Лана из Змейгорода (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 27

— Вот я и говорю, как ни крути, а без решающего сражения мы тут ничего не высидим, — подытожил Велибор.

— Узнать хотя бы, чего хочет от нас Кощей, — вздохнул старейшина Бронислав.

Ждать ответа на вопрос ему долго не пришлось. Во время следующего жертвоприношения в воздух поднялся лишь один дракон Нави, на спине которого сидел заклинатель. Достигнув городских стен, он бросил глубоко вонзившееся в землю копье, к древку которого оказалось примотано послание.

Глава 22. Ультиматум

Когда посланец, сопровождаемый поднятыми по тревоге ящерами, удалился за пределы магического щита, не сделав даже попыток атаковать, все жители Змейгорода, помимо тех, кто нес дозор на стенах, собрались на площади. Копье никто не трогал. Ждали, что скажет Мудрейший. Как все кудесники и чародеи, он проводил время в неустанном бдении на стенах, плетя защитные чары или восстанавливая поврежденный вторжениями Нави покров, и потому в момент появления посланца оказался поблизости.

Мудрейший погладил долгую бороду, произнес несколько заклинаний. Потом велел принести чашу с наговорной водой и разжечь в жаровне огонь, куда бросил можжевельник, иссоп, чертополох, зверобой, чабрец и другие травы, отгоняющие Навь. Окропив древко копья, он надел кожаные рукавицы, в которых целители обычно собирали траву борец, белену и другие полезные в лечьбе ядовитые растения, взял щипцы, с помощью которых снял послание с древка и развернул пергамент, тонкость и особенности выделки которого намекали на то, что он сделан из человечьей кожи.

Конечно, произносить вслух записанные запретными рунами Нави слова проклятого наречия Ледяных островов Мудрейший не стал. Даже при его многолетнем опыте противостояния скверне он с трудом их прочел, к концу уйдя едва ли не по щиколотки в землю. Потом повернулся к притихшим ящерам и замершим в священном благоговении смертным.

— Поведай нам, Мудрейший, с какой вестью пожаловал этот вражеский гонец? — от имени старейшин задал интересовавший всех вопрос Бронислав.

— Темные времена настают, слугам Велеса приходится читать лукавые письмена проклятого наречия! — начал Мудрейший, при помощи других кудесников выбираясь из образовавшейся ямы и отходя на десяток шагов от копья, которое вместе с посланием уже предали огню, отправив туда же щипцы и рукавицы.

— Что хочет от нас Кощей? — немного уточняя, повторил вопрос Бронислав.

Мудрейший выждал, пока на площади, где и так стояла почти гробовая тишина, замрет любое дыхание, потом тихим, но отчетливым голосом продолжал:

— Подлый предатель народа ящеров обещает отвести от города войска и не пытаться захватить наши рудники и золотые жилы, если мы выполним одно его условие.

— Какое же? — с ужасом и надеждой выдохнули несколько тысяч голосов, надеясь, что кара обойдет их дом.

— Он требует отдать ему пять русалок, — почти виновато глянул на горожан Мудрейший.

Над городом пронесся вздох, потом опять повисла напряженная тишина, которую не нарушали даже такие незаметные обычно звуки, как плач младенцев или лай собак. Даже склочные куры и крикливые гуси замерли, словно тоже ожидали, что решит совет. Только привычно шумели воды Свияри, низвергающейся в долину водопадом, да негромко переговаривались дозорные на стенах. Впрочем, Кощеевы слуги тоже не торопились нападать, ожидая решения жителей Змейгорода.

Лана посмотрела на толпу, натыкаясь на сочувственные, а то и откровенно враждебные взгляды, и зажала руками рот, чтобы не закричать. Горло сдавила ледяная рука страха. Косое лихо, от которого она надеялась спастись в Змейгороде, настигло ее и здесь. И у кого она теперь найдет защиту? Впрочем, в одном ящере она точно не сомневалась. Другое дело, что он, непутевый, успел нажить и так слишком много врагов.

— А почему не двадцать пять? Давайте уже сразу всех! — не смог сдержать возмущения Яромир, вставший так, чтобы в случае чего заслонить Лану, за которую, кажется, собирался драться хоть со всем городом.

