Топить в огне бушующем печали. Том 1 - "P大 Priest " - Страница 78

Это надрывался Алоцзинь. Глаза у него налились кровью, и даже четверо молодых шаманов не могли его удержать. В конце концов он вырвался из шатра. Ему крикнули вслед: «Молодой старейшина, не горячитесь!» – но Алоцзинь никого не слушал.

Преградить ему путь сумела только лошадь, вставшая на дыбы, и тем самым она едва не сбросила своего седока. Как оказалось, в седле был юный император царства людей. И снова раненый – грудь сдавливала плотная повязка, но кровь все равно сочилась. Соскочив на землю, Шэн Линъюань едва не упал, но вовремя придержал себя, схватившись за поводья.

Завидев его, Алоцзинь чуть не заплакал горючими слезами. Говорить он почти не мог, но все-таки с трудом выдавил из себя:

– Братец… они мне тут всякой чуши наплели… Это ведь чушь, да? Да?

Посиневшие губы Шэн Линъюаня шевельнулись, только сам он не издал ни звука.

– Они мне такого наговорили! Но это ничего, я им просто не нравлюсь… Не нравлюсь, вот и наплели… всякого… Чтобы обмануть меня, да?

От изнеможения и горя юный император уронил голову. Утонченные черты исказились, будто его пронзила резкая боль. Он глубоко вздохнул, стиснул зубы и лишь тогда хрипло заговорил:

– Полмесяца назад ты… да, ты отправил письмо своим через западную Сычуань… Так вот, его перехватил клан Летучих Мышей. Посыльного они превратили в куклу в человеческой коже и отправили… к шаманам. Старейшина… старейшина не проверил его сразу… Алоцзинь, послушай… Алоцзинь!

Узнав, что все сказанное – правда, Алоцзинь в отчаянии рухнул на колени. Видя его таким, к нему разом потянулись обе версии Шэн Линъюаня: и древний демон, пробудившийся после тысячелетий сна, и совсем юный император. Только рука демона не коснулась Алоцзиня, а как будто погладила пустоту над его головой, в то время как юный император вцепился дрожащими пальцами в косички своего друга и стал их перебирать.

Но тут две версии Шэн Линъюаня, разделенные тысячелетиями, встретились, их руки пересеклись. На вид одна плоть и кость, на деле – пропасть. Ладонь древнего демона была бела и холодна как снег – такие руки увидишь разве что у изнеженных аристократов безупречной красоты. Ладонь юноши – вся в шрамах, царапинах и коростах. Вся в мозолях. От поводьев – красные следы. Рука тряслась, будто юношу лихорадило.

Встреча двух ипостасей выглядела до безумия жутко. Кажется, древний демон это тоже почувствовал, вот и отдернул ладонь от Алоцзиня.

Овладев собой, Шэн Линъюань повел свой рассказ дальше:

– В тот день праздновали наступление Нового года. Обычно человеческие праздники шаманы не отмечают, однако по природе своей они любопытны и любят повеселиться. А в армии, как тебе известно, не найдешь много поводов для веселья… В тот год собрались оба народа, пили и пировали вместе. Когда все опьянели и намаялись от состязаний в воинской доблести, кто-то достал цитру и затянул песню. Как оказалось, один из младших солдат. Видимо, решил вспомнить песни родных краев. В Великую междоусобицу все родные и близкие у него погибли, а сам он остался без дома и был вынужден скитаться. Пока пел, солдат лил горькие слезы. Алоцзинь слушал его молча. Тем же вечером он написал письмо домой и передал его самому доверенному лицу, чтобы тот отправил его в Дунчуань тайно. От меня свой поступок Алоцзинь скрыл – не хотел показаться мягкосердечным. Его недомолвка обернулась большой ошибкой…

– И кого он посчитал за «самое доверенное лицо»? – прицепился проницательный Сюань Цзи.

На это Шэн Линъюань тяжко вздохнул и спрятал ладони в рукава одеяния, которое сплел себе из сухих лоз.

