Дракон цвета крови - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 19

Фатима Ломбардо не слишком удивилась, когда в дверь постучались. Не в ту, которая со стороны коридора, нет. Ее вызывали в душевую.

Что ж. Это неудивительно, секретничать они с Олиндой предпочитали именно там. И Севилла к ним частенько присоединялась.

Каэтана – нет. Кому может быть интересна эта серая мышь?

Они вот отработают на кухне, а потом с ней как следует разберутся. Пока сил нет… и времени. Ничего, было бы желание!

Нос Фатимы уловил чарующий запах.

Корица, ваниль… пахло пирожными. Да не абы какими! Дорогими; кажется, она даже кондитерскую знала. Раэши Баум… бешеные цены, но так вкусно! Еще и привозит она пирожные не каждый выходной. И раскупают их мгновенно… практически!

Желудок жалобно квакнул, намекая, что такие радости ему не часто предлагают. Может, хозяйка, приглядимся?

Фатима и пригляделась. И даже рот открыла.

На полу душевой были уложены четыре подушки – и небольшой коврик по центру. А на коврике ваза с фруктами, коробка с пирожными и бутылка вина. На одной из подушек сидит… да! Это Каэтана!

Только вот сейчас ее серой мышью не назовешь.

Глаза большие, губы яркие… у нее и грудь есть? Правда, что ли? И туника цвета палой листвы ей жутко идет… да что тут происходит?

Фатима озвучила этот вопрос вслух, но и Олинда, и Севилла были с ней полностью солидарны.

– Присаживайтесь, девочки, – повела рукой Каэтана. – Убить вы меня всегда успеете, а вот пирожные пропадут. И вино вроде неплохое. Взяла сладкое, ваших вкусов я не знаю.

Севилла сделала шаг вперед, пригляделась.

– «Драконья заря»? Кордова, ты кого ограбила?

– Она подставить нас хочет? – мрачно поинтересовалась Олинда.

Каэтана демонстративно подняла бутылку, вытащила пробку и налила себе в бокал. Выпила и облизнулась.

– Не зря за него такие деньги просили. Ну что – зовите вахтершу? Вы все трезвые, я пьяная, сейчас мне и нагорит. Но пирожные нам не вернут.

Этот аргумент оказался решающим для сладкоежки Севиллы. Девушка сделала шаг, опустилась на подушку, подцепила пирожное и отправила в рот. Прожевала…

– Язык откусишь…

– Кондитерская раэши Баум. Мне ее очень рекомендовали.

– Хм… а все-таки? – Фатима тоже опустилась на подушку и принялась разливать вино. – А что тут происходит? Кордова, ты на себя не похожа.

Каэтана развела руками.

– Девочки, я бы не открылась. Но боюсь, если наш конфликт станет развиваться дальше, будут пострадавшие.

– Уже есть, – огрызнулась Олинда.

Разбитый нос ей вылечили. И колени, и локти, и шишку. Но на занятия пока не допустили, и ходила она по академии в маске. И примочки делала.

Так что… ее обиду пирожные точно не покрывали.

Кордова опять развела руками.

– Мне тоже не хотелось чернила отчищать. Со всей меня. И раздражение пошло бы, они ж едкие, кожа слезет, волосы от них клочьями выпадают… Я честно терпела насмешки, но это уже перебор.

Олинда скривилась. Но… что есть – то есть. Едкие. Вахтерша до сих пор болеет.

– Ты сама…

– Я понимаю, я выглядела странно, – вздохнула Каэтана. – И буду выглядеть. Завтра вот этого уже не будет. – Она обвела свое лицо. – Дело в том, девочки, что я не хочу замуж.

Ответом ей были три недоверчивых взгляда.

Каэтана качнула головой.

– Вы меня неправильно поняли. Я не хочу замуж за тех, кто с нами учится. У меня есть любимый мужчина.

Фатима понимающе кивнула.

– Эс?

– Раэн.

– Раэн? – с непередаваемым высокомерием поинтересовалась Олинда.

Каэ опустила глаза.

– Девочки, вы же знаете, что раэны тоже могут получить драконов?

Девочки знали. Могут. Особенно если…

– Да. Мой любимый мужчина – бастард. В этом году отец очень резко направил меня сюда, в академию. Мы просто не успели… он не успел попробовать поступить. Приедет на следующий год. А пока мне надо было, чтобы никто мной не заинтересовался. Переиграла, наверное…

Девушки переглянулись.