Точно так же поступил Велибор, как-то незаметно пытаясь оборонить одновременно и сестру и Даждьросу. Его примеру последовали и другие ящеры, мужья, отцы и братья русалок. Город зашевелился, словно отмер. Отовсюду слышались возмущенные крики:

— А наших детей этому обжоре на завтрак не надо?

— Что еще ждать от беззаконного супостата, ради своих прихотей готового пустить в средний мир Навь!

— Чего мы ждем, сколько можно терпеть такое глумление!?

— Собраться всем разом и отправить эту распоясавшуюся погань обратно в Навь.

Пока молодые да горячие давали волю чувствам, готовые вслед за Яромиром идти в атаку хоть сейчас и до самых Ледяных островов, нарочитые во главе со Змеедаром тоже незаметно переглядывались.

— Всего пять, это ж совсем немного, — слышала Лана осторожный шепоток, змеившийся по толпе ветвями ядовитого плюща, оплетающего здоровое, крепкое дерево, чтобы потом загородить ему свет и отнять питание у корней.

— А как станем выбирать? — спрашивали те, в ком говорили страх за собственную чешую и мысли о сиюминутной выгоде.

— А это уже не наша забота, — отвечали третьи, кто всегда перекладывал ответственность на других. — У нас есть Велесовы слуги и Мудрейший. Им и решать.

Смертные глядели с опаской, осторожно выдыхая, что на глумление к супостату требуют не их жен и дочерей. К счастью, в отличие от занятых своими рудниками ящеров они понимали, что без помощи хранительниц и подательниц дождей ни одно поле не даст урожай.

— Да как же так? — вздыхали жалостливые бабы. — Наших кормилиц, хранительниц. А кто дожди на репища пошлет, кто поля от заморозков сбережет, кто от скотины немочи отгонит?

— Кто пожары потушит! — добавляли те горожане, которые видели русалок и за этой работой.

В дни осады Лане и сестрам нередко приходилось оставлять обязанности целительниц и подниматься в небо или с земли творить заклинания, не позволяя Кощеевым слугам поджечь терема и избы. Немертвые, конечно, страшились огня не меньше, чем воды. Но среди драконов Нави хватало огнедышащих змеев. Да и смертные данники во время попыток штурма нередко использовали огненные стрелы или заряжали камнеметы бочонками с горючей смесью. А ведь все знали, как страшен в своем гневе батюшка огонь. Особенно в осажденном городе, из которого некуда бежать.

— Так если отдадут всего пять русалок, от Змейгорода не убудет.

— Все равно не по Правде это как-то. Как бы Велес и Даждьбог на нас не прогневались.

— Да и кто сказал, что Кощей, если мы дадим слабину и выполним его условие, не потребует еще?

От таких разговоров Лану била мелкая дрожь, будто посреди знойного, душного лета наступило зимнее ненастье, или на нее разом напали все двенадцать лихорадок, дочерей косого Лиха и Обиды с Бедой. Такого страха и сковывающего волю отчаяния она не испытывала даже, пробиваясь в Змейгород с драконами Нави на хвосте.

Она вроде бы стояла среди тех, кого считала родными по крови от единого рода батюшки Велеса, кого за год жизни в Змейгороде привыкла называть своими. Но при этом она уже чувствовала какую-то пугающую отчужденность. Точно между нею и другими жителями города выросла незримая преграда, как между живыми и тем, кто еще вроде бы стоит, но на самом деле уже мертв, пораженный жестоким железом или губительным заклинанием. И похожее выражение она видела в глазах остальных русалок.

— О чем вы сейчас толкуете, братья. Неужели кто-то из вас готов идти на сделку с беззаконным выползнем, променявшим Правду семи миров на злокозненную Ложь, предав жизнь ради смерти? Это противоречит не только заветам батюшки Велеса, но и идет вразрез со здравым смыслом! — попытался успокоить сограждан Мудрейший, который, конечно, видел, что площадь начинает закипать, точно котел со смолой, которую на головы нападавших лили бочками, не забывая поджечь, чтобы нападающие не встали немертвыми.

Трудно сказать, чего добивался Кощей, одной цели он достиг. Раздор среди оборонявшихся посеял. Город разделился. Хотя большинство защитников, включая смертных, собирались встать за целительниц горой, среди нарочитых мужей хватало таких, которые сочли предложение хозяина Нави приемлемым.