Град обреченный (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 8

— Стрелы метаху в оконца, стрелами!

Со двора донесся очередной командный выкрик, и Андрей Владимирович опомнился. И только сейчас осознал, что представляет прекрасную мишень — его красный кафтан в проеме окна хорошо виден со двора. Вот только тело словно окаменело, не подчиняясь мыслям — словно в ступор впало, какое-то оцепенение непонятное.

— Ты что застыл столбом, «Воевода»⁈ Завалят на хрен!

Сильные руки оттолкнули его вглубь горницы, и вовремя — что-то рвануло рукав кафтана, пригвоздив его к бревенчатой стенке. И он с искренним изумлением, скосив взгляд, увидел торчащую оперенную стрелу. Очухался сразу, почувствовал, как неожиданно нахлынула волна какой-то звериной ярости — так бывало в юности, когда дрался на танцплощадке за девчонку — и профессора были когда-то молодыми студентами с бурлящими гормонами. И время тут же словно растянулось в его восприятии действительности. То, что минуту тому назад показалось хаотичным мельтешением, сейчас стало медленными и уже вполне понятными действиями.

Вовремя оттолкнули, живым остался, и, слава богу!

Разглядел во дворе столпотворение из коней и людей, по которым стреляли с трех сторон — он видел вылетающие из дверей клубы дыма и пламени. И теперь одноклубники не промахивались из мушкетов и пистолетов — шло самое настоящее «мочилово», с воем, криками и предсмертными хрипами. Лошади отчаянно ржали — несчастные животные, совершенно невинные в человеческих «разборках», тоже попали под «раздачу».

— «Сотник», у меня последняя обойма! Скорее!

«Плат» отчаянно взвыл, стреляя в проем двери, «макар» дергался в руке. «Сотник» же торопливо набивал в обойму патроны, разорвав бумажную пачку. Выронил один на пол, наклоняться за ним не стал, вставил магазин, передернул. Видимо, плевать было, что на четверть меньше в обойме, но полтора десятка выстрелов тоже многого стоят, если их с толком потратить. И тут же увидел стрелка, что сидя верхом, направил лук с вложенной на тетиву стрелой прямо в окно. Как у него самого получилось опередить врага, Андрей Владимирович так и не понял. Но упав на одно колено, и взведя курок, он не только успел выстрелить, но и попал в лучника. И это профессор отчетливо видел, даже дым почему-то не помешал. Лучника из седла буквально вышвырнуло как тряпичную куклу.

— Граната! Поберегись!

Голос «Рябчика» он узнал сразу — так прозвали Виталю, вернувшегося из Чечни с изуродованным лицом. Парень был непросто немного шизанутым, как они все, у него «конкретный сдвиг по фазе». Все время мрачный, отслуживший срочную службу в Чечне, раненный там и изуродованный, он проговорился, что страшно боялся попасть в плен к «духам», постоянно носил гранату, которую, как «счастливую», и прихватил с собою, воспользовавшись удачным моментом. И вот теперь применил эту «лимонку» — Андрей Владимирович увидел над головами всадников дымный след, что шел от рубчатого «яйца». И отшатнулся под прикрытие стены, мысленно выругав гнусными словами «Рябчика», прихватившего на фестиваль вот такую «игрушку». Ведь мог всех там конкретно подставить, если бы эту «эфку» нашли у него. Даже «Сотник» со своими «корочками» вряд ли бы сразу «отмазал», вцепись менты в это дело — они и так на реконструкторов косо смотрят.

Рвануло, начался жуткий вой, тут же заглушенный выстрелами, что загремели безостановочно. И тут Андрей Владимирович понял, что бой закончился, началось самое натуральное избиение противника, ошеломленного развитием событий. Огнестрельное оружие из «новодельных» мушкетов и современных пистолетов переломило ход баталии в их пользу. И свою лепту внесла прихваченная безумцем граната — такого «фокуса» противник вряд ли ожидал. И сейчас оставшиеся в седлах всадники, трое или четверо, рванули на «выход», отчаянно завывая. И если раньше в их голосах он явственно различал ликующую радость, то сейчас отчетливо слышался жуткий страх, какой испытывает хищник, одномоментно оказавшийся жертвой более сильного и жестокого зверя.

