Время платить по счетам (СИ) - Шу Алекс - Страница 6

— Передам, — улыбнулся друг.

— И ещё. Больше один не езди. Сашу с собой бери. Понимаю, что тебе нравится одному на «мерсе», но всё-таки, помни о своем статусе — коммерческий директор крупной компании и руководитель нашей автомобильной фирмы, второй человек после меня.

Времена сейчас сам знаешь какие, кооператоры начали деньги солидные зарабатывать. Повылезали из подполья уголовники и доморощенные рэкетиры. Сейчас их не много, они не особо наглые, но всё равно элементарные меры безопасности надо соблюдать. Могут грохнуть даже из-за зарубежной тачки, тем более «мерседеса».

— Ладно, — Ашот немного погрустнел, сделал небольшую паузу, но чуть помедлив, согласно кивнул.

Домой я добирался почти налегке. С чемоданом и сумкой за плечом. Товарищ предложил помочь, но я отказался.

Только добрался до знакомой двери, вставил ключ в замок и сделал один оборот, как механизм повторно щелкнул и тяжелое железное полотно распахнулось.

— Мишенька, сынок, приехал родной, — светящаяся от радости матушка в фартуке бросилась на шею. Чемодан и сумка полетели на пол.

— Куда же я денусь, — смущенно пробормотал я, принимая женщину в объятья.

— Мне Ашот позвонил, сказал, ты из Америки прилетаешь, — сообщила мама, когда первый порыв эмоций схлынул. — Я подумала, голодным будешь. Ключи ты оставил, поэтому решила наготовить всякого-разного к приезду. Заехала с Александром Николаевичем на рынок, скупилась и вот, — матушка смущенно развела руками.

— Ты как всегда молодец, мамуль, — улыбнулся я.

На родительницу было приятно смотреть. Переселившись в отдельную квартиру в соседнем подъезде, перестав испытывать нужду в деньгах и найдя любимого человека, она расцвела. Сейчас уже было невозможно узнать в улыбчивой, ухоженной и хорошо одетой Елене Сергеевне, ещё каких-то три года назад ютящуюся в одной из московских коммуналок, измученную сожителем-дебоширом и сыном-уголовником, несчастную и забитую женщину.

— Не стой на пороге, проходи, я там тебе котлеток приготовила, картошечки поджарила, огурчиков, помидорок нарезала, — смущенно засуетилась мама.

Ароматный запах жареного мяса, доносящийся из кухни, заставил мои ноздри возбужденно затрепетать, а рот — наполниться слюной.

— Спасибо, мамуль, — улыбнулся я. — Я тебе тоже из Америки подарок привез. Сейчас разденусь, распакую вещи и подойду на кухню…

Был теплый, но уже без летней изнуряющей духоты, сентябрьский вечер. Матушка, со счастливой улыбкой сидела напротив, подложив руку под щеку и придвинув к себе пузатый розовый флакончик с «Орхидеей» от Ива Роше, со счастливой улыбкой наблюдала за мной.

Я за обе щеки уплетал сочные, из свежего говяжьего фарша с вкраплениями сала котлетки, азартно хрустел зеленым огурчиком и порезанной соломкой, прожаренной до золотистой корочки картошкой, с наслаждением кусал брызжущие семенами и соком спелые пузатые помидоры.

Пил обжигающий горло, горячий цейлонский чай, и блаженно жмурился, закусывая рассыпчатым домашним печеньем. Отвечал на вопросы о командировке, увлеченно рассказывал об Америке и Нью-Йорке и наслаждался каждой минутой уютной домашней обстановки, общением с родным человеком и внутренним умиротворением.

Начало осени, кухня, из форточки веет освежающей прохладой, крепкий байховый чай, неповторимая атмосфера задушевной беседы с матерью — жизнь ценят именно за такие моменты. Спустя годы их вспоминают с ностальгией и благодарят бога за это беспечное, счастливое время…

* * *

На следующий день проснулся в восемь утра. В очередной раз сработал внутренний будильник, безошибочно поднимающий в нужное время. Будто таймер в мозгу, отсчитывающий часы и минуты, послал предупреждающий сигнал, и серая хмарь сна рассеялась, сменившись пробуждением.

Вставать сразу не хотелось. На большой двуспальной финской кровати, толстом мягком матрасе, свежем хрустящем постельном белье и пуховой подушке было так хорошо, что я ещё минут пять нежился, потягивался и сладко зевал, не находя в себе силы подняться.