– Думаю, ты и сам догадался. Надо лишь добавить, что Алоцзинь уходил из родных краев в крайней спешке, он и его сторонники были совершенно не готовы к жизни во внешнем мире. Никто их них не знал людских наречий, не представлял, как устроена людская жизнь. Что до меня… Едва я занял трон, как меня погребли дела государственной важности. Много тягот, много переживаний, и уследить за всем в равной степени я никак не мог. Поэтому и переложил заботу о молодом старейшине на плечи обходительного и внимательного императорского наставника Дань Ли. Справедливо отметить, что еще с самой первой встречи оба коротко сошлись. После Алоцзинь по большому секрету сообщил мне, что Дань Ли во многом схож с Великим мудрецом. Видимо, Алоцзинь сразу проникся к нему глубокой симпатией. Как и я, он называл его «учителем»…

Пока бывший император рассказывал, Сюань Цзи думал, что здесь что-то не сходится. Неважно, какую роль играл Дань Ли, злодея или героя. Важно то, что в воспоминаниях Шэн Линъюаня он до сих пор не показывался!

Притом все в пространстве «Обратного потока» подавалось невероятно четко и подробно. Сюань Цзи мог рассмотреть внешность и все нюансы поведения участников тех событий. Да что там! Сюань Цзи уже в лицо узнавал всех стражников, которые неотступно следовали за юным императором, а также всех сановников и генералов, всех шаманов из щебечущей стайки Алоцзиня.

Но почему среди всех этих толп никогда не показывается Дань Ли? А ведь бывший император утверждал, что учитель был очень близок со своими воспитанниками… Как это возможно – быть рядом и не быть? Особенно в эпоху без Интернета? Нет, они должны вращаться в одном кругу…

Долгое время Сюань Цзи прокручивал в голове вариант за вариантом, пока его не осенило. Вздрогнув, он сунул руку в карман джинсов.

А ведь «Дунчуаньская книга шаманов» предупреждала в части про жэньмо: «Демону ведомы шесть страстей, так он пожирает сердца человеческие»…

Стараясь не подавать виду, что он кое-что сообразил, Сюань Цзи невинно уточнил:

– Итак, Алоцзинь послал письмо домой, случилось несчастье, и прежний старейшина погиб. Так Алоцзинь встал во главе шаманов, ну а те воспылали к демонам лютой ненавистью и полностью перешли на сторону людей… А в каком году это было?

– В тридцать первый год от воцарения императора Пина, – ответствовал Шэн Линъюань.

Примерно то же самое Сюань Цзи выцепил из исторических хроник. Император У начал новое летоисчисление и взял новый девиз правления сугубо после того, как восстановил страну, а до этого годы считали с воцарения предыдущего императора.

Если верить хронике, тридцать первый год от воцарения императора Пина был крайне важной датой. Тогда молодому императору исполнилось восемнадцать, и все племена одно за другим покорялись ему: люди, подобно рассеянному песку, стекались под начало нового правителя. Именно эта дата переломила ход Великой междоусобицы Девяти провинций.

Как известно, летописи лишь в общих чертах фиксируют, что именно произошло, а как это случилось – никто и нигде не объясняет. Читая хронику, Сюань Цзи все ломал голову, как это в век без рекламы и СМИ какому-то восемнадцатилетнему пацану удалось собрать столько народу. А ведь тогда за ним еще не знали никаких подвигов и достижений. Но теперь Сюань Цзи как осенило: решающую роль сыграли шаманы.

Многие века таинственные и могучие шаманы жили вдали от мирской суеты и не интересовались внешним миром, а тут вдруг объявляют, что вступают в войну на стороне людей. Их поступок стал чем-то вроде зловещего знамения. Они как флюгер указывали, куда ветер дует. Другие племена, узнав эти новости и уловив первые признаки изменений, скорее всего, посчитали, что у шаманов есть какая-то инсайдерская информация, кто выйдет из войны победителем. Если все так… тогда неудивительно, что другие массово ломанулись встать на сторону шаманов (а значит, и людей). Никто не хотел остаться ни с чем и нести тяготы проигравших.

И если эту хитрость в одиночку придумал и провернул императорский наставник Дань Ли, то это не человек, а мегамозг!

– Итак, Алоцзинь стал старейшиной, вы были союзниками… Но как получилось, что из союзников вы превратились в заклятых врагов? – вернулся к расспросам Сюань Цзи.

Услышав, о чем он, Шэн Линъюань вскинул голову и поглядел на глубокое ночное небо. Там падающая звезда безжалостно разрезала черную ткань небосвода и, достигнув горизонта, расколола его надвое. Сцена из прошлого снова разбилась осколками.