Сквозь зомби стекло (ЛП) - Шоуолтер Джена - Страница 44

Поцелуй… Да… Нет!

— Ты застелил свою постель.

— Знаю. Но все равно хочу, чтобы ты была в ней.

Вот. Так. Просто. Каждая клеточка моего тела проснулась и потянулась к нему. Отчаянно нуждаясь в нем. Будто умирала от жажды, а он был моей водой. Он всегда был моей водой.

В последний раз, подумала я. Последний наш поцелуй. Это будет завершением. Концом.

Самым концом.

— Это… это ничего не будет значить, — прошептала я.

«Что ты делаешь?»

Здравый смысл Али вынырнул из трясины моих мыслей.

В тот момент я возненавидела ее. Мне это нужно, и я не собиралась с ней спорить.

— Будем надеяться, — сказал он, низко зарычав.

Он прижался своими губами к моим, нежно, медленно, смакуя каждый момент, как будто хотел вытянуть ответ… или был готов сделать все необходимое, чтобы заслужить его.

Только это и было нужно.

Искра, которая всегда горела между нами, разгорелась в дикое пламя. Наши языки сплелись, и он прижался ближе. Никто из нас не был нежен. Я прижалась к нему со всей силой, требуя большего. Забирая все.

Этого оказалось недостаточно.

Я не была уверена, что мне когда-нибудь его хватит.

Он провел руками по моим волосам, сжимая пряди возле шеи и заставляя мою голову наклониться, позволяя ему глубже проникнуть в мой рот. В этот момент я принадлежала ему.

Прошлое перестало иметь значение. Я была девушкой, которая умирала от жажды, а он был не просто водой. Он был медом. Я поглощала его, не в силах насытиться.

— Ты так хорошо чувствуешься, — прохрипел он, — такая вкусная. Я скучал по тебе. Ты должна быть моей. Скоро. Скоро. Не прогоняй меня.

— Останься. — Моя кровь бурлила от энергии. Я рванула его рубашку, и ткань порвалась. Он отшатнулся назад. Тепло его тела пропало. Нет. Я спрыгнула со столешницы и последовала за ним, затем толкнула его на пол и оседлала талию.

Наши языки сплелись с еще большей силой. Я брала больше и отдавала больше, и это было дико, необузданно, но мне все равно казалось недостаточно. У него был вкус мяты и клубники, двух моих любимых вещей… мне нужно больше. Коул чувствовался твердым там, где я была мягкой, и каждая точка соприкосновения была электрическим жаром… я хотела сгореть.

— Прикоснись ко мне, — потребовала я.

Он перевернул меня, прижав к ковру своим мускулистым телом, его руки неистово блуждали по мне. Я лизнула его в шею, вдыхая его запах.

«Да. Да!»

Он наклонился для очередного поцелуя, но остановился в миллиметрах от моих губ и нахмурился.

— Твои глаза. Они красные.

В одно мгновение ужас погасил пламя. Ужас и страх, такой уродливый страх. Я выбралась из-под него, затем медленно попятилась назад, увеличивая расстояние между нами.

— Держись от меня подальше. Ты должен держаться подальше.

— Али, — сказал он, потянувшись ко мне. — Я не собираюсь причинять тебе боль. Я хочу помочь тебе.

«О, Боже».

— Уходи, — приказала я, едва сдерживаясь, чтобы не отпихнуть его руку. Однажды я уже напала на него. И не собиралась давать себе возможность сделать это снова. — Тебе пора в школу, пока не опоздал.

Его руки сжались в кулаки и упали по бокам.

— Школа сегодня закрыта. Двадцать шесть человек были найдены мертвыми в своих домах сегодня утром, и среди них были три ученика. Они не учатся в твоем классе, поэтому я не думаю, что ты с ними знакома, — быстро добавил он. — По сообщениям, гнилостный синдром сейчас заразен и охватил Бирмингем, поэтому принимаются меры предосторожности, пока не станет известно, как он распространяется.

Он решительно двинулся ко мне.

— Нет, — крикнула я, отступая назад, пока не ударилась о стену. Горячие слезы текли по моим щекам. Похоже, я все-таки не перестала плакать. — Уйди! Пожалуйста!

Прошло много времени, прежде чем он встал. Коул смотрел на меня, и на его лице играли разные эмоции. Страдание, как раньше. Гнев. Тоска.

