Зверь 4 (СИ) - Калинин Алексей - Страница 6

— Слушайте, если вам так важно оставить за собой последнее слово, то хорошо, оставляй. Мне-то наплевать, а вам приятно будет себя потешить. Только осторожнее, не упадите с уровня самомнения на уровень своего интеллекта — разобьётесь. До встречи, — махнул я рукой и двинулся прочь.

Вслед мне полетело «пык… мык… не мужик», но я уже не оборачивался.

Савелий Александрович Говардский, сын боярина Говардского, шлепнул меня по плечу:

— Я обязательно должен быть секундантом!

— А я на стреме могу постоять, — отозвался Кирилл Иванович Лопырев, он сын барона Лопырева.

— Ребята, я в вас ни капли не сомневался, — улыбнулся я в ответ и хлопнул обоих по плечам. — А когда закончим, то пиво с меня.

— Это глупо, господин Южский, — раздался женский голос.

Это была она — Светлана Карамазова. Та самая, которую я должен был охранять и защищать.

— Может быть и глупо, зато это не идет в разрез с моими принципами, которые не позволяют обижать женщин, — ответил я, даже не обернувшись.

— Какой же он всё-таки мужественный, — произнесла в спину другая девушка. — Так бы его и пригласила на ужин. Да и сама бы не отказалась быть приглашенной…

Не скажу, что это мне не польстило. Всё-таки подобные знаки внимания со стороны женской половины Царскосельской гимназии редкие случаи. Обычно дамы более щепетильны в вопросах восхищения своими одногруппниками.

Всё из-за того, что многие ученицы уже знали, за кого выйдут замуж по окончании учебы. Увы, это удел аристократии — редко кто волен сам выбирать себе спутника или спутницу жизни. Зачастую о женитьбе и замужестве договариваются ещё при младенчестве, когда суженые-ряженые только на горшки учатся ходить.

Однако, это не мешает гулять до замужества и даже попадаться в пикантные передряги — молодость всё спишет. А кто и после замужества продолжает гулять от нелюбимой жены или мужа, нужно только это делать так, чтобы не выплывало наружу.

Уж мне-то можете поверить — в альковные тайны я был посвящен как никто другой. Не чурался ранее заглядывать к скучающим дамочкам на пару палок чая.

От женского возгласа лицо Лаврина скривилось, будто он впился зубами в лимон. Впрочем, он быстро оправился, но я уже успел понять, что самолюбие его получило серьёзный удар.

Черным рестораном среди студентов называли забегаловку в Филевском парке с претенциозным названием «Черный лебедь». Всё внутри было выдержано в темных тонах, атмосфера была угнетающей, но хозяину, темному эльфу Таланиэлю, это нравилось. Отличительной чертой этого заведения считали задворки ресторана. Там нередко проходили студенческие дуэли и разборки. Таланиэлю на это было пофиг, лишь бы всё было не до смерти и убирали за собой.

Студенты уважали место разборок, поэтому всегда оставляли на чай местному дворнику, чтобы тот потом смыл пятна крови и подмел выбитые зубы. Ну, за компанию убирал оставленные стаканчики и баночки. Ведь на бой собиралось не меньше десятка зевак. Таланиэлю было ещё то хорошо, что после боя победившая сторона угощала своих болельщиков в его ресторане.

Вот и мы сейчас сошлись в поединке ради выяснения извечной истины — у кого… длиннее?

Если что, под точками я имел в виду нос.

Вокруг скопились наши одногруппники, которым не терпелось узнать — кто первым пробороздит мессиво из грязного снега, окурков работников ресторана и различного мусора, который ветер любезно повыкидывал из мусорных баков. Не все пришли, но большинство. Всё-таки незаконные дуэли под запретом, поэтому подобное зрелище будоражило кровь и как бы делало соучастниками преступления.

Мелкие сверкающие горошины прошили яркими точками пространство и пролетели мимо увернувшегося Михаила. Он так изогнулся, как будто вовсе не имел костей в теле. И улыбнулся с видимым превосходством, мол, слепошарый одногруппник даже в унитаз струёй попасть не может, не то, что в противника.

Он снова взмахнул кнутом, чтобы обрушить всю яростную мощь Лавринского негодования. Вот только я вовсе не слепошарый! Рука пошла назад, перехватывая незаметные нити, летящие за шарами.

