Вековуха. Беляна из рода Рарога (СИ) - Бабинцева Елена Геннадьевна - Страница 5

Утро дышало прохладой, но чувствовалось приближение лета. Там где камушки лежали невидимой преградой, между лесом и избой Ясвы, стояла крынка с молоком и каравай, замотанный в чистую тряпицу. Ведьма нахмурилась, прошла к неожиданному подарку. Я пошла за ней и, подойдя ближе, увидела, что на узелке с хлебом лежал цветок чертополоха.

— Ой… матушка мне сказывала, что от нечистой силы помогает. Да болезнь изгоняет, — проговорила я.

— Верно, — кивнула Ясва. — У кого-то в деревне беда приключилась. Хворь кого-то одолела. Просят помочь…

— А что ж сами не пришли и не сказали?

Ясва хмыкнула.

— Да кто ж их разберёт. Может пужаются, что съем их, да костей не оставлю…

Я снова посмотрела на подношение и удивилась тому, что молоко было свежим, парным. А хлеб, будто только из печи. Даже остыть не успел.

— А где ж деревня та находится, где беда приключилась? Вокруг ни души…

— А кому надобно, тот дорогу быстро найдёт, — усмехнулась Ясва. — Ну что же… видать, сегодня будем людям добрым помогать. Пойдём, возьмём что надобно.

Ясва взяла с собой баночки с мазями, сушёные травы, оберег, похожий на деревянную куколку. Ведьма велела мне умыться водой ещё раз, чтобы никакая хворь за меня не зацепилась.

Через лес мы шли недолго. Но было такое ощущение, что дорожка сама под ноги нам ложилась и вела куда надобно. Потому что деревня показалась вскоре, словно и была здесь всегда!

В этом селении я никогда не была, но слыхала о нём. Здесь род Воробьёв жил, Стрибога почитали. Много женихов отсюда в нашей деревне было.

Но когда мы вошли в деревню, ни души не увидели. Все попрятались словно от чумы…

Ясва пошла по улочке, изредка вдыхая воздух, словно чуяла что-то. Я запаха не различала, но чувствовала тоску какую-то… тонкую и скулящую. А когда мы с ведьмой остановились у большой избы, к нам вышел большой бородатый мужчина в дорогой красивой рубахе, может старший рода…

— Ах, Ясвушка… пришла!

— Ну, чаго приключилось? — недовольно проговорила Ясва. — Дел много, ещё вы со своими бедами…

— А беда у нас, Ясвушка… беда! — тут же запричитал мужик, — Светла то моя, совсем дурная стала! Всё мается и мается! Уж мы — то и так и эдак! И ничего не помогает!

— Короче! — недовольно проговорила Ясва.

— Ходила с девками в лес, грибы собирали! — тут же сказал мужик, — а на следующий день вся изнемогла! Ноги не держат, что не поест — всё обратно идёт! И горячая стала, как из печки вынули!

Ясва вздохнула.

— Ну, пошли, покажешь.

— Уж помоги, Ясвушка… — снова стал причитать мужик, — чего хочешь тебе дам, только изведи хворь!

На меня особо внимания не обращали. Только раз взглянули и всё. Будто и не было меня вовсе.

Изба была полна детишек, тут же были две мужние женщины, одна бабка, видимо жена старшего из рода, и два молодца. На лавке у печи, под толстым одеялом лежала бледная девушка. Чёрные волосы разметались, на лбу пот выступил, кожа бледная… но не пахло от неё ни хворью, ни смертью. Я даже удивилась. Я чую, как от человека пахнет. И раньше могла? Нет, не припомню такого.

Ясва присела к девушке на лавку и внимательно посмотрела ей в лицо.

— Хворь яйцом выкатывали?

— Ага! — тут же сказал мужик, — Уж с десяток разбили…

— Оно и видно… — вздохнула ведьма. — Хорошо хоть не помётом.

— А помогло бы?!

— Да тю на тебя! — отмахнулась Ясва, — Ты спросил бы сначала у своей Светлы, чего она в лесу скушать-то успела!

— Дак это… — растерялся мужик, — она ж все грибы да ягоды знает. Перепутать не могла.

— А я не про грибы да ягоды… — нахмурилась Ясва. Она похлопала девушку по щекам. — А ну, милая, давай глазки открывай. Вот и славно… ты мне скажи, моя хорошая, что в лесу съела? Зачем чужое взяла?

Девушка расширила глаза. Было видно, что испугалась.

— Так… это…

— Ну? Говори, давай. Коли хочешь, чтобы избавила тебя от беды.

Девушка вздохнула и потупила глаза.

