанные из серебра. Посуда была довольно простой, но в холостяцком логове Виттериха в принципе не водилось приличной посуды, до этого цепкие ручки его жены пока не дошли. Тут совсем недавно вообще ни одной одинаковой тарелки не было, так что подарок оказался весьма кстати.

— А это тебе, Виттерих! — князь показал на объемистый баул, из которого герцог с восторженным ревом достал позолоченный шлем и двойного плетения юшман, пластины которого тоже были покрыты золотом.

— Да мне и отдариться нечем, — расстроился герцог, понимая стоимость того, что привез ему Самослав.

— Мы же друзья, — хлопнул его по плечу князь. — Потом отдаришься. Что тут у вас происходит?

— Да странные дела творятся, государь, — почесал затылок Виттерих. — Пару раз мои парни на юге на хорватов натыкались. Их князь Клук откуда-то добрым оружием разжился. Даже странно.

— Что же, так и должно быть, — пожал плечами князь. — Надеюсь, ты не думал, что будешь грабить ромейских купцов, захватывать ромейские города, а они будут просто плакать в кулачок? Слуги императоров опасны даже тогда, когда сами императоры слабы. Именно они правят империей на самом деле. Натравить одно племя варваров на другое — обычное дело. Узнай, не подарили ли Клуку плащ патрикия.

— Похоже на то, — кивнул Виттерих. — Болли с парнями недавно под Салоной был. Они там с ними и столкнулись. Отряд сильный, правильный строй знают, даже шлемы у многих есть. Мои ребята в старом дворце отсиделись. Там еще этот чудак жил, который капусту выращивал. Как его, дьявол… забыл… Да и пес с ним! Болли сказал, что у князя хорватов сильно нарядный плащ с красной полосой был. Он так нос задирал, что того и гляди упадет. Сквозь зубы разговаривал с ним, как будто не ярл перед ним, а собачьего дерьма кусок.