Шаровые молнии тут же дернулись обратно, переплетаясь в воздухе и превращаясь в подобие сети. И эта сеть сходу опутала фигуру Михаила. Электричество сразу же шарахнуло по нервным окончаниям. Вдобавок ещё и я добавил, двинув по правому глазу. Бил аккуратно, но точно…

Вот тебе, понторез лохматый!

Парализующая сеть опутала Лаврина и превратила его в соляной столб. Да, электричества мало для убийства, но вот для паралича достаточно. Как бы ещё не обоссался, а то потом греха не оберешься. Так он просто проиграл на дуэли, а вот обоссаный дворянин — это оскорбленный дворянин.

— Я могу выстрелить чем покрепче, но не хочу этого делать. Я удовлетворен! — громко провозгласил я окончание дуэли и церемонно поклонился, не отпуская сеть. — Но вот удовлетворена ли госпожа Карамазова?

— Ой, да отпустите вы его. Он же не хотел ничего дурного, — тут же подлетела белокурая красавица и вцепилась в мою руку. — Эдгарт, отпустите, сделайте милость.

— Госпожа Карамазова, ваш парализованный обидчик не может произнести нужных слов, но в его глазах четко видно сожаление о своих предыдущих словах. Примите ли вы его взгляд за тысячу извинений? — спросил я так громко, чтобы услышали даже самые дальние зеваки.

Признаюсь честно, Светлану Каразмазову я приметил давно. Однако, девчонка не входила тогда в круг моих интересов, а распыляться на посторонних баб-с, не было особого желания. У меня и так забот хватало, чтобы ещё и эту красотку охмурять.

Однако, если император сказал, чтобы я охранял её, то мне следовало взять под козырёк и жадно пожирать его глазами. Ага, а почему бы и нет? Ведь его императорское величество оторвал от сердца ещё две деревни и теперь я прямо-таки настоящий помещик. Да, помещик, сын несуществующего дворянина, в прошлом ведьмак, а сейчас…

Сейчас я самый что ни на есть студент. И все мои прошлые похождения никак не связаны с той работой, которую попросил выполнить император. «Это своего рода развлечение», — как сказал Романов. — «Просто так!»

Ага, развлечение… просто так…

У нашего императора просто так даже муха на портрет не сядет, а уж охранять девчонку… Тем более ту, чей отец попал в опалу к императору. А когда папенька скончался от горя и невзгод, «совершенно случайно» обрушившихся на предприятия, роду пришлось совсем худо. Слуги разбегались, родные отворачивались.

Ещё бы, как иначе относиться к той, чей отец участвовал в попытке переворота? Замыслил худое — свергнуть батюшку-императора, да оказался предан побратимами. Вот и получил сполна папенька — был сослан на север, где вполне ожидаемо простудился и помер. А семейство теперь вынуждено влачить жалкое существование, надеясь на императорскую милость. Вроде бы и дворяне, а опальные. То есть не пришей звезде рукав…

Насколько я понял, то император наш, Николай Сергеевич Романов, всё-таки простил эту семью. Ну недаром же он приставил меня к этой белокурой красотке? Неспроста же заставил защищать её честь и достоинство? Или это такой хитровымученный план? А что — буду защищать девушку, спасать её семейство, как недавно спас двоюродную сестрицу Карамазовой, а потом в один прекрасный день рррраз! и смска лично от Романова с просьбой отправиться следом за папенькой в северную Тьмутаракань.

Поди разбери, что за тараканы бегают в голове нашего императора, лихоманка его раздери — пусть он правит ещё долгие годы. Однако, он выдал приказ, а я его должен исполнить. Всё-таки он вернул мне молодость и наградил четырьмя деревнями за мои прошлые подвиги. Теперь я не старый и циничный ведьмак Эдгарт Пахомов, а молодой красавец-дворянин Эдгарт Южский, сын несуществующего дворянина из глубинки, приехавший грызть гранит науки в Императорской Царскосельской гимназии.

И я защищаю честь дамы! Я, блин, рыцарь, а не подзалупный творожок!

— Я принимаю его извинения, — тут же пролепетала девушка. — Только отпустите, ему же больно.