Агитбригада 2 (СИ) - Фонд А. - Страница 38

Та опять засмеялась, толкнула Нюру и они, шепчась и хихикая, убежали обратно в школу.

— Ты что, сегодня не ночевал? — подозрительно уставился на меня Макар, дождавшись, как Семён тоже уйдёт в школу.

После того, как за моё патронирование городской бюджет выделил им дополнительно деньги, отношение Макара ко мне изменилось явно в лучшую сторону. А когда оказалось, что я ещё играть на музыкальных инструментах могу — так вообще. Конечно, в разряд любимчиков я к нему не перешел, но «в свою стаю» он меня принял.

— А что? — осторожно сказал я и поправил сползающую лямку торбы, которую я носил как рюкзак. В торбе лежала кукла, в которую я поймал эту зеленую призрачную хрень с помощью того случайно подобранного заклинания из книги Лазаря.

— А то, — нахмурился Гудков, — ты же сам видишь, Генка, какое это село ненормальное. Сплошные фанатики и мракобесие. Хуже, чем в средневековье. Так что надо сто раз подумать, прежде чем куда-то ночью уходить. В общем, чтоб больше этого не было. А то рассержусь и приму решительные меры. Ты меня знаешь!

— Да я…

— Ты меня слышал, Генка, — отрезал Гудков, — а эти два деятеля как придут, с ними отдельный разговор будет.

Я понял, что он имеет в виду Гришку и Зёзика, которые явно-таки ходили к Марии Магдалине и Саломии-мироносице маленько поженихаться.

Ну, хорошо, хоть не один я, так что мой ночной вояж особо не выделялся на фоне всеобщей недисциплинированности.

Я хотел уже уйти к себе, как дверь в школу открылась и оттуда вышли агитбригадовцы: Макар Гудков, Семён Бывалов, Виктор Зубатов, Жорж, Нюра, Люся и Клара Колодная.

— Ну что, Генка! — весело сказал Гудков, — еще раз с днем рождения и прими от нашего коллектива небольшой подарок.

Нюра, Люся и Клара, подошли ко мне, Нюра протянула свёрток, и девчата со смехом полезли целоваться.

— Да погодите вы! — и себе рассмеялся Гудков, — пусть хоть подарок раскроет. Замучили парня.

Я раскрыл свёрток, там были две книги — «Миф о Христе: Христос как динамомашина капитализма» И. А. Древса и «Религия и здравый смысл» П. Гольбаха.

— С-спасибо, — сказал я, не зная, плакать или смеяться от столь неожиданного подарка.

— Ты ещё не всё посмотрел, Генка! — воскликнула Люся, аж приплясывая от нетерпения.

И точно, обалдев от названий подаренных книг, я совершенно не обратил внимания, что там было что-то ещё. Я развернул бумагу дальше — это оказалась рубашка, довольно неплохая, практичная, ярко-синего цвета, из плотной мягкой ткани.

— Меряй! — воскликнула Люся.

— Что, прям здесь? — поёжился на холодном ветру я.

— Действительно, что вы парня в оборот взяли! — заступился за меня Жорж. — Замучаете прямо в день рождения!

— Ну так пошли в школу! — велели девушки и потащили меня внутрь. Я только успевал ногами перебирать.

Затащив меня к себе в класс, Люся потребовала:

— Снимай куртку! И меряй рубашку!

— Ага, — растерянно от такого напора пробормотал я, опустил рюкзак-торбу на пол, себе под ноги, затем стащил куртку, рубашку и начал надевать подаренную рубаху.

— Смотрите, девчата, я же говорила, что рукава длинными будут! — расстроенно воскликнула Люся.

Я сперва не понял печали: в это время особо таким вещами не заморачивались, могли носить одежду «на вырост», с чужого плеча. После революции, да и вообще в это время, народ жил в среднем небогато, а большинство — за чертой бедности, если смотреть глазами человека из двадцать первого века. А тут прям Люся панику из-за длинных рукавов подняла. Да и не настолько уж они длинные.

Не желая, чтобы девушка расстраивалась, я успокаивающе сказал:

— Ничего страшного, Люся, я подверну. Очень красивая рубашка!

— Нет, ну вы посмотрите на него! — чуть не плача, возмутилась Люся, — чурбан бесчувственный!

— Почему я чурбан? — не понял я.

— Ты даже не обратил внимания на рубашку! — покачала головой Нюра, — напялил и всё.

