Чужак из ниоткуда 2 (СИ) - Евтушенко Алексей Анатольевич - Страница 5

Нас встречали. Две белые «Волги» с мигалками — близнецы ташкентских — ожидали внизу, у трапа.

— Мы с тобой в первую, — махнул мне рукой Бесчастнов, — капитан и старший лейтенант во вторую.

Сели, поехали.

За окнами машины было уже совсем темно. Мы летели по дороге с редкими электрическими фонарями, за которыми угадывался то сплошной лесной массив, то мелькали какие-то слабо освещённые постройки. Поначалу я думал, что мы едем в город, но оказалось не так. Нас привезли в какую-то загородную резиденцию, поначалу напомнившую мне недоброй памяти резиденцию товарища Шаниязова.

«Привыкай, — сказал я себе. — Скорее всего, теперь так будет часто».

В Москве было десять вечера. Мы вышли из машины. Я полной грудью вдохнул прохладный, свежий, пахнущий травой и цветами воздух, поглядел на небо, на котором слабо догорала вечерняя заря и неожиданно понял, что мне здесь нравится. По-настоящему нравится. Пожалуй, впервые с того дня, как я осознал себя на Земле. Нет, я не могу сказать, что в Кушке мне было плохо. Наоборот. Там была моя нынешняя семья. Дом. Но я прекрасно понимал, что дом этот временный. Не только потому, что у меня были свои, далеко идущие планы, с выполнением которых Кушка была плохо совместима. В любой момент отца могли перевести служить в другое место необъятного Советского Союза (или даже за границу, в одну из стран Варшавского договора), и семья, как это уже было неоднократно, поехала бы за ним. Про Алмалык и вовсе речи нет, — если бы не дед с бабушкой и прабабушкой, а теперь ещё и Наташа, вряд ли я добровольно согласился бы жить в таком месте. Но здесь, под Москвой… Я стоял, вдыхал этот воздух, любовался небом и чувствовал, что не хочу отсюда уезжать. Всё-таки юг — не для гарадца. Мы люди северные. Как и русские. А может быть, мне хорошо здесь именно потому, что это Россия? подумал я. Русские похожи на гарадцев. Такие же бесшабашные внутри и неулыбчивые снаружи. Так же выше всего ставят справедливость. Им бы чуток свободы дать, убрать дурацкие искусственные зажимы, они бы горы свернули…

Уехать, однако, пришлось.

Но обо всём по порядку.

Андропов мне не поверил. Вернее, не совсем так. Мы встретились тем же вечером, и я успел продемонстрировать действие антиграва на весах и рассказать уже привычную легенду об удивительных способностях, которые ощутил в себе после клинической смерти. Хватило ума не рассказывать всю правду. Выручила привычка сначала оценивать человека через его ауру. Так вот, аура Юрия Владимировича Андропова, председателя Комитета государственной безопасности СССР, мне не понравилась.

Во-первых, это человек был болен. Почки. И болезнь прогрессировала. Наверное, можно было попробовать вылечить, но для это мне требовалось, как минимум, доверие пациента. А вот с доверием как раз и были большие проблемы. По ауре человека полностью не узнать, читать мысли я тем более не умел, но основные черты характера проследить можно. Я и проследил. Почти сразу понял, что Юрий Владимирович полностью доверяет только себе, а окружающих воспринимает, в первую очередь, как средство для достижения собственных целей. На первый взгляд, ничего странного для политика такого уровня. Но только на первый. Если цель — построение справедливого общества для всех, то без понимания и, более того, сочувствия человеческой природе не обойтись. Проще говоря, любить нужно человека. Не жалеть и не считать за винтик, которым легко можно пожертвовать, а именно любить. Иначе ничего не выйдет. А вот с любовью у товарища Андропова явно были сложности. Мешала она ему. Плюс к этому какие-то семейные тайны, которые его беспокоили. Что-то было в прошлом Юрия Владимировича, чего он явно опасался, хотел бы забыть, но не мог. При этом, он был весьма умён, образован и обладал многими талантами.

— Всё это весьма интересно, — сообщил он, побарабанив пальцами по столу. — Весьма, — повторил он. — Однако сейчас уже одиннадцать часов вечера. Время позднее, все устали. Вас, Алексей Дмитриевич, я попрошу остаться, а остальные свободны. Спокойной ночи. Завтра на свежую голову решим, что с этим всем делать.