— Добивай гадов, не давайте уйти!

Прокричав команду, «Сотник» первым выскочил из дома, за ним последовал Платов, уже успевший набить патронами из бумажной коробочки обоймы. Андрей Владимирович уже зарядил мушкет, посмотрел, как другие одноклубники лихорадочно орудуют шомполами, и заспешил во двор. И вовремя — от поскотины вовсю улепетывали всадники, с десяток, и с разных сторон. И все спешили, нахлестывая коней.

— Цельтесь втрое в одного — вышибайте последних, не ошибетесь!

«Сотник» ощерился, прижал приклад к плечу, чуть повел стволом. Пистолет дернулся в руках, и скачущий чуть в стороне всадник навалился на гриву, а затем стал сползать, и грянулся о землю. Прогремели одна за другой еще две короткие очереди, похожие на строенные выстрелы — и что удивительно, пули нашли жертвы — пару человек и коня. Последний кувыркнулся с седоком, но тот не разбился, а прихрамывая, побежал к лесу.

— Добей его, «Воевода», у меня все — пусто!

Андрей Владимирович подбежал к низкой изгороди, положил ствол на жердину, встал на колено и взвел курок. Тщательно прицелился в середину спины бегущего человека, и плавно нажал на спусковой крючок. Кремень высек искру на полку, вспышка и через долю секунды плечо отозвалось болью от толчка приклада.

— Надо же — попал, этот у меня второй…

«Московит» взмахнул руками, упал лицом вперед и даже не задергался, как он ожидал. Все же свинцовая пуля 12-го калибра, если по охотничьим меркам брать, и весит за тридцать с лишним грамм — штука убойная. Странно другое — он перестал промахиваться как в завязке боя. И не рефлексирует — а ведь впервые жизни убил, и не одного, а точно двух.

— Стреляйте втроем по одному! Берите упреждение на метр — тогда попадете! Цельтесь — а то уже далеко!

«Сотник» уже говорил своим обычным спокойным голосом, насмешливым немного, чувствовалось, что от сердца отлегло, и к нему вернулась привычная уверенность. Прогремел залп из трех мушкетов, затем еще один, но уже из двух — число удиравших «москвичей уменьшилось на две „единицы“» и лошадь. Андрей Владимирович шарил пальцами в лядунке, взглянул вовнутрь сумки — в «пеналах» было пусто…

Бой при Павии 1525 года (реконструкция) — триумф огнестрельного оружия. Аркебузы против рыцарской кавалерии.

— Ишь, бороды отрастили, душманы — в глаз тебя, падлу!

Шпажный клинок с неприятным хрустом вошел и вышел из выколотой глазницы. На «Кнута» смотреть было неприятно и страшно — контуженный пятнадцать лет тому назад на афганской войне сержант явно обезумел, глаза лихорадочно блестели, ноздри раздувались. Тридцатишестилетний мужчина медленно ходил между телами павших «московитов» и в каждого методично втыкал стальную шпагу, словно в мешок с соломой. Причем не просто так добивал раненных, а «проверял» все тела, и мертвые, и еще живые, пока живые. Воеводин хотел остановить это безумие, открыл было рот, и тут пальцы «Сотника» крепко сжали ему локоть. И голос стал неприятный, хладнокровно произнеся жестокие слова:

— Оставь, кто-то должен провести «контроль», а то некоторые в подобных случаях притворяются мертвецами. А схватится такой «труп» за саблю, беды не избежать. Да и нечего нам с пленными возится — международных конвенций тут на этот счет нет. И учти — с нами поступят точно также, только перед смертью пытать будут без всякой жалости.

Послышалось предсмертное лошадиное ржание — Андрей Владимирович обернулся. Один из «чекистов», при помощи бледного как мел паренька, привязывал пойманных коней к поскотине, всячески тех успокаивая, поглаживая по шее. Лошадок набралось с десяток, фыркающих, дрожащих, но выживших в этой бойне. А вот другой «рыцарь плаща и кинжала» живодерствовал — добивал копьем умирающих лошадей. Однако поймав взгляд профессора, пожал плечами и чуть дрогнувшим голосом произнес: