Черное лето Тартара (СИ) - "Аргус" - Страница 17

— Дети, вы очень устали, а завтра у нас всех тяжелый день. Идите домой и отдохните. А я буду с вашим отцом дежурить здесь, — И обратившись к своей охране, распорядился, — Отвезите детей домой, и завтра привезите обратно. И он снова повернулся у гробу.

Генри с Яной вышли из зала, их усадили во внедорожник и отвезли домой. Охрана Магистра спросила, когда за ними заехать завтра, и уехала. Генри с Яной еле дошли до кровати, разделись, и после того как, легли в постель, обнялись, и крепко заснули. Они здорово вымотались за это время.

В зале остались Магистр и отец Генри. Охрана заняла пост снаружи. Магистр взял стул и поставив его рядом с гробом, сел рядом. С другой стороны сел Генри Старший. Они молчали несколько минут. Наконец, Магистр сказал:

— Она и сейчас так прекрасна.

— Да, — согласился Генри Старший.

— Ты знаешь, что я всю жизнь любил ее? — спросил Магистр.

— Знал.

— А она знала?

— Мы с ней никогда не говорили на эту тему, но думаю, знала, потому, что женщины всегда это знают.

— А знаешь, чего ты не знаешь, мой старый друг? — спросил Магистр.

— Может быть, мне и не нужно это знать, — осторожно ответил отец Генри.

— Я все равно скажу, много лет я это ношу в себе, над ее гробом, хочу облегчить свою душу, прости меня за это. Помнишь ту экспедицию на Тарс, где ты меня и брата императора спас?

— Такое разве забудешь, меня Рая потом побила, за то, что я так рисковал, — улыбнулся Генри Старший.

— Ты же тогда не должен был лететь, это я настоял на том, что бы тебя взяли. Знаешь зачем?

— Конечно, кто лучше меня прикрыл бы тебе спину.

— Нет, — вздохнул Магистр, — я тебя взял, чтобы там убить.

— Ты так сильно ее любил? — чуть помедлив, спросил Генри Старший.

— Любил? Что означает это слово? Я не мог без не жить и ни дышать. Когда я видел ее с тобой, мне хотелось лишь одного, чтобы ты исчез навсегда, чтобы она наконец увидела меня, и поняла, как я ее люблю. Когда вы шли спать, я грыз подушку ночью, представляя как вы любите друг друга. Почему? Почему она выбрала тебя, я ведь гораздо лучше! И тогда я не выдержал. Я решил, что если ты исчезнешь из ее жизни безвозвратно у меня будет шанс.

Отец Генри молчал. А Магистр продолжал.

— Я настоял на твоем включении в отряд. Думал, может тебя убьют повстанцы, а если нет то, тогда я не промахнусь, кто потом разберется, тем более, что твое тело сожрали бы крабы. А вышло так, что ты меня и принца спас. И тащил на себе пятьдесят шесть километров по тому аду, где и одному не выжить. И не бросил, и не убил меня как соперника, не притопил под корягой. И тогда я понял, почему она выбрала именно тебя, брат мой Генри.

— И почему?

— Ты лучше нас всех. У тебя доброе сердце. Даже сейчас, вместо того чтобы обвинить меня, ругать, проклинать, ты сидишь и с пониманием только киваешь головой. И тогда я решил, больше ничего плохого я тебе не сделаю. Я буду ждать. Вдруг вам надоест быть друг с другом, вдруг вы поругаетесь, вдруг вы разойдётесь, и у меня появится шанс. Но ты не дал мне этого шанса. Она всегда была с тобой счастлива. А потом родилась ваша с ней дочка. Ты знаешь, что я хотел на ней жениться?

— Лео, это уже перебор. Она же маленькая была.

— Не сейчас конечно, когда бы ей исполнилось бы восемнадцать лет. Мне было бы тогда пятьдесят шесть. Я бы смог подарить ей тридцать лет счастья. Она так была похожа на свою маму.

— А если бы она не захотела?

— Я бы очень постарался. Я бы отдал ей всю свою нерастраченную любовь к твоей жене, окружил бы такой заботой и вниманием, какое бы ей не дал никто. Но, конечно, силой бы я ее не неволил. Что сейчас уже говорить, — вздохнул Магистр, — теперь мы сидим здесь, и у нас не больше личного будущего.

— Зато у нас есть долг, — твердо сказал Генри Старший, — долг перед человечеством. Через тридцать лет они могут вернуться. Мы еще можем дожить до этих времен. Не знаю, прельстят ли Инсектоидов мои старые мослы, но я не хотел бы стать их кормом.