— Ничего не будет, — сказал мне капитан Петров тем же вечером.

Я вышел подышать перед сном, они с Бошировым курили, сидя на лавочке неподалёку.

— Ничего не будет, — повторил он ровным голосом, когда я сел рядом. — Облом. И тебе облом, и нам со старшим лейтенантом.

— Как ты говорил, по красивой звезде на погоны? — с коротким смешком осведомился Боширов. — Я вот сижу теперь и думаю — на погоны или с погон?

— Ну, это ты загнул, — сказал капитан. — С чего бы тогда спецрейс гонять туда-сюда? Полюбоваться на наши рожи? Нет. Останемся при своих, я думаю.

— Ох, не знаю…

— Что случилось? — спросил я. — С чего такой пессимизм?

— А ты не понял? Впрочем, тебе простительно, это не твоя кухня. Да и мал ты для этого, уж извини. Короче, положит под сукно Юрий Владимирович твоё гениальное изобретение.

— Что значит — под сукно? — Не понял я.

— Значит, не даст ему хода, — объяснил Боширов.

— Почему? — искренне удивился я.

— Наклонись поближе, — попросил капитан.

Я придвинулся.

— Потому что это козырь, — шепнул мне Петров. — Очень сильный. А козыри берегут.

— А почему шёпотом? — тихо спросил я.

— Пиво холодное было, — ответил капитан нормальным голосом.

Боширов засмеялся.

— Анекдот, — догадался я. — Не знаю такого.

— Отец, мать и сын примерно твоего возраста, из России, едут в такси на Кавказе, — принялся рассказывать Петров. — Таксист поворачивается к главе семьи и шёпотом говорит: «Проезжаем грузинско-армянскую границу». Отец поворачивается к жене и тоже шёпотом: «Проезжаем грузинско-армянскую границу». Жена — сыну то же самое и тоже шёпотом. Сын: «Понял. А почему шёпотом?». Таксист: «Пиво холодное было».

— Ага, — сказал я. — Но разве таксисту можно пиво, он же за рулём?

Боширов опять засмеялся.

— Это был грузинский таксист, — сказал Петров. — Им можно.

— Ясно, — сказал я. — Смешной анекдот. Надеюсь, когда-нибудь, пойму. Что до козыря… Наверное, это хорошо.

— Ты серьёзно? — Петров в одну затяжку докурил сигарету, загасил окурок, бросил в урну.

— Конечно. Люди такого уровня, как Юрий Владимирович Андропов и не должны сходу верить подобным вещам. А если я просто-напросто талантливый шарлатан, фокусник, который морочит людям головы в своих личных корыстных интересах? Молодой да ранний, как говорится. Да что там говорить, я и есть фокусник в его понимании!

— Вот чёрт, — сказал Петров. — Верно. Ты же Шаниязову вместе с его охраной память стёр. По щелчку пальцев, можно сказать. Где гарантия, что и эта штука с весами… Хотя, нет, не может быть. Да и зачем тебе это? Легко же проверить.

— Именно, — сказал я. — Проверить. Вот он и станет проверять. Долго и скрупулёзно. Лично я — только «за». Обеими руками. Мне спешить некуда.

— А ты не прост, парень, — сказал капитан Петров, помолчав. — Ох, не прост.

— Это дубли у нас простые [1], — сказал я.

— Один-один, — засмеялся капитан. — Хотя, нет, вру. Пожалуй, ты ведёшь.

Всё вышло практически в точности, как думали мы с Петровым. Наутро за завтраком генерал-лейтенант сообщил, что мы сегодня же возвращаемся в Ташкент.

— Скоро сказка сказывается да нескоро дело делается, — продолжил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — А ты как думал, — сразу в дамки?

Я хотел сказать, что такая мысль была, но не сказал.

— Так не бывает, — продолжал Бесчастный и мне показалось, что за словами он хочет скрыть некоторую свою растерянность. Ладно, растерянность — громко сказано. Неуверенность. Сомнения. Видимо, тоже надеялся на стремительный проход в дамки. — О родственниках своих и Кофманах не беспокойся — поможем им переехать в Россию от греха подальше. Юрий Владимирович дал добро. Тут и деньги неучтённые пригодятся, кстати, — он выбрал на тарелке маленький бутерброд с красной икрой, целиком отправил его в рот, прожевал, запил кофе.