Я пожал плечами — никогда не понимал все эти ахи и охи над тряпками. Ну напялил. А что делать-то надо было?

— Рубашку-то тебе мы сценическую пошили, — укоризненно объяснила, наконец, Клара, — а Люся вышила. А рукава получились длинные, обрезать нельзя, там по манжету основной узор идёт.

— Придётся подшивать выше, — озабоченно сказала ей Нюра.

— А я думаю, нужно вот здесь, и вот здесь прихватить, тогда нормально будет, — не согласилась с ней Люся и поддёрнула рукав вверх.

— Погоди. Я булавки возьму, — торопливо сказала Нюра, — заколоть надобно, чтобы не перекосило.

Пока они спорили. Клара достала из своей сумочки небольшое зеркало и показала меня в отражении. Видно было только небольшой кусочек меня, но я понял, что да, вся рубаха была расшита узорами и бисером.

— Ого! — опешил я, — спасибо! Красота какая!

— Гена, мы тебе и образ сценический придумали. Да, девчата⁈ — улыбнулась Клара и добавила, — а куртку, я смотрю, ты совсем порвал. Рукав чуть не отваливается. Давай-ка сюда, я зашью.

Она отобрала у меня куртку и села на свой тюфяк (мы все спали на полу, на своих тюфяках, которые привезли с собой).

— И пуговиц трёх нету! — пожурила она меня.

Я вздохнул. Ну а что мне, объяснять ей, что пришлось лезть на эту чёртову иву, потому что гадский зеленоватый мяч-призрак, поглазел-поглазел на меня, а потом, ни слова не говоря, просто взял и начал таять. Поэтому мне пришлось туда лезть быстро. А потом слова заклинания читать, одной рукой придерживая куклу и записку со словами, а второй цепляясь за ветви. Вот и оторвались где-то пуговицы, а я и не заметил. Не до того было.

— Не крутись! — строго велела мне Люся, пока Нюрка, зажав во рту булавки, принялась подкалывать рукава.

— Фефно, — пожаловалась Нюра.

— Давай к окну подойдём, Генка, — велела мне Люся и осторожно потащила к окну. — Здесь плохо видно. Нам же надо, чтобы стыки незаметно шли, а то узор перекосит…

Она ещё что-то там тарахтела. У меня аж голова кругом пошла и через пару минут мой мозг перестал воспринимать всё это.

Наконец, экзекуция была закончена. Консилиум портних постановил, что рубаха подмётана и меня можно выпускать на свободу. Я забрал зашитую куртку у Клары, поблагодарил её и девчат, прихватил торбу с куклой и рванул к себе в чуланчик, только пятки засверкали. А то ещё что-нибудь придумают.

В коридоре я наткнулся на Зёзика и Гришку, которые крадучись, возвращались обратно. Вид у обоих был хоть и помятый (а у Гришки разбита скула), но оба были довольные, как объевшиеся сметаны коты.

Я аж позавидовал их умиротворённому виду.

Обнаружив что это я, они принялись поздравлять меня с днем рождения.

— А что это ты, брат, говорят, совсем забыл об именинах! — покачал головой Зёзик, — но у нас этот номер не пройдёт, ты сегодня всех напоить должен.

— Думаешь, в этом селе спиртное взять где-то можно? — удивился я.

— Если знать, где достать — то можно всё! — хохотнул Гришка и подмигнул мне.

— Ой, ты представляешь. Генка, нас только что Гудков так отругал, — пожаловался Зёзик, — а чего ругать-то? Пришли мы вовремя, не опоздали. Работу свою выполняем.

— Да ему лишь бы поругаться да повоспитывать! — махнул рукой Гришка, — не знаешь разве⁈

— Вон Жоржа довоспитывался… — крякнул Зёзик. — Пропадает человек…

— А что там с Жоржем случилось? — воспользовался состоянием парней я и задал вопрос, — почему Гудков его на Семёна заменил?

— Да там история такая вышла… — вздохнул Зёзик и, понизив голос, принялся свистящим шепотом рассказывать, — в общем, начал наш Жорж за одной дамочкой ухлёстывать. И доухлёстывался до того, что захотел на ней жениться!

— И что? Разве женитьба — это причина, чтобы от номеров отстранять? — не понял я.

— Да погоди ты! — рассердился Зёзик, — это же не всё ещё. В общем, дамочка эта оказалась воцерковлённой.

— В каком смысле?

— В самом прямом, — вздохнул Зёзик, — мало того, что отец у неё — священник, так она сама из церкви не вылезает.