— Да, ты прав, — вздохнул Магистр, — Генри у меня к тебе просьба. Не мог бы ты выйти на час из зала, и оставить меня наедине с Раей?

— Зачем? — удивился Генри Старший.

— Я буду плакать, и я не хочу чтобы кто то это видел. И буду говорить с Раей, я сажу ей все то, что не мог сказать, пока она была жива. Как я ее люблю. И я не хочу, что бы это кто то слышал, кроме нее.

— Ты? Лео, ты умеешь плакать?

— Оказалось, что да. Ты окажешь мне эту услугу? И никому не говори, я буду все отрицать. Вернись через час.

— Конечно, мой друг, — отец Генри встал, — положил руку на плечо Магистру и вышел из зала, плотно закрыв дверь.

Возле дверей стояло два гвардейца. Когда за дверью послышались рыдания, они удивленно переглянулись. Более молодой удивленно спросил пожилого:

— Магистр плачет? Скажешь кому, не поверят!

— Рот закрой, идиот, иначе потом заплачешь ты. Это ветер в трубе вентиляции воет.

— Точно, ветер, — испугался молодой гвардеец.

Через час Генри Старший вернулся. Магистр, уже успокоившись, спокойно сидел и неотрывно смотрела на дорогое ему лицо. Гранд-Мастер молча сел на свое место.

— Поговорим о делах? — предложил Магистр.

— Хорошо, — согласился Гранд-Мастер.

— Генри нашел яйцо?

— Говорит, что да. Мы уже начали демонтаж транспортёра, но не успели. Послезавтра закончим.

— Хорошо.

— Магистр, Генри сказал, что не хочет больше участвовать в этой гонке. Я, честно говоря, тоже.

— Возможно вам и не придется

— Как это возможно?

— Над старой штольней, куда вы хотите загнать свой комбайн, есть старая выработка. До нее, около тридцати метров породы.

— И что? Выход все равно через лифт, а там и идет основная резня, — возразил Гранд-Мастер.

— Не торопись, Генри, — Магистр прервал его, — да один выход идет к лифту. А вот второй выход, о котором никто не знает, идет к техническому спасательному туннелю. По нему по скобам вбитым в стену, вы сможете подняться на поверхности в ста метрах от главного входа в шахту. А остальные, тут я ничего не могу поделать, пусть они разбираются сами.

— Мне нравится эта идея! Тогда нам не надо будет тащить в шахту снаряжение для гонки и никто ничего не заподозрит! Кроме того, со мною в смене работает отец Яны. Не хотелось бы его случайно убить, что бы с не ссорить Генри я Яной. Удивительно, как такая чудесная девушка могла родиться от такого упыря.

— Ходят слухи, — Магистр осторожно выбирал слова, — что Яна не его дочь. Ее мама, слаба на передок, как говорят шахтеры, и нагуляла ее от какого то благородного. Она не признается, но ее муж поэтому их и бросил, и алименты им не платит. Но будь осторожен, Яна этого не знает, и очень его любит.

— А ты откуда это знаешь, Лео? — удивился отец Генри, — вот я не знал, что у вас в Капитуле все сплетни о всех собирают.

— Не сплетни, а слухи, — поморщился Магистр, — и не о всех. Все что касается твоего сына, все в поле нашего внимания.

— Вот и хорошо, — сказал отец Генри, — значит у их детей не будет его мерзких генов. Ты так мне и не скажешь, кто Генри, откуда он взялся, и для чего он тебе нужен?

— Прости Генри, не скажу, ради твоей и его безопасности, — твердо сказал Магистр, — но что бы ты себе представлял уровень опасности, он может представлять угрозу для власти всех четырех императорских семей Вселенной людей. Как думаешь, сколько он проживет, если они б этом узнают?

— Даже он, думаю недолго, — взволнованно сказал отец Генри, — а как ты собираешься нейтрализовать эту угрозу?

— Как это обычно делается. Породниться с ними, — просто сказал Магистр.

— Что? — отец Генри подпрыгнул на стуле, — породниться с императорскими семьями? Это как?

— Всему свое время, друг мой, слона будем есть по частям, — улыбнулся Магистр, — сначала нужно решить вопрос с гифтоновой гонкой.

— Нет, подожди, — не унимался отец Генри, — четыре императорских семьи, это четыре жены. Это уже титул не ниже имперского графа, а Генри вообще плебей. И это для дворянок. А то принцессы имперской крови. Как это возможно, кто их вообще отдаст за Генри? А как же Яна?