Котенок. Книга 3 (СИ) - Федин Андрей - Страница 17

Отметил, что за этим сборищем с интересом наблюдала со своего места хмурая Кравцова. Наташа заметила меня — тут же отвернулась, склонила голову, словно заинтересовалась пятном на обложке своей тетради. Резко обернулась Сергеева: Лидочка будто почувствовала на ягодицах жжение от моего взгляда. Она оставила Волкову в покое, привычным жестом поправила завитые в крупные кудри волосы, продефилировала к своей парте. Подорвался с моего места и Свечин: резко, точно вскочил с раскалённой конфорки. Лёня и привлёк внимание прочих Алининых собеседников к моей персоне. Ученики десятого «А» обернулись, скрестили на моём лице взгляды. Притихли и… потеряли к Волковой интерес, поспешили на свои места. За секунды, что я шёл к парте, Алина осталась в одиночестве.

— Значит, не показалось… — пробормотал я.

В финальной части урока литературы Снежка объявила, что у нас сегодня состоится комсомольское собрание. Классная руководительница велела нам по окончании занятий вернуться в «свой» класс. При этом Галина Николаевна поочерёдно одарила взглядом комсорга Наташу Кравцову и меня (устало вздохнула в ответ на мой немой вопрос). А ученики десятого «А», к моему удивлению, встретили слова классной руководительницы молчанием — не недовольным гулом. И тоже посмотрели в мою сторону, словно я задолжал одноклассникам денег или сломал их любимые игрушки. Я поочерёдно взглянул на лица парней и девчонок — школьники тут же опускали глаза. Не отвела взгляда лишь Принцесса: она ухмыльнулась, скрестила на груди руки.

Заметила внимание к моей персоне и Волкова. Соседка по парте приосанилась, удивлённо вскинула брови. Она толкнула мой локоть и шёпотом спросила, что случилось.

— Всё нормально, — ответил я. — Солдаты приходили. В четверг.

Алина задержала дыхание, широко открыла глаза. Взглянула на меня недоверчиво, словно заподозрила: я пошутил. Она прижала ладонь к моей руке.

— Солдаты⁈ — переспросила Алина. — Те самые⁈

Я кивнул.

И повторил слова, что услышал от Волковой утром:

— Позже расскажу.

На уроке я порылся в памяти — убедился, что являлся ответственным комсомольцем: вовремя уплатил все членские взносы. Не сомневался, что стану сегодня «звездой» задуманного Наташей Кравцовой мероприятия — проверил наличие комсомольского значка. Освежил воспоминания о комсомольских собраниях, в которых участвовал. Обнаружил, что они были скучными, но недолгими сборищами. И все, как один походили на игру во взрослых. На вопросы Волковой я отвечал уклончиво. Но рассказал ей, что всех учеников десятого «А» класса вызывали в КГБ, где взяли с нас ту самую «подписку о неразглашении». Поэтому я посоветовал ей не соваться к одноклассникам с расспросами о событиях четверга.

Перед началом комсомольского собрания мы выслушали заверения комсорга класса, что «скоро начнём». Почти три минуты скучали, сидя за партами. Я поглядывал в окно, просматривал в памяти Алинины стихотворения: прикидывал, из каких получатся песни. То и дело возвращался к тому тексту, где повторялись понравившиеся мне слова «я царевна: мне можно». Снова отметил, что Алина писала эти строки словно «навеселе»: уж очень они отличались по настроению от прочих её произведений. Понимал, что песня из этого текста получится весёлой и зажигательной. Но будет совершенно неподходящей для всесоюзного конкурса. Стихотворение будто издевалось надо мной: оно то и дело всплывало в моих воспоминаниях, затмевая более подходящие для нынешних концертов тексты. Я смотрел на замершую около классной доски Наташу Кравцову и мысленно повторял: «Я царевна: мне можно!»

Как оказалось, мы не просто собирались перед собранием с мыслями — ждали появление невысокой светловолосой девчонки из десятого «В», которая числилась секретарём школьного комитета комсомола. Та впорхнула в класс, принесла серый потёртый портфель. Поздоровалась с Кравцовой и с Галиной Николаевной (Снежка уселась на пустовавшее с четверга место Васи Громова). Мазнула взглядом по лицам учеников десятого «А», поправила белый кружевной воротничок. Секретарь школьного комитета без спросу, по-хозяйски, заняла место за учительским столом, извлекла из портфеля ручку и тетрадь. Задержала взгляд на моём лице, едва заметно улыбнулась — я сообразил, что не раз видел эту девицу по субботам в ДК (на «детских танцах»). Секретарь будто передразнила мой жест: тоже поправила на своём носу очки. Она повернулась к Кравцовой и сообщила той, что «готова».