— Я сейчас в полном замешательстве.

Слезы полились сильнее, быстрее.

— Позволь мне прояснить ситуацию. Я думала, мы сможем стать друзьями. Но мы не можем. Я не хочу тебя больше видеть. Уходи и никогда не возвращайся.

Следующие несколько недель прошли как в тумане. Я больше не общалась с охотниками, и мне не хотелось патрулировать улицы в одиночку. Поэтому я устроилась на полставки в кофейню на соседней улице, решив заработать как можно больше денег, прежде чем я… Ну сами знаете.

Я работала со среды по воскресенье, с пяти до десяти. Я ходила пешком туда и обратно и не разу не столкнулась с зомби. Мои коллеги были милыми… поначалу… но мое отстраненное отношение в конце концов достало их, и они вскоре перестали пытаться стать моими друзьями.

День благодарения прошел, и я поняла, что у меня закончился план. Я жила ради каждой минуты.

Бабушка пыталась вытащить меня из моей «защитной скорлупы», благослови ее сердце, но я слишком прочно там засела. Кроме того, я ненавидела этот праздник. Эмма появилась на полчаса, но мама, папа и дедушка не пришли, не смогли, а праздновать без них было отстойно.

Школа началась через несколько дней после «болезни». Никто больше не заболел, и врачи все еще были озадачены. Мне стало интересно, превратились ли убитые в зомби. Пришлось ли охотникам убивать людей, которых они знали.

Мне было интересно… но я не спрашивала.

Рив избегала меня, как будто я заразилась стайной болезнью, и хотя это было к лучшему… чего я хотела, в чем нуждалась… это ранило меня.

Охотники тоже держались в стороне. Особенно Лёд. Он не мог пережить то, что я сделала с Коулом, и теперь они с Кэт постоянно ссорились, потому что она отказалась прекращать нашу дружбу.

Для ее же безопасности я призналась Кэт в своих проблемах, объяснила, что Лёд просто беспокоится о ней и что ей будет лучше слушать его и держаться от меня подальше, и впервые за время нашего знакомства она разозлилась на меня.

— Ты мой друг, — сказала она. — Это что-то да значит для меня.

— Да, но почему я тебе нравлюсь? — спросила я. — Во мне нет ничего особенного.

— Ничего особенного? Все смеются над любовью с первого взгляда, но, Али, это то, что я почувствовала к тебе. Любовь, а не симпатию. Ты сестра, которой у меня никогда не было, но которую я всегда хотела. В день нашей встречи, когда я вошла в твою больничную палату, я увидела испуганную, бледную девушку с самыми затравленными глазами. Я сразу поняла, что ты потеряла всех. Мне тоже пришлось похоронить свою маму, мой мир. Так почему бы тебе не сделать мне одолжение и не подумать о том, почему ты любишь меня… ты вообще любишь меня?

— Мне и не нужно думать. Я люблю твою верность, твое чувство юмора, твою улыбку, твою смелость, то, как ты принимаешь меня такой, какая я есть, твою поддержку, твою преданность, твою позитивность, твое… все.

Она засмеялась и обняла меня, а потом сказала слова, которые я не могла выбросить из головы.

— Хорошо. А теперь расскажи, что ты планируешь делать с Коулом?

Коул…

О, этот парень. А что мне надо было с ним делать? Он приходил ко мне домой несколько раз и приносил подарки. Чучело аллигатора. Обед из моей любимой гамбургерной, расположенной почти в часе езды. Обложку для дневника моего пра-пра-прадеда.

О чем он, черт возьми, думал, когда это делал?

Я сомневалась, что даже он знает.

Каждый раз он почти со злостью швырял мне подарки, а затем уходил.

Гэвин приходил дважды, но я не открывала дверь. Он хотел поговорить о нашем видении, а я не представляла, что ему сказать.

Я провела Линию крови вокруг нового дома. А также превратила гараж в тренажерный зал, поставив там беговую дорожку и борцовский мат, которые бабушка купила в эконом-магазине. Чем сильнее я буду поддерживать свою человеческую сторону, тем дольше проживу. По крайней мере, я на это надеялась.

Я больше не слышала шепота, слава Богу, но у меня также не хватало смелости посмотреть на свое отражение. Я попыталась дозвониться до доктора Бендари, используя новый номер на определителе номера. Он снова оказался недоступен, и я мысленно выругалась.