Зловещий ресторан - Минчжон Ким - Страница 25

Шестеренки в голове девушки стремительно зашевелились. Значит, в течение месяца ее жизни ничего не угрожает. Сиа воспрянула духом. Оказалось, служить демону не так уж плохо.

– Сюда!

– Выстрелы в ресторане… такую бестактность может себе позволить только Хартс.

Тишину нарушили чьи-то голоса. Кажется, сотрудники ресторана услышали выстрелы и бежали к ним. Сиа посмотрела в глаза Хартсу и заметила в них неистовый гнев. Тело невольно сжалось.

– Ничего себе…

В когда-то романтическом вишневом саду бушевала метель, и бежавшие невольно ежились. Они приближались к затаившемуся Хартсу, и их голоса стали слышны отчетливее:

– Луи сказал поспешить… Снова исчез.

– Господин Хэдон велел скорее привести его. Давай быстрее…

– Знаю, знаю, сказал же, – раздраженно прошептал Хартс.

Внезапно метель утихла, и сад снова наполнился лепестками сакуры.

– Увидимся, – попрощался юноша.

Сиа оглянулась по сторонам и почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

– Если, конечно, останешься в живых, – мягко добавил он, глядя ей в глаза.

В то же мгновение на спине у него появились черные крылья, напоминающие случайные мазки на светло-розовом фоне лепестков сакуры. Сиа с трудом сдержала крик, наблюдая за тем, как Хартс сбегает. Его облик таял вдалеке и напоминал черную дыру. Воздух, словно пылесос, яростно засасывал в себя все звуки. Черные крылья взметнулись, Хартс взмыл в воздух и понесся к Хэдону. Он чувствовал пульсирующую боль в груди, но у него не было сил прислушаться к ней. Здесь уже не помочь короткой передышкой.

Ночное небо напоминало черное поле, над которым бушевал вихрь, а звезды – фонари, его освещающие. Но казалось, что они на последнем издыхании – вот-вот погаснут, а фонарщика нет.

Многим увидеть такое не довелось ни разу. Может, и Хартс был бы в их числе, если бы не «тот» день. Ветер, засасывающий все вокруг, вдруг напомнил ему о прошлом.

В «ту» ночь он прогнал двух незваных гостей, заявившихся в его логово среди гор, и гадал, кто станет следующим. Может, тот, кто позарился на крупное вознаграждение за его голову. Или заказчик очередного преступления. В любом случае, если кто-то придет, это произойдет ночью, потому что в свете дня в горах бушуют мертвые ветра. Пока он наслаждался горным пейзажем, откуда-то снизу раздался шум. Кто-то громко взбирался в его логово, совсем не пытаясь это скрыть.

Хартс заинтересовался и начал спускаться навстречу. По всей видимости, незнакомец совсем не боялся быть замеченным. Когда Хартс увидел лицо этого смельчака, он сильно удивился. Впервые за несколько лет.

– Хартс, дорогой. Я так скучала, – тяжело дыша, сказала старуха, протягивая к нему руки.

За столько времени она совсем не изменилась. Все тот же голос, такое же старое, морщинистое лицо. Руки звали его в объятия, но они оба прекрасно знали, что этого не случится. Глаза Хартса, разглядывавшие старуху издалека, снова стали сухими. Он пришел в себя, и растерянное выражение его лица сменилось привычным – непроницаемо холодным.

– Я так постарела, что ты меня не узнаешь? Или просто не ожидал?

Старуха вызывала у Хартса непреодолимое отвращение. От ее визита он испытывал лишь удивление. Она заявилась с распростертыми объятиями явно не потому, что скучала.

– Зачем ты пришла? Из-за награды за мою голову? – равнодушно прошептал Хартс.

В его взгляде не было ни теплоты, ни тоски. Одна лишь обида.

– Деньги здесь ни при чем. Я соскучилась. Пришла тебя… забрать.

Услышав эти нелепые слова, Хартс было подумал, что у нее старческий маразм.

– Ты ждешь, что я с готовностью вернусь к тебе? К той, что отняла у меня семью, – с сарказмом произнес он.

Старуха в ответ улыбнулась. Той самой сердечной улыбкой, в которой он раньше находил утешение.