— Там на опушке кусочек хлеба лежал на пеньке… а я голодная была… вот и взяла.

Ясва хлопнула себя по коленке.

— Вот дурна твоя голова! Не тебе ложили — не тебе и есть! Конечно, сейчас маешься. Осерчал леший, видать. Беляна, подай мне мешочек с травой да водицу из фляги.

Я вытащила из кузовка мешочек и достала фляжку. Тут же ведьме поднесли чашу деревянную, где она смешала воду и сухие листья. Потом потребовала уголёк из печки. Растолкала его прямо в ладони и добавила в воду. Она помешала все пальцем, что-то приговаривая над водой, а потом протянула напиток девушке.

— На вот, выпей. Да нечего морщится. Пей, кому говорено!

Девушка выпила всё до самого дна и снова откинулась на подушки. Затем Ясва достала из кузовка баночку с мазью и натёрла девушке лоб и ладони. Эта мазь была с лимонником, мятой и чабрецом.

— Поспит немного, сил наберется, — проговорила Ясва. — Съела, твоя Светла, что не ей предназначалось. Хворь дурную я вывела. До завтра не кормить. Пусть сама есть попросит.

— Ой, спасибо, Ясвушка!

Мужик бухнулся ведьме в ноги, и Ясва недовольно отдёрнула свою юбку.

— А ты пойди на ту опушку и положи в два раза больше того, что было! Понял?

— Ой, понял! Понял Ясвушка! Выручила! Проси, что хочешь!

Ведьма глянула на меня и потом проговорила.

— Есть одёжа ненужная? Мне вот ученицу бы одеть…

— Так ить… есть, конечно! А ну! Чего стоите, рты раскрыли! Принесите!

Мужик так гаркнул на двух девиц, что у стены стояли, да молчали всё время, что те аж подпрыгнули.

Я тихонько подёргала Ясву за рукав.

— А… зачем мне…?

— Негоже молодой да красивой девке в бабском да старом ходить… — тихо промолвила она в ответ.

Спорить я не стала. Ничего плохого в одежде Ясвы я не видела. Ну да ей виднее…

Две молодки принесли мне рубахи штопанные, но всё же носить можно было, сарафан синий, красивый… у меня такого никогда не было. И судя по лицу одной из девушек, сарафан новый не ношенный даже. Видимо своё отдаёт…

— Вот Ясвушка! Бери! Оно хоть и старенькое, да носить ещё можно.

— Сарафан не нужен, — тут же сказала ведьма. — Уже успели на него зависти напускать да злости, что забирают.

Мужик так глянул на девиц, что те аж зарделись, как маки на лугу от стыда.

Встала бабка с лавки и полезла в большой берестяной короб. Она что-то перекладывала и выудила простенький льняной сарафан, без вышивки, но сделанный ладно и умело. Подойдя ко мне, она вложила его мне в руки.

— Бери, милая… мне не пригодится, а ты ещё поносишь.

Я поклонилась старой женщине в пояс.

— Благодарствую, хозяюшка.

Ясва тоже кивнула и вышла в сени, поманив за собой мужика. Едва мы оказались на крыльце, как ведьма мрачно посмотрела на мужика и упёрла руки в бока.

— Что ж ты детям-то своим дозволяешь себя так вести? А ну как бы леший утащил? И ищи потом, что иглу в сене! Твоя-то дурёха легко отделалась, Зван!

— Дак… это… Ясвушка… толки всё это! Бабкины сказки…!

— Ах, сказки! — сузила глаза Ясва, — а что ж тогда ко мне за помощью прибежал! Лечили бы сами.

— Дак лечили… — поник мужик. — С десяток куриных яиц разбили, и всю задницу дедовником отхлестали…

Я чуть не подавилась смехом. Зато Ясва засмеялась во весь рот.

— Ой, чудные вы люди… в бабкины россказни не верите, а лечите, как пращуры завещали. Ну, по заднице она за дело получила. И что б больше чужого не брала. А ты, Зван, на то место, каравай принеси! И что б больше…!

— Конечно, Ясвушка! — тут же закивал мужик. — Всё исполню! Всё сделаю!

Ведьма кивнула мне, и мы пошли обратно в лес. Едва вышли за тын деревенский, как лесная тропка тут же появилась под нашими ногами и повела нас домой.

— Умаялась… — проговорила Ясва. — Тяжело становится.

— Так сейчас отдохнём! Только до избы доберёмся!

Ясва едва видно улыбнулась.

— Спасибо, бельчонок. Поняла, что приключилось?

— Ну… девушка съела подношение для леса… и леший её наказал?

Ведьма кивнула.