Наконец заставил себя встать и сразу двинулся на кухню. Достал из двухкамерного «ЗИЛа» открытую бутылку газировки, глотнул, ощутил как прохладная, щиплющая горло водичка живительным потоком растеклась внутри, затем направился в ванную.

Все гигиенические процедуры заняли минут двадцать. Быстро разогрел себе вчерашнюю котлету с остатками картошки, неторопливо позавтракал.

В шкафу в коридоре выбрал из десятка моделей строгий черный двубортный костюм, белую французскую рубашку, купленную за чеки в «Березке» и темно-зеленый с переливами галстук от «Пьера Кардена». В спальне подхватил с прикроватной тумбочки часы, застегнул кожаный ремешок, и глянул на золотой циферблат «Полета».

«Восемь сорок пять. Успеваю».

Туфли всегда были моей слабостью. Рассматривая расставленные на полочке блестящие лоферы, оксфорды, мокасины, монки, дерби, разнообразные кроссовки, не удержался и выбрал купленные в Нью-Йорке у Минца черные лаковые «Оберси».

У подъезда меня ждал черный «БМВ» с акульей мордой. В восемьдесят восьмом году «Ника» приобрела несколько представительских машин через УПДК для собственного автопарка. На «БМВ», как и на других иномарках, ездили все мы, от Сани до Олега. Тогда же по рекомендации десантника, у меня появился постоянный водитель-охранник — Иван.

До этого времени я поочередно ездил с Ашотом, Сергеем, Денисом или Вовой. Ребята первыми приобрели понравившиеся машины в УПДК и стали владельцами собственных иномарок.

Мне было же достаточно автопарка «Ники» и здоровяка-водителя, навязанного Олегом.

Ваня Самойлов был крепким парнягой, служил вместе с Квятковским в ВДВ. Занимался самбо, выполнил норматив мастера спорта в тяжелой категории и отлично управлял легковыми автомобилями.

— Привет, — улыбнулся я, устроившись рядом с водителем. — Чего на «бэхе», а не на своей любимой «чайке»?

— Здравствуйте, Михаил Дмитриевич, — с достоинством кивнул водитель. — Наша красавица на плановом обслуживании в СТО. Масло меняют, ну и ещё кое-что по мелочи подшаманивают. Куда едем, в офис?

— Туда, — подтвердил я.

Иван повернул ключ в замке зажигания. Мотор ожил, машина затряслась мелкой дрожью и мягко двинулась с места.

Мы выехали с внутреннего дворика на трассу. Дорога была относительно свободной. Знаменитых московских пробок, ставших через несколько лет мучением и проклятием водителей, ещё не было. Мимо и навстречу проносились «жульки», «москвичи», мелькали желтые волги «такси» и черные начальников. В окне пролетали типовые многоэтажки, основательные сталинки и солидные старинные особняки — дух проходящей эпохи. Через пятнадцать-тридцать лет облик столицы полностью изменится. Как грибы вырастут небоскребы из стекла и бетона — современные бизнес-центры, корпоративные офисные здания, элитные многоэтажные комплексы с панорамными окнами, подземными паркингами, двухуровневыми пентхаусами, собственными СПА-центрами, тренажерными залами и зелеными садами. Набившие оскомину плакаты «КПСС — ум, честь и совесть нашей эпохи», «Народ и партия — едины» сменятся яркими огнями неоновой рекламы и красочными вывесками. Я испытывал странное чувство дежавю: глядел на Москву восемьдесят девятого, а видел современный мегаполис двадцать первого века, ставший современным Вавилоном.

Ещё советские люди, в большинстве своем одетые просто и непритязательно, спешившие на работу и по своим делам, в моем воображении сменились на хипстеров, феминисток, вечно занятых и деловых менеджеров, офисный планктон, жующий бизнес-ланчи на верандах и уличных площадках кафешек, шумных гостей из Кавказа, юрких, пронырливых азиатов. Дороги с унылыми и однообразными советскими машинами заменялись картинками будущего: пестрым разнообразием «люксовых» иномарок, японских, американских и европейских автомобилей для среднего класса…

Мой взгляд привлек громыхающий железом, неторопливо отъезжающий от остановки битком набитый красный троллейбус. Маячащие в окнах и размазанные по стеклам невыспавшиеся угрюмые физиономии москвичей, напиханных в железную коробку общественного транспорта как сельди в бочку, разительно контрастировали с энергичными плакатными волевыми ликами рабочего класса, крестьян и интеллигенции, вместе радостно идущих к светлому коммунистическому будущему. Большинство ехало на работу, как на каторгу, желая поскорее отбыть время, и побыстрее вернуться обратно к семьям, любимым диванам и телевизорам.