Зимнее солнце - Ольховская Влада - Страница 4

Полицейская суета его не раздражала, куда больше его настораживало другое. Он понимал, что сегодня эта женщина могла умереть чудовищной смертью, однако настоящего сочувствия к ней не испытывал. В голове репейником закрепилась мысль о том, что Ксения все-таки дура, не поверившая прямому предупреждению и собственной интуиции, которая неделями била тревогу. Гарик понимал, что это несправедливо, однако ничего с собой поделать не мог. И триумфа от того, что все это удалось предотвратить, что его план сработал безупречно, тоже не было.

Может, он просто устал. А может, так подкрадывалось то самое выгорание, о котором говорил Форсов. Пустота вместо контроля над эмоциями, первый знак беды… Нехорошо. Рисковать Гарик не собирался, мысли об отпуске давно уже манили жарким солнцем, белыми пляжами и чистыми водами океана. Почему бы не сейчас? Сначала уехать, а потом, может, не вернуться, пускай Форсов с Матвеем разбирают этот бардак, им ведь даже нравится…

Из приятной мысли отпуск превратился в закрепившуюся идею. Поэтому вечером, когда его наконец отпустили, Гарик направился не к своему дому, а к коттеджному поселку.

Темнота дарила иллюзию того, что уже поздно. Загруженные улицы ничего не значили – этот город никогда не спит. Верить можно было лишь взгляду на часы, которые подсказывали, что еще только семь. Время отличное – не настоящий вечер, как раз можно обсудить, что кое-кому нужен отдых. Форсов, конечно, будет возражать, но он возражал бы в любой день, а сегодня Гарик был твердо намерен выиграть спор.

Эта уверенность оставалась с ним, пока он гнал машину по хорошо расчищенной дороге, пока крутился по тихим улочкам поселка и выбирал место у обочины рядом с грудами убранного снега. Он даже из автомобиля выбрался с этой уверенностью и к коттеджу подошел.

Ну а потом он имел неосторожность взглянуть на окна и обнаружить, что в той самой комнате сейчас горит свет. Планы пришлось срочно поменять.

Нет, в дом его, конечно, пустят. Может, попросят подождать, или Вера сразу проведет его к Форсову, не важно. Важно, что при таких обстоятельствах Гарик не сможет нормально спорить или настаивать на своем. Всегда так было, что обманывать себя? Он даже не знал толком, почему, Форсов ведь не умирал прямо сейчас… Но напоминание о том, как скоро это случится, становилось слишком уж очевидным.

– Ну твою же ж мать, – сообщил Гарик садовому гному, робко выглядывавшему из-под снежного покрова, прибавив пару глаголов, описывавших, какая именно судьба поджидала гномью мать.

Заходить уже не хотелось, даже на чашку чая, Гарик слишком злился на себя и чету Форсовых, в их доме эта беспричинная злость лишь возросла бы. Но и снова садиться за руль после долгой дороги желания не было, особенно при том, что он уже часов восемь не ел. Так что вариант оставался всего один.

Покинув двор Форсовых, Гарик уверенно направился к соседнему коттеджу. Там свет как раз не горел – вообще нигде, и со стороны могло показаться, что никого нет дома. Но Гарик прекрасно знал, что тут всегда так. Он ловко перебрался через забор, с замерзшей калиткой возиться не хотелось. А вот на крыльце пришлось достать отмычки: звонить было бессмысленно, внутрь его никто бы не пустил. Гарик полагал, что если очень надо, но ты знаешь, что откажут, то можно и не спрашивать разрешения. Потом хотя бы будут основания показательно удивиться.

Замки на двери были все те же, Гарик каждый раз вскрывал их не ломая. Если бы хозяин дома действительно не хотел его видеть, он бы установил засов – тяжелый такой, железный, против которого никакие воровские навыки не помогут. Однако засова по-прежнему не было, и Гарик подозревал, что это максимум гостеприимства, который можно получить от Матвея.

В доме было тихо, темно и пусто – ни шума телевизора, ни звука шагов, ни единого отблеска даже со второго этажа. Гарик разулся, как и полагалось приличному гостю, и направился на кухню. Очень скоро просторное помещение озарил теплый желтый свет открытого холодильника.