Ситуация была точь-в-точь как в их любимых романах. Копия! И влюбленные, и жестокие родители… А поскольку жизнь девушки процентов на восемьдесят и знали по романам, они легко поверили. Не задав кучу вопросов, которые придут в голову людям поумнее.

– А как его зовут? – недоверчиво поинтересовалась Олинда.

Каэтана качнула головой.

– Не скажу. Простите… он самый лучший! Самый-самый! Вот он приедет на следующий год, и мы увидимся! Я вас даже познакомлю! Но пока помолчу. Мало ли?

И сделала жест от сглаза.

Севилла подхватила бутылку.

– Девочки… за знакомство?

Вино было удивительно вкусным. Терпкое, сладкое, взрывающееся на языке насыщенным ягодным вкусом.

– Кордова, ты его как пронесла-то? На воротах всех обыскивают!

– Я и не проносила. Я провезла, – ухмыльнулась чуточку опьяневшая Каэтана. И небрежным жестом выудила из-за спины еще одну бутылку… а, нет!

– Гранатовый сок?

– Конечно. Я целый ящик купила, будете?

От сока тоже никто не отказался. А через три часа, наполненные откровениями о мужчинах, вином, пирожными и конфетами, девушки решили, что соседка в принципе не такая и плохая. А что дуру изображала…

Любовь – такая штука! Некоторым и изображать не требуется!

Раэн Лутаро Мора любил ярмарки.

Честно говоря, натура у него была такая…

«Бродяга ты старый, – ворчала привычно жена. – Уж внуки пошли, а ты никак не остепенишься!»

Но раэн и не собирался остепеняться, сидеть на одном месте и отращивать чугунный зад.

Это скучно.

Скуч-но!

И сколько людей ты увидишь, сидя на месте?

Кто-то может возразить – через лавку менялы в день могут пройти и сто человек. Так, да не так… Все от города зависит. И не всегда у людей есть время поговорить, а ведь это-то и есть самое вкусное.

Не деньги!

Люди!

Раэн Лутаро живо и искренне интересовался людьми. Что ими движет, почему они совершают те или иные поступки, чего они хотят, о чем думают…

Деньги? А деньги хорошо обнажают самую суть человека. Маски срывают.

Но сидя на одном месте, на людей не наглядишься. Вот и приходится то сюда, то туда, то еще куда мотаться, интересно же…

И когда в лавку шагнула юная эсса, раэн даже не слишком заинтересовался. Сначала.

Много таких.

Жизнь их пережевывает и сплевывает. И проходит мимо. Эти девчушки еще более беспомощны, чем нищие в придорожной канаве. В чем-то нищим даже проще.

Нищий не сам выбирает свою жизнь. Но идти направо или налево, двигаться или сдохнуть, работать или воровать… у него есть хоть какой-то выбор. А вот у эссы выбора нет.

Ее жизнь предрешена от рождения до смерти. Учеба, замужество, дети, дом, внуки, могила. И все.

Одни бунтуют, другие смиряются, третьи пытаются извлечь для себя какую-то выгоду… рано или поздно они все гаснут. Умирает внутренний огонь, и эсса смотрит на мир пустыми глазами, не понимая, в чем разница между жизнью и смертью. Ее жизнь уже не изменится. Разве что цвет платья, фасон шляпки… иным этого достаточно. Но то вообще пустышки. Их раэн Лутаро не считал.

Дурочки. Канарейки.

Впрочем, и такие должны быть, верно же?

Эта эсса была необычной. В чем?

Раэн Лутаро даже не смог бы сразу ответить. Не так смотрела? Двигалась? Говорила? Пожалуй, все сразу. И отличие он смог сформулировать достаточно быстро.

Каждую эссу с рождения приучают, что муж – это ее солнце, а раэны и раэши – пыль под ногами. Так они себя и ведут… за определенными исключениями. Есть эссы, которые ищут приключений, есть эссы, которые боятся даже своей тени, но таких эсс, как Каэтана Кордова, он еще не встречал.

Эсса Каэтана смотрела на него как на равного.

Не низшего, не высшего, вообще не выстраивая иерархию. Просто как на равного. Не презирая, не уважая, не отрицая никакой возможности. На равного.

Но достаточно равнодушно и спокойно.

Не он?

Найдется кто-то другой.

Он? Что ж, посмотрим…