Грифон торжествует (ЛП) - Нортон Андрэ - Страница 6

Над моим телом стоял командир отряда, посланного Имгри. А за ним в раннем утреннем свете виднелись остальные. Я ощутил в себе волну ярости — впервые я так близко подошел к пониманию, изученью… а этот болван разрушил сновидение — первое сновидение, в котором имелся какой-то смысл, в котором я мог что-то узнать.

Я никак не мог привыкнуть к виду деревьев, а не колонн… Костер!.. На этот раз я мог вспомнить подробное пригрезившегося мне видения. И они были со мной, когда мы вскочили на лошадей и поскакали сквозь утренний туман, — яркие воспоминания о том месте.

Фактически во мне росла уверенность, что это не был обычный сон. Да-да, какая-то часть меня, которая могла мыслить и запоминать, была унесена в другое время — или другой мир — где все еще лежит на том возвышении тело человека-грифона, спящего либо мертвого.

«Ландисл!» Я попытался пробудить этим именем себя и понял, что теперь оно как-то странно исказилось, казалось таким труднопроизносимым, что можно было сломать себе язык. Я и словом не обмолвился об этом со своими спутниками. Даже не замечал, что они умчались вперед.

Наконец, приняв решение, я отложил это видение или сон в глубине памяти. У меня возникло странное чувство, что если я буду слишком долго или часто думать и вспоминать о нем, то могу затеряться где-то между этим миром, в котором сейчас двигался, и тем, другим.

Я полностью сосредоточился на том, что меня окружало; на тепле утреннего солнца, тропе, по которой мы скакали, на людях, сопровождавших меня. Постепенно возвращалось прежнее чутье разведчика, и я стал таким же бдительным, каким был всегда во время набегов.

Теперь мне захотелось поговорить, однако по-прежнему я держался в стороне от остальных, раскрывая рот лишь тогда, когда ко мне обращались, а это случалось весьма нечасто. Из обрывков разговоров я понял, что война на юге зашла в тупик. Вся наша борьба заключалась в набегах-погромах, которые производили небольшие группы людей. Имгри и другие два вождя отвечали за изготовление оружия, восстановление и создание новой сильной армии с более жестким офицерским составом.

Да и у самих захватчиков, похоже, стало меньше агрессии, они лишь хотели удержать захваченную территорию, хотя и предприняли несколько попыток к расширению. Двое моих спутников с жаром спорили о корабле салкаров, приставшем к нашему берегу далеко на юге, и встретившей их группе разведчиков.

Эти суровые торговцы — искатели приключений поведали о другой войне, разгоревшейся за морем, она-то и помешала исполнению планов ализонцев. Салкары, всегда считавшиеся грозными воинами, призвали к совершению набегов на побережье и разрушению морских портов, захваченных пришельцами. Никто не знал, что может выйти из подобного рода союза, но вероятность успеха этого плана ободряла.

Однако все мы понимали, что армия ализонцев должна быть разгромлена в Долинах, и что нам одним предстоит сражаться за свою свободу. Это диктовалось не только непреклонным чувством гордости жителей Долин, но и тем, что мы не могли найти никаких других союзников — мы всегда были народом, живущим уединенно, сами по себе.

Но были ли мы одиноки? Я смотрел на запад, когда в моей голове мелькнула эта мысль. В самом начале, много поколений тому назад, жители Долин пришли с юга. Мы — народ, обожающий легенды, и наши менестрели всегда охотно доводили в своих песнях небольшую стычку до размеров эпической баталии. Однако довольно странно, что у нас нет никаких преданий о собственной расе, в которых бы рассказывалось о временах, предшествующих нашему появлению в Верхнем Халлаке. То, что наши предки с самого начала строили хорошо укрепленные крепости, свидетельствовало о том, что и у них были схватки и причины для беспокойства.

От чего же они бежали — этого мы так и не ведаем. По своей природе мы народ оседлый. У каждого лорда есть укрепленное гнездышко, ну и, конечно же, подготовленные к войне сыновья. Хотя никаких особых опасностей до прихода ализонцев перед нами не возникало, кроме как от банд преступников и родовых распрей между различными Долинами.