Внутри царил идеальный порядок – как обычно. Все расставлено строго по своим местам, ровные ряды, гармония цветов и размеров. Гарик был уверен, что это не нормально, но уже привык. Так даже удобней было прикидывать, что украсть. После быстрого обзора гастрономических запасов он остановился на красной рыбе. Было еще какое-то мясо, завернутое в плотный слой пленки, но тут Гарик решил не рисковать. В холодильнике Матвея такой сверток мог оказаться отварной говядиной, а мог – ногой, захваченной из морга для вдумчивого изучения.

Гарик прекрасно понимал, что Матвей, скорее всего, не «ха-ха, псих какой-то!», а вполне реально нездоровый человек. По крайней мере, основания для этого были. Если б Гарику пришлось пройти через такое, он вообще не представлял, как бы жить продолжил… Скорее всего, никак. Но такой вариант будущего ему обдумывать не хотелось, поэтому он просто принимал Матвея как стихийное явление и в большинстве случаев соблюдал безопасную дистанцию.

Соорудив себе два не слишком эстетичных, зато питательных бутерброда, Гарик направился на второй этаж. Если хозяин дома не появился до сих пор, значит, работает – и искать его нужно в кабинете.

Догадка оказалась верной: Матвей и правда был там. Свет в кабинете шел только от нескольких больших мониторов, перед которыми и замер хозяин дома, – призрачный голубоватый свет, делающий все вокруг нереальным. Матвея, привычно одетого в черное, едва можно было различить – только бледное лицо, острые черты во мраке, слишком темные для человека глаза.

На большом мониторе было открыто изображение девушки, лежащей на кровати. Полураздетой девушки, окровавленной и очевидно мертвой. Той, которую, в отличие от Ксении, никто не спас.

– Ты понимаешь, какая хрень в твоей жизни творится? – укоризненно поинтересовался Гарик. – Ты в таком полумраке да с трупами на компе похож на какого-то готического колобка, зависшего в воздухе!

– Остроумно, – отозвался Матвей, продолжая изучать снимок. Кто-то другой на его месте уже подпрыгнул бы от неожиданности до потолка. Еще бы: голос вдруг звучит в пустом запертом доме! Но Матвей даже не обернулся. – Что ты здесь делаешь?

– Ужинаю, – сообщил Гарик. – Хотя выбор у тебя так себе. Чипсов купить не мог?

– Я такое не ем.

– Ты прекрасно знаешь, что я у тебя краду. Мог бы озадачиться.

– Поройся в пищевых отходах, зеленый контейнер на кухне. Там больше продуктов по твоим предпочтениям.

Хотелось съязвить, но голод победил, и Гарик все-таки занялся бутербродами. Матвей наконец отвлекся от чудовищной фотографии на мониторе и повернулся к незваному гостю. Теперь он представал силуэтом на фоне мерцающего экрана.

– Почему ты здесь? – поинтересовался Матвей.

– Хотел у Форсова отпуск потребовать.

– Но в припадке беспамятства очнулся уже у моего холодильника?

– У босса сеанс, – мрачно пояснил Гарик.

Больше он ничего не добавлял, но Матвей и так понял. Должен был восхититься таким самопожертвованием, но вместо этого укоризненно покачал головой.

– Ты слишком сентиментален.

– Старею, видать. У всех это проявляется по-разному – ты, например, становишься небрежен.

– Неужели?

– Я до тебя добрался минут за десять, – указал Гарик. – И было, вот честно, легко. А если бы это был не я?

Матвей даже не потрудился ответить, вместо этого он махнул рукой куда-то влево. Повернувшись в нужную сторону, Гарик обнаружил еще один монитор, небольшой и черно-белый. Там застыло изображение расчищенного от снега крыльца, на котором совсем недавно стоял Гарик.

Гарик, впрочем, не был впечатлен.

– Ну и что с того? Ты не можешь пялиться на изображение своей двери весь день, а теперь ты тем более был отвлечен работой!

– Вот поэтому я предлагаю тебе для кражи не чипсы, а красную рыбу: от нее мозг работает лучше. Когда кто-то проникает во двор, срабатывают датчики движения. У меня достаточно времени, чтобы подготовиться ко всему.

– Знаешь, что я предпочту тут услышать? Что ты пригласил меня в гости. Чертовски мило.