Хуррит (СИ) - Рави Ивар - Страница 51

Все это рассказал Ару, сегодня один из его пасынков намеревался вступить во взрослую жизнь и стать парсом.

— Я не могу пить эту дрянь, — голос Ады отвлек от наблюдения за рыбаками. Она выплеснула остатки пива под ноги, откровенно скучая от происходящего. После моего возвращения из Кулиша воспоминания об Эниа постепенно блекли, даже перестал чувствовать угрызения совести при взгляде на украинку. Но ей было скучно в этом месте — Ада не жаловалась, это я видел по многим косвенным признакам.

— Не пей, оно дерьмовое.

Прошло уже больше двух часов, но никто из претендентов в парсы еще не вернулся с добычей. Ада попросила Ару принести воды, и тот, бросив переживающий взгляд в сторону отмели, сбегал к роднику. Одна из пластиковых бутылок до сих пор оставалась у Ады, ее мы берегли как зеницу ока. Вторая, отданная Андрию и Саленко, случайно упала на угли и успела частично расплавиться.

Одна из лодок направилась в нашу сторону — до этого парень бросился в воду и долго барахтался на мелководье, издавая победные крики. Счастливчиком оказался сын Тарда — копье четко пробило обе челюсти рыбы, сам сом был небольших размеров, скорее соменыш.

До заката еще троим улыбнулась удача — пасынка Ару в их числе не оказалось. Неудачники, едва пришвартовавшись к берегу, старались скрыться поскорее, чтобы избежать насмешек. А насмешки летели от всех жителей Хала — девушки кричали, что парни так и умрут без жен, потому что не смогут их прокормить.

— Во все времена так, — голос Саленко был странный, даже глаза осоловелые.

— Да ты в доску, Вик? Как тебя угораздило так напиться? В нем почти нет градуса.

— И-ик, — пьяно икнул археолог, — Я выпил не меньше пяти «мин». Мин была мера измерения для жидких и сыпучих и приблизительно равнялась литру. Измеряли ее глиняной чашкой, сами чашки могли отличаться по вместимости. В среднем — мина была три пригоршни взрослого человека. Но если бы измерить пригоршни Этаби — хватило бы и двух, если не меньше. Ладони кузнеца напоминали совковую лопату времен СССР. У нас сохранилась одна такая лопата на базе в Красногорском — на штыке стояло клеймо «Сделано в СССР». Эта лопата пережила распад страны и несколько десятков других лопат, изготовленных куда позднее и по разным технологиям.

— Иди отоспись, с утра выступаем в горы. Пойдем туда на несколько дней, облазим все места, если и там не найдем руды, придется покупать ее в Кулише.

— Я буду в норме, Арт, — пообещал археолог, обдавая меня кислым запахом пива.

Праздник заканчивался — сарды первыми потянулись в свой «барак», потом ушли парсы, оставив женской половине тушить костры и собирать объедки пищи.

— Никакого равноправия, — возмущенно вздернула носик Ада.

Мы уходили последними. Редко мы бывали среди людей, все женщины толпились вокруг Ады, восхищенно дотрагиваясь до ее волос -девушка сегодня впервые это позволила.

— Придется мыть волосы, — посетовала Ада, вспоминая телесный контакт.

— Предлагаю искупаться голышом в озере, метров через двести есть отличная бухточка.

— Дурак, — рассмеялась Ада, но предложение приняла. Лишь вдоволь накупавшись, мы вернулись в хижину. Завтра я уходил на поиски руды, надо было заранее компенсировать дни отсутствия дома, чем мы и занялись, под светом Луны, который мягко лился с неба.

Заканчивался пятый день наших поисков железной руды в окрестностях деревушки в скалах. Нас встретили настороженно и обреченно — не считая меня, Этаби и Саленко, Тард дал нам двенадцать парсов. Все мужское население деревушки едва ли могло выставить десять вооруженных человек. На фигуру кузнеца, возвышавшегося надо мной на голову, жители гор смотрели с ужасом и уважением. Надо ли говорить, что наше предложение о мире местные встретили с нескрываемым облегчением. Саленко, поднаторевший в местном языке, смог довольно быстро договориться — горцы нам не мешали, а мы в свою очередь не трогали их.