— Прекрасно, — сказала комсорг.

Наташа призвала одноклассников соблюсти тишину. Выдержала паузу — кашлянула, прочистила горло. И объявила комсомольское собрание открытым. Она официальным тоном представилась. Перечислила всех собравшихся в классной комнате (комсомольцев она обозначила поштучно, а не поимённо); в том числе упомянула и Галину Николаевну, обозвав её «членом партии». Кравцова сжала кулаки, обвела взглядом класс, задержала своё внимание на кончике моего носа. И торжественно заявила, что на повестке сегодняшнего собрания лишь один вопрос: оценка «недостойного» поведения комсомольца Ивана Крылова третьего декабря, во время «всем вам известных» событий. Наташа заверила, что комсомол не может «остаться в стороне». Она сказала, «что наша цель», как «первичной организации», донести своё отношение к «тем событиям» до комитета комсомола школы.

— … Мы покажем школьному комитету комсомола свою реакцию на возмутительное поведение комсомольца Крылова, — говорила комсорг. — Вынесем действиям Ивана свою справедливую оценку. И определим для него достойное наказание хотя бы со стороны комсомола, раз уж на поступок Крылова пока по непонятным причинам не отреагировали органы правопорядка…

Секретарь усердно фиксировала Наташины слова на бумаге — я слышал, как поскрипывала в её руке шариковая ручка. Десятиклассники внимательно смотрели на комсорга — никто не отвлёкся на собственные дела. Никто не улыбался. Школьники не перешёптывались, выглядели серьёзными и сосредоточенными (даже Лёня Свечин и Оля Ерохина), будто смотрели финальный матч Чемпионата мира по футболу. Волкова хмурила брови. Галина Николаевна едва заметно покачивала головой. Покачивали ветвями и деревья за окном. А у меня в голове звучали строки Алининых стихотворений. Я не особенно прислушивался к речам комсорга. Не ощущал волнения. Чувствовал себя зрителем на показе театральной постановки любительского школьного коллектива. Находил игру актёров неубедительной, а сюжет спектакля считал скучным, надуманным и непривлекательным.

И всё же слегка удивился, когда в финале своей эмоциональной вступительной речи Наташа Кравцова решительно махнула рукой и предложила комсомольцам проголосовать за «исключение ученика десятого „А“ класса Ивана Крылова из рядов Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи».

Справа от меня ахнула Волкова.

— … Товарищи, я искренне считаю: Крылов своим возмутительным и преступным поведением доказал, что недостоин называться не только комсомольцем, но и советским человеком! — подытожила Наташа Кравцова.

Она топнула ногой, будто поставила точку в своём выступлении. Посмотрела на меня с нескрываемым вызовом во взгляде, ухмыльнулась. «Я царевна: мне можно!» — снова повторил я (на этот раз, попел эти слова под звуки воображаемой бодрой мелодии). Взглянул на прищуренные глаза Кравцовой, хмыкнул. Отметил, что белые меловые разводы на классной доске за Наташиной спиной походили на снежную пелену — будто с потолка кабинета литературы (где проходило комсомольское собрание), как и с ветвей деревьев за окнами, сыпала снежная пороша. Одноклассники отреагировали на речь Кравцовой аплодисментами. Я заметил: Снежка покачала головой. Алина Волкова вцепилась холодными пальцами в мою руку.

Комсорг победно улыбнулась и предоставила слово старосте класса Лидочке Сергеевой. Сергеева выбралась из-за парты, будто решила выйти к доске, громыхнула стулом. Но не отошла от своего места. И не взглянула на меня — повернулась лицом к моим одноклассникам, что сидели в первом и втором рядах. Она сообщила, что «полностью» согласна с Кравцовой. Заявила, что «Иван Крылов не достоин быть комсомольцем». Лидочка срывающимся от волнения голосом рассказала, как стала свидетелем моего «мерзкого» поведения «сами знаете когда». Назвала меня «преступником» и «предателем». Выразила надежды, что я «получу по заслугам». Призналась, что боится меня; и что «теперь» она с опаской оглядывается по сторонам, когда идёт одна по улице.