– Говоришь так, будто сам безгрешен. Слыхала я о твоих преступлениях. Тебя нанимали за деньги, – покачала головой старуха, глядя в пустые глаза Хартса. – Ты тоже убивал чьих-то возлюбленных, родителей и детей, друзей. Не могу рассказать тебе всего, но я была вынуждена убить твою семью.

Он не успел ничего спросить, она сразу же продолжила:

– Ты совсем не раскаиваешься из-за своих злодеяний. Я же, лишив тебя семьи, старалась искупить свою вину, усыновила тебя и вырастила. Разве в тебе не больше зла, чем во мне?

Хартс не испытывал угрызений совести, поэтому не понимал ее. Да и не сама ли она лишила его возможности чувствовать раскаяние?

– У меня хотя бы хватает совести предупреждать родственников жертвы, – оскорбился он.

– Совести… Считаешь, у меня ее нет, раз явилась к тебе сюда с этими разговорами.

Хартсу начал надоедать их бессмысленный диалог. Он стал злиться и собирался прогнать старуху, однако та не дала ему и слова сказать.

– Можешь думать что хочешь, но я слишком дорожила тобой, чтобы все тебе рассказать.

Во взгляде старухи он заметил невероятную теплоту – прямо как в прежние времена.

– Я ведь сказала, что соскучилась. И пришла тебя забрать, – сказала она и протянула к нему морщинистые, дряблые руки. – Я не говорила тебе, пока ты был маленький. Теперь настало время узнать. В убийстве или другом злодеянии нет ничего особенного и серьезного. Хватит злиться, возвращайся ко мне.

Хартс спокойно рассматривал морщины на ее руках. Они таили много воспоминаний. С их последней встречи их стало больше.

– Что ты несешь? Думаешь, я поведусь на этот бред? Разве я похож на того, кто не сможет жить без телячьих нежностей? – сказал он, нахмурившись.

Хартс хотел развернуться и уйти, но слова старухи остановили его:

– Достаточно, правда? До меня дошли слухи, что ты украл у ведьмы по имени Джейк хрустальный шар, а затем вернул его обратно, когда обнаружил, что он не может предсказывать будущее и способен показывать только прошлое и настоящее.

Хартс равнодушно посмотрел в глаза старухи, а она дерзко улыбнулась.

– Мечтаешь ли ты хоть о чем-то?

Хартсу казалось, что даже пылающие желтые звезды, окружающие крутые горы, впиваются в него взглядом.

– Ты украл шар, чтобы узнать, приду ли я за тобой, встретимся ли мы снова, обнимемся ли? – шептала она, а звезды, казалось, ей внимали.

Старухе все было известно.

– Знаешь, сколько лет я тебя растила?

Она приближалась к нему шаг за шагом, извиваясь, словно загипнотизированная гремучая змея. «Ц-ц-ц» – один взмах хвостом, и зачарованная белка падает с дерева, становясь ее обедом.

– Самое печальное в жизни – когда тебе не к кому пойти в минуты одиночества или тоски.

Слова старухи пронзили его сердце. Он отрицательно покачал головой. Змея взмахнула хвостом, и белка посмотрела вниз…

– Я понимаю твои чувства. Это очень тяжело… Змея уже ползет на дерево.

– Я позабочусь о тебе.

Но в глазах змеи нет злости. Только теплота. Белка не падает на землю.

«Ц-ц-ц» – еще один взмах хвостом, и змея совсем рядом. Старуха протянула ладонь и погладила Хартса по щеке.

– Помнишь, как счастлив был со мной? Ты можешь снова обрести счастье. Подумай, это лучше, чем страдать в горах от одиночества, – сказала старуха и осторожно приобняла его. – Ты мой сын. Моя семья.

В ее объятиях Хартс замер. Змея уже обвила его шею.

– Слушай только меня. Я позабочусь о тебе. Выполни мою просьбу. Всего одну, – шептала старуха ему на ухо. – Найди траву бри.

В мгновение ока белка оказалась в пасти змеи.

Вот беда. Сиа поскользнулась и рухнула на ковер из лепестков сакуры. В голове сцена за сценой прокручивались все страшные известия, которые свалились на нее в одночасье. Тело содрогалось и отказывалось слушаться. Ей было страшно. Одолевало смятение. Было трудно дышать, будто она только что сошла с беговой трассы. В глазах все расплывалось. Трясущимися руками она закрыла лицо. В это же мгновение нахлынула нестерпимая печаль, пронизывающая все тело до самых кончиков пальцев.