Первые дни все были полны оптимизма — парсы, которым я обещал железные ножи, ознакомившись с опытными образцами, буквально рыли землю руками. Но дни проходили, все образцы камней Этаби браковал. Я и сам не знал, как выглядит в природе железная руда. Постепенно расширяя круг поисков, мы уже перешли на следующую горную цепь. Временный лагерь пришлось переместить, к большому удовольствию жителей деревушки.

Здесь я впервые видел парсов на охоте — Халы оказались ловкими охотниками. Трое посланных за добычей вернулись с огромным туром, едва дотащив его до нашей стоянки. Мясо тура мне не понравилось — было насыщенно красное и жестковатое.

К вечеру пятого дня энтузиазм «геологов» ослаб — за вечерней трапезой уже не слышались радостные разговоры. Устроив вертел, парсы готовили целую тушку козы, попавшейся сегодня на охоте. Лучники были в дефиците, но двоих Тард нам выделил.

Сегодня стоянка была на новом месте у подножья горы со срезанной верхушкой. Бесплодные поиски, продолжающиеся уже пять дней, все больше склоняли меня к мысли о поездке в Кулиш. Моих сиклей было достаточно, чтобы вдоволь закупиться рудой, тем более, кузнецы хеттов к ней не благоволили. Но оставалась проблема — четыре дня пути, чтобы доставить ее в Хал. Отсюда тоже было неблизко, но была речка. Если сплавлять руду по течению вниз на плотах, расстояние не имело большого значения. Первоначальная идея быстро освоить производство стали пока оставалась недостижимой без главного компонента — железной руды.

— Долго мы еще здесь останемся? — Саленко уже заскучал по своей Наик.

— Обследуем эту цепь гор — если не найдем, придется искать другой вариант.

Я не говорил Саленко про Кулиш, об этом мы разговаривали только с кузнецом.

— Пара дней, если не найдем — сворачиваемся, — я откинулся на спину, прерывая разговор. Жизнь в глухой деревушке у озера была монотонной, и если я еще был чем-то занят, то Аде приходилось хуже. Ее дни были похожи один на другой, как две капли воды.

Встать утром, приготовить незамысловатую еду из ограниченного числа продуктов, подоить коз. Одна коза принесла приплод, доведя число животных до четырех. Иногда я брал ее на рыбалку — скорее, чтобы развеялась, чем рассчитывая поймать рыбу для пропитания. Мне даже приходила в голову идея перекрасить ее волосы — красный цвет бросался в глаза, притягивал взгляды магнитом. Саленко что-то говорил про то, что хеттская богиня имела такой цвет волос. Даже предупреждал, что волосы Ады могут воспринять как насмешку над богиней, если увидят хетты. Халы хоть и относились к хеттам, все же немного отличались как по менталитету, так и по верованиям, являясь больше солнцепоклонниками.

Все праздники Халов были связаны с солнцем — в этих широтах без небесного светила редко выпадал день. В пасмурные дни, когда не было видно солнечного диска, Халы не работали. Зажигая костры, они плясали вокруг него, периодически вскидывая руки к небу. Ритуал назывался «сиаахур» и был призван помочь солнцу пробиться сквозь тучи и облака. В мифологии Халов тучи и облака охотились за солнцем, пытаясь его поглотить. Но всемогущий «иира» — солнце — всегда побеждал своих врагов, особенно когда ему помогали Халы, разжигая костры и устраивая танцы.

Именно это обстоятельство, солнцепоклонение Халов, было главной причиной того, что хетты редко наведывались в эту деревушку, презрительно называя Халов «маиира». Дословного перевода Саленко не удалось узнать, сами Халы хранили табу на это слово, уходя от ответов. Археолог предположил, что это означает что-то типа «солнечные ублюдки» и, возможно, был недалек от истины.

— Арт, еда готова, — вырвал меня из размышлений голос Саленко, — Пахнет божественно.

Поднявшись, вытащил свой бенчмейд, отрезая себе прожаренный ломоть с задней ноги. Угли давали такой жар, словно их поддувал своим гигантским горном Этаби, последовавший моему примеру. Только после Саленко парсы принялись отрезать себе ломти, используя нож кузнеца.

— Какой странный цвет у этих углей, — мы устроили костер на небольшой прогалине. Проследив за взглядом Саленко, понял, о чем он говорит: среди красных углей, часть из которых подернулась серой пленкой золы, выделялось несколько ярко-желтых точек, резко контрастируя с остальными углями. Подобрав ветку, стукнул по углям — взвились красные искры, но желтые точки не изменили цвет и не рассыпались.