Но наш народ пришел на землю, где некогда происходили жуткие сражения. Прежние (сколько народов, королевств составляли они, мы так никогда и не узнаем) к тому времени уже ушли, оставив после себя многочисленные следы своей деятельности, чуждые человечеству. Были места, куда ни один человек не решался ступить ногой, не только опасаясь за свою жизнь, но также и из-за угрозы своей душе. Есть другие места — приятные, приносящие мир и излечивающие. Некоторые люди нашей крови ищут эти секреты, но часто обретенные знания просто сбивают с толку.

И хотя Прежние и оставили побережье и Долины по какой-то настоятельной причине, мы уверены, что не все они покинули наш мир. На западе широко раскинулась Пустыня, огромный барьер между нами и еще более неизвестными землями, в которой имеется множество знаков Могущества, мест, наполненных энергией. Мы хорошо знаем, что там есть жизнь — помимо скрывающихся преступников — возможно, оставленной, чтобы следить за нами, а может быть, просто вследствие какой-то небрежности, потому что их дела и желания могут быть настолько отличными от наших, что мы не в состоянии их понять.

Среди Прежних были и воины — мы обнаружили следы древних и ужасных войн. Металлоискатели приносили из Пустыни застывшие и расплавленные куски неизвестных нам сплавов, подвергшихся воздействию каких-то неимоверных сил.

Если жители Долин и верили вначале, что они живут в Верхнем Халлаке из милости, то долгие безмятежные годы убаюкали нас мыслью, что нам ничего не грозит со стороны чужаков. И все-таки… Предположим, что эти захватчики, которым ничего не известно об этом крае, о том, что представляет собой Пустыня, опустошили бы нашу страну? Куда бы нанесли они свой следующий удар? Остановили бы их легенды и призраки?

Мы даже до конца не понимаем, почему эти ализонцы накинулись на нас, к чему эти заморские путешествия, эта ярость к земле, которая, вне всяких сомнений, далеко не так богата и полезна, как их собственная. Я слышал рассказ одного высокородного пленника, захваченного из подбитого гусеничного экипажа, сообщившего, что те, кто снабдили их этим чужеземным оружием, утверждали что здесь скрывается секрет огромного Могущества… достаточного, чтобы сделать их повелителями мира. Отсюда и стремление их правителей захватить эту землю.

Но единственным местом здесь, где можно было бы обнаружить подобного рода Могущество, была Пустыня — либо земля, находившаяся за ней. И если Гончие напали на нас только из-за своей веры… Тогда… нельзя ли сделать так, чтобы эта существа из Пустыни приняли участие в нашей войне?

Ни один здравомыслящий человек не сомневался, что если ализонцы вторгнутся туда, путь им преградят могущественные силы. Но можно ли убедить эти силы ИМЕННО ТЕПЕРЬ прийти на помощь жителям Долин?

Я размышлял над этой мыслью и чувствовал, что она мне нравится. Соединить Могущество с нашими силами, как это попытались сделать моя мать и Роджер, оказалось смертельной ошибкой. Однако привлечь на свою сторону тех, кто владел ею, — совсем другое дело. Не ЭТО ли и задумал лорд Имгри?

Я резким цоканьем послал вперед своего коня, внезапно охваченный жгучим желанием, чтобы наконец закончилось путешествие — так как уже наступала ночь.

В последний раз перед этим я встречался с вождем юга в избушке лесника, и на этом высоком мужчине с холодными зеленоватыми глазами не было никаких атрибутов власти. Теперь же я сидел на стуле в небольшом величественном зале властителя юга.

Имгри, занимал кресло с высокой спинкой, перенесенное с помоста в столовой, и все так же возвышался над теми, кто являлся к нему. От этого человека так и веяло властностью, хотя на нем и сейчас не было ничего особенного, только кожанка, оставшаяся со времен, когда он охотился в своих владениях. Однако говорил он об охоте, которая будет происходить в будущем, а не в прошлом.

Я ожидал, что выражение его лица изменится, когда он увидит мои оголенные копыта — ведь они были скрыты под сапогами во время нашей последней встречи. Но я лишь пришел к мысли, что, может, я и в самом деле такое же нечеловеческое существо, как и человек-грифон из моего видения, и что он не замечает этого отличия, поскольку я прибыл сюда для служения его целям.